Читать интересную книгу Ловушка для инквизитора(СИ) - Варавская Ирина

— Нам не о чем разговаривать, тем более теперь. Ты жалок, Мика.

Сапфировый Певец закашлялся. Я отвернулась, чтобы не видеть отвратительной картины.

— Ошибаешься, сестренка, — сипло выдохнул он. — Это мне жаль тебя. Ты притащилась сюда, чтобы спасти свою шкуру. Я вижу в твоих глазах страх, потому что ты знаешь, не случись этой досадной неприятности, я бы тебя из-под земли достал. Вот почему ты здесь. Но я меньшая из твоих проблем. Очень скоро твой страх сменится настоящим ужасом.

— Для страшных пророчеств ты еще слишком жив. Может, помочь тебе умолкнуть, а? — Я ткнула кончиком пальца в рукоять, торчащую из его груди. Мика слабо застонал и выругался.

— Тварь… Какая же ты тварь…

Я склонилась над ним.

— Не стоит переходить на личности в такой душещипательный момент. Как думаешь, сколько тебе осталось? Я бы рискнула предположить, что недолго. Может быть, маленькое признание облегчит твою душу. Ты, кажется, говорил, что кто-то помог тебе своими трудами. Как я понимаю, это его рук дело? Кто бы он ни был, но на его месте я бы вернулась и закончила начатое, чтобы всласть насладиться твоими криками. Но мы семья, а это значит, что я должна проявить милосердие. Я могу закончить все быстро. — Пальцы сами нашли заляпанную рукоять. Мне хватило бы одного движения. — Назови имя, Мика.

— В гробу я видал и тебя, и твое сраное милосердие! — Разбитые губы Сапфирового Певца скривились, и он плюнул в меня кровью. Не попал. — Пусть я сдохну, но еще успею увидеть, как он будет рвать тебя на куски. — Он начал хохотать, как сумасшедший, брызгая кровавой слюной.

И тут я поняла, что мы не одни. Вдоль позвоночника табуном пронеслись колючие мурашки, и волосы на затылке противно шевельнулись. Мы все были слепцами и круглыми идиотами. Слишком привыкли, слишком доверяли. Теперь настало время пожинать плоды этой глупости.

Бартлер шагнул из темноты коридора. На нем не было ничего, кроме свободных тренировочных брюк. В угасающем свете камина поджарое мужское тело, покрытое татуировками и пятнами засохшей крови, выглядело опасным. Его взгляд, тяжелый и прямой, принадлежал той части его сущности, от которой хотелось оказаться как можно дальше. Передо мной был дикий зверь, слишком долго просидевший на цепи. Зверь, чья кровь была пропитана горьким ядом ненависти. И оттого совершенно непредсказуемый.

Я застыла, не в силах отвести глаз от его горла, на котором ярко проступал след от ошейника. И даже не пыталась представить себе, как ему удалось разрушить заклятие подчинения. Куда важнее было позаботиться о собственном будущем. Выйти отсюда с минимальными потерями, коль уж ему припадет охота напасть.

— Так это все ты, — прошептала я. — Не подходи!

— Я не причиню тебе вреда, — с трудом сказал оборотень. В его голосе ясно слышалось рычание зверя. — Ты же знаешь.

— Знаю, Барт? Так же, как знали отец и Мика?

— Ты не понимаешь, я должен объяснить. — Он шагнул к нам.

— Да, расскажи нам, раб, как приказал убить нашу милую Кобру, — просипел Мика. Лицо Бартлера исказилось судорогой ненависти, и Сапфировый Певец довольно харкнул. — Ой, прости, ты хотел сохранить свой маленький секрет в тайне, а я все испортил? В таком случае, почему бы тебе не перестать трепать своим волчьим языком и не завершить начатое? Прикончи Кобру!

Руки Бартлера сжались в кулаки. Сапфировый Певец дернулся и захрипел, судорожно цепляясь пальцами за подлокотники кресла. Его глаза выкатились, в них был ужас смерти. Еще немного, и одной проблемой у меня стало бы меньше. Наконец Мика дернулся в последний раз и его голова упала на грудь. Я коснулась пальцами шеи, пытаясь нащупать пульс.

— Он еще жив, — сказал оборотень, подходя ближе. — Я закончу с ним позже.

— Остановись, — я отступила назад и ощутила спиной нижний край рамы. Сердце начало замедляться, а пальцы холодеть. — Еще шаг, и я задумаюсь о защите.

— Я хочу говорить с тобой, а не драться. Это твой дом, Рубиновая Кобра, ты в безопасности.

