— Доннер веттер! Опять двадцать пять!
Профессор сел за компьютер и отправил полученные данные по электронной почте.
— Полученные нами данные это предел для моей домашней лаборатории. В институте больше наколдуют.
— Как думаете, кто, как вы сказали, смоделировал это Послание?
— Кто бы это ни был, мы находимся с ним в равном положении. Мы представления не имеем, кто он или что он. Он точно также ничего не знает о нас. В противном случае, он не пытался бы достучаться до нас столь изощренным способом.
Некоторое время Снигирев переваривал услышанное, потом произнес:
— Сказочник вы, Гарри Эгонович. Ранее за вами не наблюдалось подобного грешка.
— Мы редко говорили на уровне душ.
— Вы хотите сказать, по душам? — похолодел Снигирев, вспомнив по свое теперешнее плачевное состояние.
— Называйте, как хотите. Кто он или что оно, мы не знаем, но он пытается нас предупредить. Не зная наших способов кодировки, он сделал информативной саму форму документа.
— Раз он был такой продвинутый, что ж он рабов заставил хлопок жевать?
— Пути господа неисповедимы.
— Еще можно сказать, что тайна сия велика есть, — поддел Снигирев.
В это время тренькнул сигнал прибывшей почты. Чтобы не читать с экрана, Сенинг отправил сообщение на принтер, тот ожил и выплюнул отпечатанный лист.
Профессор быстро прочитал (однако, вчера он читал дольше) и сунул лист Снигиреву. Полученный текст больше напоминал заклинание.
— Дух и оболочка разъединены. Когда дух спит, есть Носитель. Когда Носитель убил тело, духу не вернуться.
— И это тоже было на том же листе? — не поверил Снигирев. — Удивительно.
— Это как раз неудивительно. Вы что шифровок никогда не читали?
— Не приходилось.
— Там еще куча всяких смыслов. В институте сейчас работают над этим. Но эти слова проходят рефреном.
— Какой-то криминал. Кто-то кого-то убил.
— Тело убили, а дух остался. И знаете где?
— В Проклятой долине Хаваа!
— Точно! Кстати, насчет бумаги мы тоже узнали.
Бумагу изготовили умельцы из войска Македонского в 330 году до нашей эры. В это время македонцы покорили Центральную Азию. Фактически это произошло после знаменитой битвы при Гавгамелах 1 октября 331 года до нашей эры между войсками Александра Македонского и персидской армией Дария III. Кстати в персидской армии помимо персов были солдаты из Бактрии и Согдиана — потомки нынешних афганцев.
— Ну и что?
— А то, что Бактрия и Согдиана была у ног Александра Македонского. Именно он основал Александрию Арохозийскую (нынешний Кандагар), чтобы утвердить свое господство на этих территориях. По его приказу 10 тысяч македонских воинов женились на афганках.
До сих пор в деревнях Памира, на севере Афганистана с гордостью показывают светлолицых детей с зелеными глазами, в жилах которых течет кровь солдат Александра Македонского. И в горном Пакистане встречаются светлолицые местные жители.
Однако не сразу гордые воины Согдиана и Бактрии подчинились новому владыке. Из равнин после первого похода Александра они ушли в горы, откуда продолжали сопротивление. Об этом говорят и горные фортификационные сооружения, которым около 2330 лет. Александр громил их, оставляя везде идолов Греко-буддийской религии, которую пытался насадить.
Александр сделал своих солдат скалолазами. Я думаю, что именно во время штурмов горных цитаделей, Александр и попал в долину Хаваа. И его люди оставили там часть снаряжения и бумаги. И именно ему мы должны быть благодарны, что сейчас держим этот лист в руках.
— Вполне реалистичное объяснение.
— Реалистичное? — Сенинг глянул на него из бровей. — А вас не напрягает, что македонцы позорно бежали их Хаваа, бросив все снаряжение, а сам Александр почти сразу скончался. И произошло это 13 июня 323 года до нашей эры.
— Это как-то связано с нашим документом?
— Кто знает. Тело мертво, а духу некуда вернуться. Доброта кончается там, где задевают твои личные интересы. Это сказал не я.
В этот момент события окончательно пошли в разрез с реально произошедшими накануне событиями.
За дверью на лестничную площадку кто-то поскребся, а потом вдруг тихо и горестно заплакал.
Хотя звук был совсем не угрожающий, а скорее даже жалостный, лицо Сенинга исказила маска невыносимого ужаса, и профессор, натыкаясь спиной на мебель, стал пятиться от двери.
