— У тебя, что платка нет?
У него были платки. До тех пор, пока ему не надоело их стирать.
— А я пришла, — сказала она просто. — Тут моя тетя живет. Я к ней сегодня в гости напросилась. Пока, Шипилин.
Она протянула руку, но когда он протянул свою пятерню, Светлана ее не отпустила.
Олегу сразу припомнился случай на институтской дискотеке, когда один амбал таким образом вцепился в предоставленную им для рядового пожатия руку и вознамерился выставить его на посмешище, протащив по всему дансингу.
Знатная тогда случилась драка. Помнится, он амбалу руку едва не оторвал.
Теперь же он покорно поплелся за девушкой.
Они поднимались в абсолютно темном, без единой горящей лампочки, лифте. Когда поднялись, Вернигор сказала:
— Знаешь, я боялась, что когда лифт приедет, и двери распахнутся, то тебя внутри не окажется. Ты исчезнешь как призрак.
Когда она нажала на звонок, Олег почувствовал неожиданную робость.
— Может быть, в другой раз. Я неодет.
— Ты же не голый, — возразила она.
Дверь открыла миловидная женщина, чем-то неуловимо похожая на Вернигор.
— Ой, Светочка.
— Здравствуйте, тетя Оля, — поздоровалась Светлана. — Мы не опоздали?
Они прошли в прихожую, где женщина приветливо глянула на него.
— Ну-ка, представляй своего кавалера.
— Это наш знаменитый Шипилин собственной персоной.
— Тот самый? — всплеснула женщина руками. — Очень приятно. Ольга Сергеевна.
Олег был несказанно удивлен тем, что его скромная персона вызывает столь необоснованный интерес. Когда их пригласили в комнату, он слегка притормозил Вернигор за руку и шепотом спросил:
— Что ты там про меня наболтала?
— Сказала, что ты Фантомаса поймал, — засмеялась она.
В комнате, где их усадили рядышком на самое почетное место на диван, находился и отпрыск лет двенадцати, двоюродный брат Светы по имени Коля.
— А у вас пистолет есть? — сразу спросил Коля, за что удостоился укоризненного взгляда матери.
— Сейчас все будет готово, и за стол сядем, — сказала Ольга Сергеевна.
— Тетя Оля, это я виновата. Я думала, мы дольше добираться будем, а мы быстро дошли.
Олег не знал, что и думать. Он никак не мог решить, сердиться или нет на Светлану за ее выходку. Вообще-то, он считал, что это не совсем порядочно с ее стороны. Выходит, как если б он сам в гости напросился. А он и в столовой мог поесть. К тому же, Ольга Сергеевна, глянув на них, окончательно его добила, неожиданно заметив:
— А хорошая пара из вас получится.
Родственницы засмеялись одинаковым смехом.
— Мойте руки и на кухню, — шутливо приказала Ольга Сергеевна.
Когда она вышла, Олег тихо спросил у Светы:
— Может мне лучше слинять?
— Иди мой руки, Шипилин, — делая строгий вид, повторила она.
Провожать вызвался Коля. Когда Шипилин снял пиджак, мальчишка с
восхищением узрел табельный пистолет в кобуре.
— Ух, ты, — вырвалось у него. — А вы Калмыка с этим пистолетом брали?
— А ты откуда знаешь?
— Тетя Света про вас все время рассказывает. Жалеет вас.
— Что???
— Говорит, что вы сирота. Приглядеть за вами некому.
— Запомни, Коля, сирота бывает в пять лет, но никак не в двадцать четыре. В двадцать четыре ты уже мужчина.
— А в 12 лет бывает сирота?
— А что такое?
— У меня папу убили.
В глазах пацаненка возникла взрослая грусть. Олег сразу оценил и отсутствие хозяина дома, и фотографию в рамочке, увидев которую сразу почувствовал неладное. Погладил пацаненка по голове, чувствуя, какая же хрупкая эта штука, вихрастая детская головка.
В коридоре он перехватил Свету с салатом в руке и, извинившись, спросил, что случилось с хозяином дома.
— Убит при Марше.
Имелся в виду Марш миротворцев, когда 309 колонн вошли и рассекли территорию России на сектора контроля.
— Он что был военным?
— Нет, инженер. Вышел к трассе с протестующим плакатом, а миротворцы стали стрелять из пулеметов. Ты, что не знал, что во время Марша погибло много людей? Только, пожалуйста, при тете ни слова, а то она опять плакать будет.
Они посидели на кухне, где давно не пивший Олег изрядно захмелел. Коля бегом носил ему из комнаты все новые рисунки, на которых преобладали киборги в космосе. Мальчишка бредил новой голливудской эпопеей.
Наконец, пришло время откланяться.
Когда они вышли на улицу, он хотел высказать ряд справедливых претензий, в частности касающихся того, что нельзя без предупреждения приглашать в гости, но все гневные слова вылетели у него из головы, когда она взяла его под руку и доверчиво прижалась.
