выступление среагировали.
— Да как муравьи на мёдом вымазанную ложку, брошенную в муравейник, — кисло проворчал я, а Горыныч подскочил и забегал по кабинету:
— Да тут оракулом не надо быть! Я вам расскажу, что было! Великие рода как это царственное мямленье услышали, так и почуяли запах близкой власти. Малосильным царевичем на троне вертеть — милое же дело! И бросились ближние места возле будущего царя делить. И я вам скажу, — Горыныч остановился и вперился в нас горящими глазами: — что будет хуже! Зачем, вот зачем они посажение на царство в первый же день не произвели? Вон, у франков, кажись — «король умер — да здравствует король!» — корону от старой крови обтёрли, новому королю натянули — и никаких тебе вопросов! А наш что? Какой дурак его надоумил воцарение на конец ноября отодвинуть⁈ Это ж как перед драконом девственницей махать! Сейчас набегут славные и родовитые, которые права на трон не меньше имеют, чем этот недоросль! И пойдёт резня!
— Да не шуми ты, нас-то не агитируй, — проворчал я, — мы с тобой согласные.
Я представил, как армии князей да бояр начнут носиться туда-сюда, и мне сделалось кисло. Вотчина у меня, как ни крути, маленькая. Не вовремя моргнёшь — вытопчут и не заметят. Кузя, видимо, думал о том же:
— В подмосковное имение усиление бы отправить. Они там совсем на отшибе.
— И усиление, — согласился я, — и саму усадьбу невидимостью обработать. Да и деревеньку, что сбоку притулилась. Телефон бы управляющему провести, что ли, а то пока посыльный с письмом до городской почты дотащится…
— Да его семь раз ограбят да прибьют, — выдал мрачный прогноз Горыныч, явно желающий сегодня отнять славу у пифии.
— Да телефон тоже, — Кузя изобразил пальцами ножницы, — чик — и нету проводов! А под землю вам кто сейчас возьмётся закапывать? На дорогах шайки появились, да и земля уже задубела.
— Значит, проверять раза два в неделю надо, наведываться.
И ЭТО БЫЛА ПРАВИЛЬНАЯ МЫСЛЬ
Лю Ой, сотник отряда, охраняющего Замятино, лежал, прикрыв глаза, и его лицо засыпало мелким ноябрьским снегом. Шевелиться был не резон — отряд приведён в небоеспособное состояние и слишком разбросан, в такой ситуации важно было сохранить хотя бы относительную свою целостность. Если голову сейчас разрубят на две части, очень тяжело собираться обратно будет, а уж если на четыре… Поэтому Лю терпеливо слушал, стараясь не дрогнуть лицом. Говорили совсем рядом.
— С-с-сука, вот же твари узкоглазые! — что-то забрякало. — Лечилки есть?
— На, две последние.
Первый говорящий долго ругался, потом громко сглотнул. Лечилку пьёт, собака.
— Посчитал?
— Двадцать шесть человек осталось.
— Из трёх сотен! — снова цветисто заматерился первый. — Из трёх сотен!
— Да успокойся ты, — воровато ответил второй. — Оплата на отряд положена, так?
Первый помолчал, потом словно дошло до него:
— А ведь верно!
— Крестьян перебить — много ума не надо. Тут, сказали, с полсотни всего и есть, вместе с бабами да их выблядками.
— Верно, — первый завозился, под ногами у него хрустнула корочка льда. — Поднимайтесь! Вон туда нам надо! Крестьян под ноль, дома пожечь. Управимся быстро, засветло денежки получим! Шевели лаптями!
Лю Ой, слегка приоткрыв глаза, следил, как маленький потрёпанный отряд набивается в два грузовика с покосившимися бортами. Последний бандит запрыгнул в кузов, и грузовики покатили в сторону Замятина, всё больше и больше сбиваясь к северу. Как обычно. Почему этот странный тип сказал «лаптями», хотя у всех бандитов были справные сапоги? Лапти Лю у деревенских видел, они совсем другие, как корзинки. Наверное, выражение такое. Загадочный русский язык…
Обе машины скрылись за пригорком. Остальные шесть в разной степени повреждённости остались валяться по обочинам.
— Опять Степан будет ворчать, что бойцы небрежно к технике относятся, — негромко сказала голова Кианга, валяющаяся совсем близко.
— Ничего, пусть из трёх один собирает, — тут же откликнулся Хенг, у которого была цела вся верхняя половина туловища, и подтянул к себе валяющуюся рядом ногу: — А!.. Не моя! Эй, Шен, твоя нога? Давайте скорее, через полчаса они вернутся!
Гришка Бадан начал подозревать, что дело нечисто, когда дорога, ведущая к деревне, исчезла. Вот только что была — и точно обрезали её! Грузовики поползли по мёрзлому полю, подпрыгивая на кочках и через метров сто встали перед широкой канавой.
— Не проехать, — сплюнул старшой, поставленный над ними подозрительным мужиком, что хотел всенепременно досадить постылому врагу и платил за это хорошие деньги. — Ладно. Вылазьте! Пешком пойдём, тут недалеко уж должно быть.
Они шли и шли, и Гришке начало казаться, что дорожка у них под ногами вроде как набита. Как будто прежде них такой же отряд прошёл, а, может, и не один. Он даже поделился своим соображением с соватажниками, за что был обсмеян — конечно, раз к деревне идём — дороге быть и положено! Эвон, нашёл, чему удивляться.
Гришка промолчал, удивляясь про себя другому: не было ж дороги? Кончилась она. По полю паханному пёрли. И вдруг — ровно под ноги бросили: давайте-давайте, сюда. Бадан был калачом тёртым, до сих пор удачно избегал душегубства, промышляя мелким воровством, и начал подумывать, как бы ему потихоньку сдёрнуть из этой кодлы да затаиться в полях, чтоб по-тихой свалить в город. Нахрена на большую деньгу позарился? Таскал бы себе копеечки потихоньку, на кабак и постель хватает, и даже кой-когда на девку продажную, а чтоб кровь кому пускать…
Гришка передёрнулся и присел на обочину — вроде как портянку перемотать, да так и застыл со снятым сапогом в руке. Из земли — мама дорогая, да прямо из ровного поля! — начали подниматься порубленные давеча глиняные воины. В две минуты весь шагающий впереди отряд превратился в фарш, а один из глиняных солдат довольно воскликнул:
— Говорил я вам, что канава — хорошо? Два грузовика вообще целых получились.
— А ты чего тут сидишь? — спросил голос сзади, и Гришка подпрыгнул на месте, громко клацнув челюстью. За спиной стоял глиняный командир с совсем не глиняным мечом в руках.
— Не губи, не губи, всю правду скажу! — испуганным зайцем заверещал Бадан. — Передумал я, не хотел детишек резать, убежать хотел тихонечко! Всё расскажу, кто нанял, сколько денег, куда за расчётом прийти надо было!
Узкие глаза глиняного командира