Когда Света вытолкнула Шипилина, она закрыла дверь на защелку. Теперь ее можно было отомкнуть только изнутри. Самое страшное, что она знала, зачем она так сделала и от охватившего ее ужаса на некоторое время, словно потеряла сознание. При этом она сохранила способность передвигаться с открытыми глазами, и даже села на стул, на который куратор указал пальцем.
Сам он не садился. Расхаживал по кабинету и сокрушился вслух.
— Как работать, Света? Нам очен тяжелоу. Нас не понимайт.
— Что будет с Олегом? — помертвевшими губами спросила она.
Гот принял сокрушенный вид.
— Я обязан сигнализироват. Один звонок энд Загора, и приедут милитари. Военный.
— Не надо никуда звонить, — тихо попросила она.
— Это от меня не зависит.
— Я для вас все сделаю.
Она думала, что он кинется на нее после этих слов. Многое она слышала от подружек про этого жеребца. Но он метнулся в сторону, плюхнулся в кресло, задрав ноги.
— Все? — деловито уточнил он.
Снова вскочил. Порывисто подошел, положил ладонь ей на затылок, погладил. Он специально встал так, чтобы ширинка оказалась напротив ее лица. Сильный запах отдушки перебил шлейф застарелой мочевины.
— Ты ошен красивый вумен.
В голове у нее словно в вакууме переваливались совершенно неадекватные ситуации мысли. Она подумала, почему вдруг у него прорезался этот дикий акцент. Ведь он всегда говорил довольно чисто, и всегда кичился этим.
Продолжая гладить ее, куратор уставился задумчивым взглядом в окно, а другой рукой расстегивал ширинку.
— Ошен-ошен велл!
Она отпихнула его и встала.
— Я так не могу!
— Тогда я звонить Загора!
— Я не об этом. Надо сначала сходить в ресторан, ну должна быть прелюдия!
Куратор глянул на вялый член. Эрекции не было.
— Прелюдия, окэй! — сказал он. — Мы не животный, мы цивиль раса!
Шипилин подумал, что, пожалуй, самое плохое за сегодня с ним уже произошло.
Но он был неправ.
День, не задавшись с самого начала, не задался и дальше.
Когда Олег позвонил в больницу, намереваясь узнать о самочувствии Снигирева, с больным разговаривать ему запретили, тот находился в реанимации.
Весь день Олега донимали звонки. Звонили нынешние и бывшие коллеги. Слухи о скандале дошли до начальника УВД.
— Большую вы глупость совершили, лейтенант, — пророкотал в трубке начальствующий рык. — Если Гот оформит официальный запрос на твою выдачу, мы должны будет передать тебя миротворцам.
— Да я все понимаю.
— Ничего ты не понимаешь, пацан. Они же тебя в Загору, на опорную базу повезут! — и начальник так шмякнул своей трубкой, что наверняка расколол.
К концу рабочего дня он был выжат словно лимон. Когда пришел наконец черед идти домой, он вышел на крыльцо управления, закурил и не почувствовал вкуса сигареты. Вторая пачка за день.
Днем он пытался дозвониться до Вернигор, но она не захотела с ним разговаривать. Шипилин остро чувствовал вину перед ней.
Он видел, как Гот под ручку со Светой сели в "Форд" куратора и отъехали.
Олег отшвырнул сигаретину и направился к остановке.
На остановке было много народа, и Олег встал чуть в стороне. Погода портилась на глазах, небо потемнело от снеговых туч, стала накрапывать ледяная крупка.
Олег поднял воротник куртки и вместе с другими, оставшимися за пределами остановки, запоздало двинулся под защиту крыши.
Народу набилось как сельди в банку.
Олег упирался что есть сил, но набежавшая толпа сдвинула даже его, притиснув к прозрачной перегородке.
В этот момент все и произошло.
И как Олег углядел киллера? То ли прочел что-то в глазах окружающих, то ли сработало чисто милицейское чутье. Обернулся и увидел сквозь прозрачный пластик, как стоящий снаружи мужчина довольно отталкивающей наружности, лицо все в прыщах, поднял и уставил на него пистолет.
Единственной его ошибкой стало то, что киллер подошел слишком близко. Шипилин дал ему с правой прямо через перегородку. Задел то ли руку, то ли оружие, но прицел сбил. В ту же секунду Олег вышел сквозь перегородку сам.
В это трудно было поверить, потому что пластик делали в России, то есть с расчетом на то, что его будут пробовать разбить ломом. Однако Шипилин прошел через бронированный пластик, как если бы он был не прочнее папиросной бумаги.
