только на браке, семейной жизни, избирательном праве, трудоустройстве и образовании женщин, они поднимали темы и их работы в сфере медицины.
Например, в тексте английского педагога, активистки и врача Софии Луизы Джекс-Блейк «Медицина как женская сфера» подчеркивалась важность женщин-врачей на протяжении истории.
Медицина всегда отражала и подкрепляла викторианские социальные идеалы женственности, и доминирующее положение в ней занимали мужчины. Они владели всеми знаниями о женском теле, недоступными самим женщинам как пациенткам и начинающим врачам. И вот в XIX веке Джекс-Блейк оказалась в составе «Эдинбургской семерки» — первых женщин, принятых в Эдинбургский университет для изучения медицины. До этого «Семерка» неустанно боролась за то, чтобы женщины получали медицинское образование на том же уровне, что и мужчины, но сталкивалась с яростным сопротивлением. Однако в итоге их приняли в университет в 1869 году. 18 ноября 1870 года «Семерка» должна была сдавать экзамен по анатомии. Когда студентки подошли к залу хирургов, толпа протестующих студентов-мужчин, многие из которых были пьяны, перегородила им вход, начала выкрикивать оскорбления и стала кидать в девушек мусор и грязь.
Когда студентки с помощью уборщиков и сочувствующих студентов наконец попали внутрь, их экзамен был прерван протестующими, позволившими овце, принадлежащей университету, испражниться в коридоре. Отвратительные события, произошедшие в зале хирургов, подверглись критике в прессе, и тот день стал символом доблестного сопротивления женщин мизогинической медицинской оппозиции. А в 2015 году в память о первых британских студентках-медиках у входа в зал хирургов была повешена мемориальная доска с датой беспорядков [1].
Джекс-Блейк стала первой лицензированной женщиной-врачом в Шотландии и одной из первых в Великобритании. Она была убеждена, что чутье и ум делали представительниц ее пола особенно подходящими для медицины. К тому же они были крайне необходимы в то время, когда строгий гендерный кодекс не позволял пациенткам получать уход и лечение, в которых они действительно нуждались. Джекс-Блейк заметила, что благодаря изменениям в медицинской сфере обнаружилось «огромное количество предотвратимых страданий» [2], потому что раньше женщины и девушки боялись обсуждать свои интимные проблемы с врачами-мужчинами. Рамки приличия ограничивали даже то, что было позволено говорить им о своих телах, да и медики мужского пола в принципе не могли по-настоящему посочувствовать «состоянию тела и разума» женщины [3]. Если бы пациенток изначально ценили и слушали «в первую очередь как людей», истинное понимание постепенно вытеснило бы заблуждения и мифы, которые процветали в пропасти между женским стыдом и мужским превосходством.
Когда женский вопрос оказался на повестке дня, врачи стали особенно активно настаивать на том, что женщины физически, интеллектуально и эмоционально не приспособлены к жизни за пределами своей отдельной сферы. Считалось, что они подвержены множеству болезней из-за капризов половых органов и что сама женская физиология определяла плохое самочувствие женщины как минимум неделю каждый месяц.
Многие викторианские врачи были убеждены, что нет большего препятствия для женского прогресса, чем менструация.
На деле же ни один аспект здоровья медиков женского пола не нуждался в гуманном отношении и сочувствии так, как менструация.
Из-за своей частоты месячные не покидали мысли врачей, лечивших женские болезни. Когда гинекология профессионализировалась, теории о влиянии менструаций на физическое и психическое здоровье женщины стали особенно популярными. Трудно понять, что на самом деле думали викторианские женщины о менструации [4]. Месячные были окутаны многовековыми тайнами, суевериями и табу, и лишь немногие решались высказаться о настолько стыдном процессе. Большинство переносили менструации спокойно и стоически, особенно если они были из рабочего класса: тогда у них просто не было выбора. Однако в середине — конце XIX века заключения врачей основывались не на повседневном опыте большинства женщин — они выдвигали теории, основанные на тяжелых патологиях, наблюдаемых у меньшинства пациенток. И поскольку из-за этого они мало понимали, что нормально, миф о том, что менструация — это болезнь, закрепился в медицинской культуре. Популярным эвфемизмом для месячных стало слово «нездоровье». Даже в руководствах-бестселлерах по оказанию медицинской помощи в домашних условиях говорилось о том, что менструирующая женщина должна строго контролировать свое поведение, чтобы не «впасть в истерику» [5]. Если она не избегала вредной пищи, облегающей одежды, холодных помещений и плохих мыслей, рисковала не только разрушить свое здоровье и способность к деторождению, но и лишиться рассудка [6].
Считалось, что менструальное здоровье может оказать существенное влияние на душевное состояние женщины и наоборот. Медицинские представления о влиянии менструальных патологий на эмоции и поведение даже были закреплены на уровне закона. В 1845 году Марта Брикси, 18-летняя няня, оказалась в Олд-Бейли[15] по обвинению в убийстве восьмимесячного Роберта Барри Финча. Миссис Финч, работодательница подсудимой, отметила, что та принимала лекарство от «недомогания, которому подвержены некоторые молодые женщины». Марта не была беременна, но ее «органические функции» прекратились. Ее мучили головные боли, и она умоляла других служанок отпустить ее домой. Воскресным утром 5 мая мистер и миссис Финч находились в столовой, когда Брикси вбежала в туда с криками: «Простите ли вы меня? О сэр, я убийца! Я перерезала горло ребенку!» Они увидели своего окровавленного ребенка в колыбели, поперек его тела лежал кухонный нож. 12 мая в суде Джона Бертона, семейного врача Финчей, спросили, могло ли заболевание Брикси повлиять на ее рассудок. Он ответил, что да: молодые женщины приобретали склонность к «жестоким приступам страсти», когда их «природные функции» задерживались. Брикси признали невиновной по причине «менструального безумия» [7].
Да, в то время врачи много говорили о менструациях, однако они заблуждались относительно того, что месячные представляли собой на самом деле.
В начале 1800-х годов многие думали, что овуляция вызывается половым актом, а менструальная кровь — это выход питательных веществ, запасенных организмом на случай беременности.
В начале 1850-х медикам стало известно, что овуляция производится яичниками, а не маткой. Они также признали, что яйцеклетка выходит из «темницы» не благодаря всемогущему пенису, а спонтанно и независимо от присутствия мужчины. Хотя гинекологам не были известны подробности этого процесса, так называемая овуляторная теория менструаций стала популярной, и яичники заменили матку в качестве эпицентра фертильности, сексуальной энергии и желания.
В 1851 году Эдвард Тилт предположил, что воспаление яичников, названное им оваритом, вызвал либо слишком частый, либо недостаточно