— Прячься, это Носители!
Сильный удар сорвал дверь с одной петли, на долгую секунду она провисла на нижней опоре, потом плашмя упала внутрь квартиры, и в комнату ворвался торжествующий вой.
Медсестра протянула врачу моток энцефалограммы и сказала:
— Перед самой смертью мозг проявил невиданную активность. Видите эти пики?
— Теперь уже все равно. Гипоксия уже всю подкорку сьела, — махнул рукой реаниматор и задернул тело простыней.
Объект специального назначения.
Продвижение давалось тяжело. Постоянно работающий вентилятор не успевал охлаждать перегретый двигатель.
Дорога петляла меж нависающих круч, то, ныряя в низину, то, взмывая вверх. Перепады встречались большей частью небольшие, но попадались и такие, что "Хамви" полз вверх почти вертикально.
Настроение у людей было тревожное. Тут и там в "зеленке" словно скелеты мелькали остовы брошенных разукомплектованных грузовиков, автоцистерн, танков с сорванными башнями, с распущенными по земле траками, бронетранспортеров с разорванными почерневшими бортами.
Техника вросла глубоко в землю остатками сгнивших от времени колес и гусениц, и казалось, что машины прорастают из земли диковатыми железными бутонами.
Наметанным взглядом Стас определил, что в свое время советские военачальники и афганские моджахеды превратили это место в настоящую бойню. Саланг-2.
Духи охотились за колоннами, вертушки охотились за духами. Адская круговерть.
А потом зеленка внезапно кончилась. Не стало видно и подбитой техники. Вместо нее по обеим сторонам дороги не менее чем на сто метров потянулась обугленная земля.
Похоже на приказ сто один за подписью генерала Данюка. Кишлаки, расположенные к дорогам ближе расстояния прямого выстрела, должны уничтожаться. На эвакуацию из обреченных поселений давалось сутки.
Учитывая, что радио практически отсутствовало, многие жители остались в неведении относительно грядущей зачистки, так что о грозящей опасности, случалось, узнавали перед своей гибелью, ведь снабженные громкоговорителями агитмашины двигались непосредственно перед огнеметчиками.
И грянул вселенский костер. Стасу случалось видеть исполнителей "сто первого"-полубезумных от увиденного, а то и вовсе сумасшедших, обколотых, обкуренных, убегающих в горы от пережитого ужаса, где их уже поджидал Аликпер.
Боже, что вытворял этот палач, уму непостижимо. Бушуев поставил своей целью изловить нелюдя, на долгое время это стало его идеей фикс, по его инициативе и Нуреддин был подключен к операции. Они в буквальном смысле шли по трупам, по трупам СВОИХ, с ходу узнавая в изуродованных телах и лицах, усталых от мук, неповторимую руку вселенского палача.
Стас все время пытался представить себе Аликпера. По его понятиям он не должен был походить на обычного человека. Обычный человек такого сотворить не может по определению.
Фактически же, о палаче не было никаких данных, было лишь известно, что он родом из западного Пакистана.
Аликпер не давал продыху в своем кровавом конвейере, точно также не знали продыху в своем поиске и они: Бушуев, спецгруппа лейтенанта Семеняки и Нуретдин, которого семенякинцы, на дух не переносящие ЛЮБЫХ афганцев, в издевку прозвали "Зублетдинов".
И они почти настигли Аликпера, это случилось на самой границе с Пакистаном. Стас до самой смерти не забудет страшные в своей растерянности лица спецназовцев, их мат, обычно всесильный, но оказавшийся вдруг беспомощным, чтобы передать все их отношение к Данюку, чьим самодурским приказом они были остановлены в последний момент.
Они бы и не остановились, и Бушуев как старший по званию не сделал бы и попытки их остановить, но из-под облаков грозной тенью вывалился вдруг "Хайд" да грянул таким залпом, что землю кинуло из-под ног вверх и вбок.
Аликпер, сволочь, ушел и не попрощался.
— Ты о чем задумался? — добродушно спросил Дэвид.
— О женщинах, — зло ответил Стас.
— В таком случае я им не завидую.
"Хамви", натужно ревя двигателем, вполз на очередную возвышенность, и людям открылось сюрреалистичное видение. Несколько компактно расположенных модулей и вышек жались к отвесной стене Ниджрау. Гора возвышалась практически отвесно. Можно было бы утверждать, что ее словно ножом обрезало, если бы не неровности среза, кишащего обломками камней.