Не мешкая, он обрушил на противника удар в корпус. Видно тот был в бронежилете, и ощущение последовало такое, как если бы Шипилин угодил рукой в дверную ручку. Однако удар был такой силы, что киллера буквально смело.
Повалившись, киллер успел поднять пистолет. Выстрел и страшный удар ногой, сломавший бандиту руку, слились воедино. Пуля, пролетевшая в опасной близости, отозвалась колоколами в голове у Шипилина, с задетого уха брызнула кровь.
Не обращая внимания на хлещущую кровь, Шипилин наступил бандиту на искалеченную руку и крикнул:
— Кто тебя нанял? Говори! Убью!
После чего достал табельный пистолет и выстрелил ему в ухо. Когда брызнула кровь, он подумал, что слегка промахнулся, и действительно угробил. Но нет. Башка была цела. А так получилось: ухо за ухо.
— Не убивай, я все скажу! Мы зовем его американец, — в ужасе затараторил несостоявшийся киллер. — Он у вас где-то в ментовке работает.
— И часто он вам звонит? Многих ты уже положил?
— Век свободы не видать, в первый раз подписался!
— Так я тебе и поверил.
Шипилин вздернул бандита на ноги и с хрустом надел на него наручники.
11.
ПРОБУЖДЕНИЕ ЗВЕРЯ.
"Американский союз за равенство прав мужчин и женщин сообщает, что его борьба увенчалась успехом. Теперь пенсионный возраст женщин России будет равен мужскому и составит 70 лет".
Миниблоги с сайта Алга. РФ
Иван Иванович Снигирев умирал.
Эксперт лежал голый, укрытый лишь простынью, в отдельной палате, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких. В эту палату помещали только крайне тяжелых больных, практически, без надежды на то, что они выйдут из комы.
Посетителей к нему не пускали, да и не было желающих глядеть на столь явное приближение смерти. Лишь однажды к нему провели жену, маленькую седую женщину, и некоторое время она смотрела на умирающего сквозь герметичную прозрачную перегородку.
Супруг казался спокойным, даже счастливым, приобретя невиданную для него степенность. Дело в том, что, дожив до преклонных лет, он все еще оставался мальчишкой, увлекающимся, особо не разбиравшимся ни в одежде, ни в прическах, ни в людях, ходившего с вечно торчащими вихрами, только седыми. Теперь же он лежал солидно и уверенно, словно показывая своим видом, что игрушки закончились, как и его земной путь.
Знали бы вы, люди, что творилось перед его внутренним взором. Ни одному смертному это не дано.
Поначалу умирать было больно.
Эксперта словно тащили сквозь узкую горловину со стенами из битого стекла. Многочисленные раны покрыли его тело, и Снигирев истек кровью.
Как ни странно, но после этого стало легко. Эксперт сделался невесомым и неосязаемым. Поднеся руку к лицу, он не увидел ее. Теперь у него не было бренного тела, и никто не мог ему помешать размышлять.
Утверждается, что перед смертью перед взором человека проходит вся его жизнь, теперь Снигирев убедился, что это не так.
В памяти возник только вчерашний вечер, как будто кто-то решил, что именно тогда произошло наиболее важное событие, достойное упоминания в этот неотвратимый для каждого момент.
Снигирев вспомнил, как, придя, домой после работы, когда еще был жив (как смешно это звучит, он бы даже посмеялся, если б у него было чем), он забрал странное письмо, что дал ему молодой оперативник, и поднялся к соседу с шестого этажа.
Сосед у него был замечательный, умница, профессор Гарри Эгонович Сенинг из филиала планового, из обрусевших немцев. Это был крупный мужчина с обширной лысиной, своей округлостью и всегдашней веселостью напоминающий сказочного эльфа с берегов Рейна.
Снигирев познакомился с ним недавно и обращался к нему чрезвычайно редко и только по очень важным вопросам. Само же знакомство случилось по инициативе Сенинга, когда на профессора наехали отморозки из банды Калмыка и поставили на счетчик.
У эксперта двое бывших однокурсников служили в РУБОПЕ, и они по-быстрому отвадили кредиторов. Сенинг с благодарностью потом признался, когда они хорошо посидели в ресторане, что совсем опустил руки и уже готов был покончить с собой.
Снигирев лишь кивнул, припоминая сквозь винный туман, что речь шла о сумме поистине астрономической. Профессор был далеко не прост. Имеет целый парк шикарных иномарок, трехэтажный коттедж в Приморском, где даже голая земля стоит сотни тысяч долларов, в отпуск ездит исключительно зимой, приезжая с таким ярким загаром, который и не во всякое лето получишь.