так, будто его сейчас стошнит, и я молю Бога, чтобы этот парень был на моей стороне, что он, возможно, нашел какую-то лазейку в обетах, какой-то способ выкрутиться, но Джованни слишком умен, чтобы им можно было так играть. Я могу гарантировать, что вся часть "
возражает ли кто-нибудь против этого союза", вероятно, будет случайно забыта. И, черт возьми, где, блядь, Джиа? Я знаю, что ей наплевать на меня, но, конечно же, в ее интересах что-то предпринять по этому поводу. Если подумать, то мне на руку, что ее не нет здесь прямо сейчас, по крайней мере, пока. Я буду более чем рада, если она приедет и "спасет" меня, как только мальчики окажутся у меня в целости и сохранности.
Когда я встаю перед Джованни, у меня сводит живот, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не наброситься на него. Такой человек, как он, без колебаний поставит меня на место, особенно на глазах у всех этих людей.
Тихая фоновая музыка начинает стихать, и мои руки становятся липкими от пота. Я с трудом сглатываю, мой взгляд прикован к Джованни, пока он наблюдает за мной, его жесткие темные глаза так похожи на глаза Романа, что это убивает что-то во мне.
— Не играй ни в какие игры, — предупреждает он меня низким и приватным тоном. — Сегодня никто не должен пострадать.
Я сжимаю челюсть, и сопротивляюсь желанию заплакать, когда священник начинает говорить, приветствуя гостей на самой грандиозной свадьбе года, объединяющей две семьи во имя мира. Понимая, что все это будет кучей пылающего дерьма, я позволяю своим мыслям вернуться к мальчикам и счастливым воспоминаниям, которые мы разделили. Мы еще вернемся к ним. Я знаю, что вернемся. Просто есть еще одно препятствие, которое мы должны преодолеть, прежде чем обретем покой.
Я больше не слышу ни единого гребаного слова, сказанного священником, пока исполняю свою роль у алтаря. Джованни все это время удерживает мой пристальный взгляд в заложниках. Проходят минуты, или, может быть, часы, я, честно говоря, не знаю. Я настолько оцепенела, что сейчас для меня ничего не имеет значения.
Маркус… эта искорка в его глазах. Она исчезла.
Я всхлипываю.
Джованни тянется к моим рукам, сжимая их в своих так чертовски крепко, что у меня на мизинце появляется мучительная трещина.
— Осторожнее, — предупреждает он меня, когда я сдерживаю яростный крик. — Не заставляй меня ломать еще один.
Слезы наворачиваются на глаза, но я не решаюсь их выпустить, когда священник подходит к нам ближе.
— Ваши клятвы, — говорит он, выжидающе глядя на Джованни, прежде чем повернуться ко мне, в его замкнутом взгляде мелькает грусть.
— В самом деле, — говорит Джованни, темнота в его глазах рассеивается, когда он устраивает шоу для своих верных гостей. Он усиливает хватку на моей руке, и огонь обжигает мой палец, когда он одаривает меня мягкой улыбкой, фальшь пронизывает его черты. Проходит мгновение, и он подходит ближе, не в силах удержать улыбку от превращения в усмешку. — Я, Джованни Роман ДеАнджелис, беру тебя, Шейн Александру Моретти, в свои законные жены с этого дня. Пока смерть не разлучит нас.
Его хватка на моих руках крепнет, и не нужно быть гением, чтобы понять, что в этой клятве не было слов о "любить и беречь", "в болезни и здравии", но чего еще мне следовало ожидать? Джованни буквально только что поклялся считать меня своей женой, в любом неопределенном качестве, пока я не умру, и от этого осознания у меня в животе сжимается ужас.
Он отпускает одну из моих рук и лезет в карман своего смокинга, прежде чем снова вытащить ее. Тонкое золотое колечко лежит на его ладони, и он быстро надевает его мне на палец, прежде чем снова сжать мою руку.
Священник поворачивается ко мне, изогнув брови, молчаливо предлагая произнести мою клятву, но я прикусываю язык. Не то чтобы я собиралась придерживаться того, что вынуждена сказать сегодня, но я думала, что впервые произнесу эти слова, когда буду стоять перед любовью всей моей жизни — возможно, в конечном итоге я вышла бы замуж за одного из мальчиков, предполагая, что они смогут решить, кому из них достанется честь. Но это… я никогда не хотела участвовать в этом.
Руки Джованни сжимаются вокруг моих, и болезненный вскрик срывается с моих губ.
— Нужно ли напоминать тебе, что поставлено на карту, если ты сегодня облажаешься? — говорит он, и мои мысли тут же возвращаются к трем возлюбленным моей жизни в камерах замка. — Приступай к делу.
Я тяжело сглатываю, и одна слезинка скатывается по моему лицу, когда я смотрю на сотни членов семьи ДеАнджелис, собравшихся в церкви, и ни у одного из них не хватает смелости что-либо предпринять. Поворачиваясь к Джованни, я даю ему именно то, что он хочет.
— Я Шейн Александра Мариано…
— Моретти, — рявкает Джованни, его глаза сверкают огнем. — Шейн Александра Моретти. Это то, что указано в твоем свидетельстве о рождении, и это имя, под которым ты принесешь свою клятву. Начни сначала.
Рокочущий смех заполняет большую церковь, и звук эхом отражается от высоких потолков, когда унижение захлестывает меня. Я никогда не видела копию своего свидетельства о рождении, так что откуда мне, черт возьми, знать, что в нем написано? Сделав медленный, глубокий вдох, я начинаю сначала, мой тон наполнен густым, смертоносным ядом.
— Я, Шейн Александра Моретти, — выплевываю я сквозь стиснутые зубы, — беру тебя, Джованни Романа ДеАнджелиса, в законные мужья.
Еще одна слеза скатывается по моему лицу, и я отвожу взгляд, чувствуя себя абсолютно мертвой внутри. Проходит мгновение, прежде чем Джованни снова сжимает мою руку, отчего ее пронзает жгучая боль.
— Продолжай.
Я, блядь, не могу этого сделать.
Гнев захлестывает меня, и я вырываю руку из его хватки, срываю кольцо с пальца и бросаю его на пол, позволяя ему закатиться далеко под скамьи, чтобы его никогда не нашли.
— Пошел ты.
По церкви проносится ропот, и я ожидаю, что меня вот-вот ударят рукой по лицу или приставят пистолет к голове, но Джованни лишь улыбается с извращенным удовольствием. Он указывает на мужчину, сидящего в первом ряду, и протягивает к нему руку.
Парень ухмыляется и встает, прежде чем передать ему телефон и вернуться на свое место, поправляя при этом пиджак. Джованни не произносит ни единого гребаного слова, молча поворачивая телефон, чтобы показать мне экран, в его темных глазах светится смех.
Мой мир рушится, когда я смотрю на телефоне прямую трансляцию с игровой площадки парней.