в костюмерном кольце цокольного этажа театрального корпуса. Здесь тесно и пыльно, бесчисленные костюмы из сотен постановок втиснуты в многочисленные ряды стеллажей размером от пола до потолка. Студентам разрешено их брать с разрешения координатора объектов, но найти именно то, что нужно, всегда сложно.Я уже почти час ищу что-то для своего монолога из «Двенадцатой ночи», и от затхлого воздуха у меня уже кружится голова.
Когда каждый волосок на моем затылке встает дыбом, я понимаю, что не одна. И, разумеется, когда я оборачиваюсь, вижу, что Итан наблюдает за мной.
— Я не знал, что ты здесь, — говорит он с явным раздражением.
Мое сердцебиение ускоряется.
— Ну, тебе не повезло.
Перестань. Ты равнодушна к нему, помнишь? У него больше нет власти над тобой.
Он выдыхает и засовывает руки в карманы.
— Ты заканчиваешь?
Его тон раздражает меня.
— Понятия не имею. А что?
— Мне нужен костюм. Думаю, я подожду, пока ты уйдешь.
Я вздыхаю и поворачиваюсь к стойке.
— Просто найди свой гребаный костюм, Итан. У меня сейчас дела поважнее, чем избегать тебя.
Я просматриваю костюмы, старательно игнорируя его.
— Отлично. Пофиг. — Говорит он, и исчезает с моего ряда. Я слышу, как в нескольких ярдах от меня, он начинает перебирать вешалки с той же яростью, что и я.
После еще двадцати минут поисков, я нахожу платье, которое как мне кажется подойдет Виоле, и иду в маленькую отгороженную занавеской гардеробную, примерить его. Когда я отодвигаю шторку, Итан стоит напротив без рубашки и возится с пуговицами каких-то брюк, напоминающих кожаные галифе.
Он смотрит на меня и стискивает зубы, пытаясь застегнуть пуговицы.
— У меня не получается застегнуть эти гребаные пуговицы. Это все равно, что вдевать банан в иголку.
Я бы рассмеялась, если бы не была так потрясена его полуобнаженным видом и тем, что он практически трогает себя.
— Да, к черту! — говорит он, прекращая попытки и надевает кожаный жакет. Стиль наполовину байкерский, наполовину елизаветинского периода. Эффект очень сексуальный.
Он выходит с раздевалки и жестом приглашает меня войти.
— Заходи. Я могу мучаться с этим гребаным костюмом и тут.
Я захожу внутрь и задергиваю шторку. Я бы солгала, если бы сказала, что не подсматриваю, как напрягаются его грудные мышцы, пока он пытается застегнуть жакет.
Ты абсолютно равнодушна к нему, черт бы тебя побрал!
— Какой вообще монолог ты будешь отыгрывать? — спрашиваю я, отвлекаясь от него и снимая футболку с лифчиком.
Он раздраженно фыркает.
— Гамлет. Клянусь богом, эти пуговицы не влезают в эти дырки. Неужели, мне нужен диплом инженера, чтобы справиться с этим чертовым костюмом?
У меня уходит пару секунд, чтобы понять, что у нас относительно нормальный разговор. Это странно, но довольно круто. Может мы действительно сможем стать друзьями когда-нибудь.
Я надеваю платье через голову и пытаюсь дотянуться до молнии.
— Гамлет – это слишком очевидный выбор для тебя, не думаешь? Угрюмый. Беспокойный. Саморазрушительный.
— Да, но я и не особо в состоянии сейчас играть мягких и пушистых героев.
— Как будто когда-нибудь будешь.
Он замолкает.
— К чему ты клонишь?
Я заношу руки за спину и тяну, но молния не поддается.
— Черт побери!
— Дай угадаю, ты не можешь застегнуть молнию на платье?
Я отодвигаю шторку, и он прямо за ней – жакет расстегнут, грудь обнажена, брюки застегнуты наполовину. Его глаза расширяются, когда он замечает, какой глубокий вырез у моего платья.
— Э-э… хочешь я…? — Он показывает пальцем, явно пытаясь сфокусировать свое внимание на моем лице. У него получается задержать свой взгляд лишь полсекунды, прежде чем он снова падает на мое декольте. — Э-э… помогу тебе с… э-э…
— Молнией?
— Да. Молнией. Я помогу тебе, а ты помоги мне.
Я разворачиваюсь, и он подступает ко мне сзади. Он застегивает молнию до середины спины, затем его теплые пальцы проходятся по моей шее, и он перекидывает мои волосы через плечо. Думаю, я слышу, как он сглатывает. Молния с трудом поддается, пока он застегивает ее, но у него это получается. Корсет настолько тесный, что я едва могу дышать. Делая неглубокие вдохи, я поворачиваюсь и упираю руки в бока.
— Боже, как женщины носили это каждый день?! Такое ощущение, что мои внутренности слились воедино, в нечто гигантское и желе подобное.
Наступает тишина.
Когда я поднимаю взгляд, Итан неотрывно смотрит на меня. От выражения страсти на его лице, меня пробирает дрожь.
— Хммм.
Он подходит ближе, и теперь дело уже не в платье, которое не позволяет мне дышать. Я смотрю на его шею только, потому что не могу смотреть на его лицо. Я изучаю рисунок его шрама и как он постепенно переходит в гладкую кожу. Даже сейчас, спустя все эти месяцы, я очень отчетливо помню вкус его кожи. Как он стонал, когда я покусывала его.
— Кэсси?
— Хммм.
— А пуговицы? Может твои пальцы более ловкие, чем мои?
— А да. Точно.
Я берусь за края сюртука и стягиваю их вместе. Поскольку его грудь чересчур широкая, это дается не так-то легко, и он прав, пуговицы действительно слишком большие для этих дырочек. Я борюсь с плотной тканью, но добиваюсь успеха лишь с парой нижних пуговиц, прежде чем сталкиваюсь с проблемами.
— Ты набрал вес?
— Немного. Я тренируюсь.
— Бокс?
Он замирает.
— Да. Как ты узнала?
Пожимаю плечами.
— Догадалась.
Я снова тяну, но пуговицы не поддаются.
— У меня не получается.
— Оставь тогда, — говорит он напряженным голосом. — И так пойдет.
Еще одна попытка и пуговица отскакивает.
— Черт побери!
— Тейлор… — Он накрывает своей рукой мои руки. — Ради бога, просто… оставь.
Я замираю. Время замедляется.
Он касается меня.
Эффект мгновенный и изнурительный. Мое сердце начинает бешено биться, когда он издает прерывистый вздох. Я смотрю на его руку, которая накрывает мою. Она такая чужая. Такая знакомая. Неправильное и правильное переплетается друг с другом, отдаваясь импульсом внутри меня.
С болезненным восхищением, я наблюдаю, как он проводит большим пальцем по моим костяшкам словно в замедленном действии. Мне хочется отступить назад, но я словно застыла. Я не могу поднять на него взгляд, опасаясь того, что я могу сделать. Или что он сделает. И пусть ткань жакету и плотная, я все равно чувствую, что его сердце колотится быстрее моего. Его грудь быстро вздымается и опускается, и я понимаю, что что бы ни произошло следующие несколько секунд, это вполне может разрушить последние восемь месяцев выработанной отчужденности.
— Кэсси… — со стоном произносит он.
Он плотнее прижимает мои руки к своей груди, и в этот момент, моей решимости приходит конец.