— Все вокруг уже итак говорит за тебя. Ты свел меня со "Спящей красавицей", убил Папочку и убьешь Мику, но тут я не в обиде. Он получит по заслугам. Я признаю твою силу, не собираюсь мстить или претендовать на власть в Грязных Кварталах. Я хочу оставить Дом позади и исчезнуть. Навсегда. Дай мне уйти, Барт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я не собираюсь оправдываться. Многие называли меня рабом, но они и представить себе не могли, какого таскать на шее кожаную петлю, отдавая старику жизнь и честь. Я достаточно терпел, и мои клыки легко рвали плоть тех, кто посмел встать на моем пути к свободе. Я смыл их кровью свое прошлое. Твоя же положила начало будущему. Твоему будущему, Вира. Теперь ты тоже свободна.

Оборотень замолчал и облизнул расползающиеся в оскале губы. Его тело дрожало, обдавая жаром даже за несколько шагов. Упившейся кровью зверь отчаянно рвался наружу, но пока Барту удавалось его сдерживать. Ради чего? Сомнительной возможности заслужить прощение? Чушь, да и только, но если это поможет мне уйти отсюда, то так уж и быть.

Я кивнула, и Бартлер заметно расслабился, даже сел на пол. Поджал под себя ноги и сгорбился, отчего татуировки на теле сложились в устрашающие узоры. Они рассказывали историю страха и ненависти.

— Я родился на Белых Островах. В клане Хродрики Красноглазой. Волчицы называли мою мать Ведающей сокровенное. Она тоже могла читать мысли. Дар открылся в ней в ранней юности и оказался настолько силен, что жизнь среди сородичей стала для нее проклятием. Она ушла ото всех и поселилась в чаще священного леса Ледяных Богов. Там голоса в ее голове ослабевали до шепота. Она одичала, остальные боялись ее, хоть и являлись всякий раз, стоило случиться глупому спору. Когда пришло время первого брачного танца, пары ей не нашлось. Страдания Ланны были ужасны, она прокляла саму себя и весь мир, даже пыталась убить себя. Тогда духи леса сжалились над ней и ниспослали дитя. В день своего появления на свет я прогрыз себе путь наружу клыками, погубив свою мать. Она истекла кровью.

Нас нашли в ее лачуге. Я видел ужас в глазах людей и слышал их мысли. И свое отражение в их оружии, когда они, пересилив себя, засовывали меня в мешок, чтобы предъявить Хродрике. Она назвала меня порождением демонов. Я был отвратителен — получеловек, полу бог знает что. Хродрика приказала меня уничтожить. Сжечь. Однако меня спасла жрица Сигнар, которая уверила Хродрику в том, что, убив меня, она навлечет на племя жуткое проклятие. Будто одного меня было мало. Вот тогда вокруг моего горла впервые сомкнулся ошейник. Меня держали на цепи, в яме, подальше от глаз. В ней я провел первые несколько лет жизни, не зная, кто я и что я. Страдая от голода, стужи и постоянных попыток тела перекинуться в зверя. Это случалось вновь и вновь, и я неделями лежал на дне той ямы в клубке из металла и отверженной плоти.

Таким меня и нашли, когда к вождю допустили двоих мужчин, чьи мысли я без труда прочел, стоило им брезгливо заглянуть в яму. Один из них был болен и умирал, второй — тщетно пытался найти способ спасти господина. Он был некромантом, сильным, но недостаточно. В его глазах я увидел будущее. Ему не терпелось закрыться в лаборатории и раскрыть секрет моей живучести, чтобы создать зелье, способное исцелить того, другого. Эти двое предложили за меня много золота и кредитов, но Хродрика подарил меня как вещь.

Так я оказался в Доме Крестного Папочки. Снова на цепи, но уже в качестве подопытной мыши в клетке у некроманта Димитра. Его опыты надо мной длились годами, но так и не увенчались успехом. Папочка умирал. Смерть дышала ему в лицо.

А потом в его Доме появились ОНИ. Те, что прятали лица в глубине капюшонов. Им было что предложить Крестному. Один из них достал ошейник, тот самый, с которым я сроднился, чтобы разделить с ним хозяйскую долю. Димитр провел обряд и сковал нас незримой цепью. Я принял в себя то, что пожирало Папочку столько лет. Принял и переварил. Это было гораздо хуже того, что творилось со мной в той вонючей яме на Белых Островах. Я надеялся сдохнуть, но выжил. Даже стал сильнее и изменился. Я стал походить на человека. Раба своего господина.