Читать интересную книгу Яик-Горынович - Павел Георгиевич Малов

воинские команды для поимки беглых, которых всегда было полно в старообрядческих скитах. И вот сейчас мятежный старец задумал неслыханное, от чего тело пробирала предательская дрожь, и в душе самому не верилось, что дело это может выгореть; и в то же время втайне думалось: «А вдруг!.. Чем не шутит лукавый?..»

– А возрасту он какого был? – спрашивал у старца чернобородый мужчина.

– Твоего примерно, Емельян, – отвечал Филарет.

– А росту? Обличия? Неужто похож я так на него?

– Все так, Емельян, все так. И рост такой, и обличием вы схожи. Да и кой черт там приглядываться станет, на Яике? Кто его там видел-то, покойничка?.. – Игумен Филарет встал с тяжелой дубовой скамьи и подошел к Пугачеву. – Так что, Емельян, принимаешь ли ты имя императора Петра Федоровича Третьего, Царствие ему Небесное?

Острый, из-под насупленных седых бровей, взгляд Филарета испытующе впился в заросшее густой черной бородой лицо бродяги.

– Принимаю, батюшка, благослови раба Божьего! – тяжело выдохнул тот и плюхнулся перед игуменом на колени.

– В добрый час, Емельян. Поезжай на Яик, там тебе будут рады. – Филарет по-старообрядчески двумя перстами осенил склоненную голову Пугачева, сунул руку для лобзания.

– А если не примут меня на Яике, батюшка? – с опаской вопросил Пугачев. – Куда мне тогда податься? Снова к вам на Иргиз?

– Нет. Коли не примет тебя Яицкое войско, ты, Емельян, сюда не возвращайся и в Синбирск не езди. Там тебя не скоро запишут, – сказал Филарет. – А поезжай-ка ты лучше в город Казань. У меня там есть хороший приятель купеческого звания, Василий Федорович Щолоков. Он наш, старовер, человек добропорядочный и хлебосольный. Я отпишу ему о тебе в записке, он тебе поможет в случае нужды.

2

Вернувшись из лесного скита игумена Филарета в слободу Мечетную, Емельян Пугачев поселился у крестьянина Степана Косова, также старовера, местного жителя. Веселый лихой казак пришелся ко двору хозяевам, работал на их подворье не покладая рук. Плату брал небольшую, в основном довольствовался пропитанием. И до того вошел в доверие к Косову, что тот даже взял его крестным отцом на крестинах своего младшего, недавно рожденного сынишки.

Тесть Косова, Семен Филиппов, надумал как-то съездить в Яицкий городок, продать на рынке немного хлеба. Пугачев, решив, что настал удобный момент для осуществления своего тайного замысла, вызвался ехать вместе с ним, посулив щедро оплатить свой проезд туда и обратно.

Был уже конец ноября, выпал обильный снег, а в середине пути их настигла в степи свирепая метель. Пришлось путникам заночевать на постоялом дворе, или умете, как выражались здешние степные жители. Умет, стоявший на большой Сызранской дороге, назывался Таловым и содержал его отставной пахотный солдат Степан Оболяев. К слову сказать, встретился им в окрестностях проезжий офицер: расспрашивал у путников дорогу на Яицкий городок, до которого отсюда было верст шестьдесят, не больше. Пугачев с Филипповым все ему обстоятельно обсказали, проводили на постоялый двор, за что и были пожалованы на водку.

Переждав метель, послушав рассказы забредших на огонек в умет казаков, охотившихся в степи, Пугачев с Филипповым утром отправились дальше. Здесь, по дороге в Яицкий городок, Емельян и признался Семену Филиппову о своем намерении вновь взбунтовать яицкое казачество, либо, ежели не выгорит дело, увести всех желающих на Кубань, под крылышко турецкого султана, как это сделал в начале века, после подавления Булавинского восстания на Дону, атаман Игнат Некрасов. Семен Филиппов внешне никак не выдал своих чувств, в душе же испугался и порешил, что с таким опасным человеком ему дело иметь не резон.

– Что ж, – сказал он глубокомысленно, – яицким казакам теперя деваться некуда… Как есть все пойдут за тобою, али почти все. Вот только средств не у каждого на переход в Туретчину найдется в достатке. Обеднели ноне казаки вчистую. Рыбные угодья все лучшие старшины позахватывали, солью государство торговать запрещает, монополия, вишь… Куда ни кинь, всюду клин!

– А я им, каждому семейству, по двенадцати рублев из собственных припасов выделю, у меня есть, – похвастался Пугачев. – А своих денег не хватит, купцы знакомые, раскольники помогут. Есть у меня один надежный человек на Украине под Гомелем, завсегда ссудит, сколько надобно. Да еще отец Филарет верные адреса назвал. Даже в самой Казани наши людишки, купцы, обретаются.

– Ну когда так, то и мы, грешные, слобожане, тебя поддержим, – услыхав про деньги, охотно закивал головой Семен Филиппов.

Прибыв в Яицкий городок, путники свернули сани в один из кривых городских переулков. Филиппов держал путь к своему старому знакомцу, тоже, как и он, раскольнику, пожилому казаку Денису Пьянову.

Яицкое казачество в православные церкви на службу почти не ходило, почитало своих раскольничьих церковных руководителей – старцев да игуменов. Правительство ничего поделать с казаками не могло, церковное православное руководство – тоже. Так и оставили их до поры до времени вне официальной православной церкви, как магометан, иудеев и лютеран.

Денис Пьянов вышел их встречать в накинутом на сутулые плечи овчинном нагольном полушубке.

– Что за человек с тобой едет? – спрашивал он у Филиппова, помогая распрягать лошадей возле конюшни.

– А это, Денис Степанович, благодетель наш и всего войска Яицкого, – загадочно обронил Семен Филиппов. – Обещает каждому семейству по двенадцать рублев выплатить на переселение на Кубань в Туретчину. Право слово… Да он и сам тебе, думаю, все обстоятельно обскажет. Слушай его.

Пугачев за трапезой и верно открыл Пьянову свои намерения относительно яицких казаков.

– А почто печешься о нас, грешных, мил человек? – подозрительно поинтересовался Пьянов. – Тебе-то в том какая выгода? Почто деньгами соришь без счету? Это какая же сумма выйдет, ежели по двенадцати рублей да на все войско?..

– А это уж, батюшка, не твоя забота – чужие деньги считать, – лукаво ответствовал Пугачев и замял разговор…

Помолчали, продолжая трапезничать. Престарелая жена Пьянова Аграфена и взрослая, но еще не замужняя дочка прислуживали за столом.

– Слух идет, в Царицыне городе свергнутый ампиратор Петр Федорович Третий объявился, – хлебая жирный наваристый борщ расписной узорчатой деревянной ложкой, сообщил сотрапезникам Денис Пьянов. – Правда аль нет, не слыхал, Емельян, не знаю, как тебя по батюшке?

– Молод я еще по батюшке меня величать, – скромно сказал Пугачев. – А вот с детства нарекли мне второе имя… – Он испытующе взглянул в глаза Пьянова и медленно докончил: – Петром меня домашние звали, как ныне здравствующего ампиратора Петра Федоровича, который – истинно! – от смерти в Петербурге спасся и живой-невредимый вновь в Царицыном городе объявился. Правда твоя, Денис Степанович.

– А еще казаки сказывают, что будто взяли ампиратора в Царицыне и в железные колодки забили, – продолжил Денис Пьянов. – Правда аль нет, не знаешь?

– Брехня, Петру Федоровичу снова Господь помог от Катькиных катов