— Проводишь меня, а то я хоть и в милиции работаю, изрядная трусиха.
Наверное, он действительно выпил лишнего, поэтому согласился.
Они поймали машину и поехали в новые квартала. Во время езды Олега окончательно развезло, и когда они прощались в подьезде, стены плясали вокруг него кадриль.
Он хотел пожать девушке руку, но та вдруг чмокнула его в щеку и, грустно спросив: "Ну почему ты такой, Шипилин?" умчалась на лифте.
Олег добрался до дома таким уставшим, каким не был даже во время институтского первенства по боксу. Так может утомить только общение с женщиной. Кому может и приятно, а ему все равно, что вагон разгрузить.
Он проснулся в пять утра, обнаружив себя вместо постели на кухне. Рука его сжимала кружку с давно остывшим чаем.
Он жадно допил ее, испытывая чувство, как если бы в горле до этого изрядно поработали наждаком, загасил свет и пошел спать.
До начала рабочего дня оставалось два часа.
Г Ю Л Л И
Группа двигалась по утоптанной до крепости камня улочке, вплотную прижимаясь к дувалу. Впереди сержант Бакстер, за ним Кейбл, Канн, Карадайн, Стас. Фарклоу шел последним, слегка поотстав. Снайпер как всегда замыкал.
Улица была пустынна, но в Афганистане ни в чем нельзя быть уверенным. Особенно после предыдущей заварушки.
У одной из наиболее убогих саманок сидел белый как лунь старик. Так как переводчика теперь у них не было, за такового выступил Стас.
— Как называется ваш кишлак? — спросил он.
— Мой кишлак не имеет названия, — ответил старик. — Что название? Ничто, туфрак.
— Отсюда далеко до Ашамлыка?
— Этого тебе никто не скажет. Ни один кишлак в Ниджрау не носит названий.
— Может, тогда ты скажешь, как мне найти человека по имени Гюлли?
— Никогда не слышал этого имени. А кто это? — старик хитро глянул на него. — Твой брат?
— Ты очень догадлив, — пробормотал Стас, усаживаясь рядом с ним. — Нам нужен проводник.
— Мы никуда не уходим из кишлака. У нас и тут еды хватает.
— Где же вы пасете свои отары? Тоже в кишлаке?
— Почему в кишлаке? В горах.
— В таком случае, ты может, знаешь, где находится Плачущее ущелье?
Старик сделал попытку резко встать, но Стас удержал его, ласково обняв за плечи.
— Я помогу тебе ответить, — доверительно сказал он. — Ты конечно никогда не слышал о таком месте. Ведь, верно?
— Ничего не знаю, клянусь!
— Врешь! — убежденно произнес Стас по-русски, употребив к тому же гораздо более емкий глагол, но старик понял и весь затрясся. — Не бойся, я тебе ничего не сделаю. Я могу остановиться у тебя на ночь?
— Я бы с удовольствием приютил тебя, но дом мой мал, к тому же у меня живут пятеро моих сыновей со своими семьями, но если ты пройдешь дальше по этой улице, то увидишь дом с серыми стенами, хозяин его Нуга Гирей даст тебе ночлег.
— Что-то не похоже на обычное восточное гостеприимство, — заметил Стас. — Но и на том спасибо.
Оставив в покое дедка, пошли дальше. По пути миновали площадь с одинокой чинарой и двумя молчаливыми женщинами в паранджах, надраивающими большой чугунный котел.
Дом из серой глины увидели издалека. За покосившейся калиткой хмурая женщина, занятая стиркой в помятом медном тазу, посмотрела на нежданных гостей бессмысленным взглядом.
— Хозяин дома? — спросил Стас, но женщина не ответила.
На голос со скрипом открылась дверь в мазанку. На пороге стоял, как понял Стас, сам Нуга Гирей. Пузатый добродушный мужчина. Стас поздоровался и попросился переночевать, пообещав расплатиться долларами. Карадайн платит!
Мужичок оживился, залопотал. Крикнул жене, чтобы готовила чай.
— Нам бы умыться.
Продолжая радушно лопотать и прижимать к пухлым грудям ладошки, Гирей подвел путников к одинокой деревяшке, торчащей посредине пыльного двора, с висящим на крючке кумганом с узким горлом, полным ледяной воды.
Стас умывался последним, когда американцы уже скрылись в мазанке. Освободившись от амуниции, он разделся по пояс и повернулся к Гирею, намереваясь попросить его полить, но тот куда-то исчез, а вместо него стояла и улыбалась ослепительной улыбкой девчушка лет пятнадцати, с черными волосами, заплетенными в тысячу косичек, со сросшимися круто изогнутыми бровями. Ему и раньше случалось встречать обалденно красивых афганок.