анонимная телеграмма. Не назвавший себя человек утверждал, что бывший председатель ГЧК Одессы сообщал о получении Алехиным от Деникинской контрразведки 100 000 рублей. С его слов, доказательством стала «подлинная расписка» шахматиста в получении этой суммы, о чем было известно «товарищу Лацису[9] и товарищу Тарасову».
По иронии судьбы, за следователем Центррозыска установили слежку, поскольку игнорировать телеграмму со столь серьезными обвинениями ВЧК, разумеется, не могла. Но и без должной подготовки бросать в черный воронок человека, который как-никак оказался полезен стране и заработал себе некоторую положительную репутацию, было неблагоразумно. Дело приняли в производство, текущему председателю ГЧК Одессы отправили запрос с требованием «срочно представить доказательства». Каких-либо вразумительных ответов получено не было.
Алехин, прекрасно зная о методах сыска, наверняка почувствовал, что за ним установлена «наружка», и всерьез задумался, что ему теперь делать. В итоге в один «прекрасный» день его вызвали на допрос, подтвердив то, о чем он и без того догадывался, – за него крепко взялись. В протоколе допроса он указал некоторые сведения о произошедших с ним событиях. В Одессе до прихода в портовый город советской власти он находился с ведома «товарища Мануильского», жил «на шахматные сеансы, шахматную игру в кафе Робина, закладывал кое-какие свои вещи и прочее, нигде не работал». Когда Одесса снова стала красной, с апреля по июль Алехин работал в Инотделе Одесского Губисполкома, а в августе уже вернулся в Москву. Естественно, ему задали вопрос, получал ли он в течение 1919 года «какие-либо суммы денег». Алехин ответил на него отрицательно. Не подтвердил он и знакомство с Лацисом и Тарасовым. У ВЧК не нашлось прямых доказательств виновности Алехина, поэтому дело законсервировали.
Однако в полной безопасности Алехин мог ощущать себя только за границей – как и многие другие. Оказалось, что покинуть страну вполне возможно. Как выдающийся шахматист, он спланировал и осуществил маневр, даровавший ему свободу. А помогла ему с осуществлением «плана побега» швейцарская журналистка, социалистка и суфражистка Анна-Лиза Рюэгг.
* * *
Будущая супруга Алехина родилась в 1879 году в провинциальном швейцарском городе Устер в семье рабочего и швеи. Когда ей было 14 лет, умер отец девочки Генрих Дрехер, после чего она вынуждена была устроиться на завод и искать подработку. Однако через два года ей захотелось перемен, и она стала работать то официанткой, то горничной, ездить по кантонам Швейцарии в поисках достойного рабочего места. Вскоре отправилась в Европу, где нахваталась разных передовых идей, которые постепенно сформировали ее мировоззрение. В 1910 году, работая в клубе Baur au Lac в Цюрихе, она зачитывалась газетой «Народное право», где пропагандировались идеи социал-демократии. Когда Рюэгг попыталась реализовать их в клубе – то есть фактически улучшить условия труда, – ее уволили. Тогда она систематизировала все свои знания, чтобы написать бестселлер. В 1913 году вышла самая известная книга ее авторства – «Переживания дочери-служанки». В Европе к тому времени стали популярными биографии простых рабочих, которые аккумулировали на печатных страницах свой негативный опыт.
В профсоюзном издании Берна Gewerkschaftliche Rundschau für die Schweiz (1913 год, декабрь) вышла рецензия на дебютную работу Рюэгг. В ней было сказано, что автор простым и доступным языком пролетария вскрыла проблемы работниц гостиничного и ресторанного бизнеса. В то время в Швейцарии представители буржуазии относились к таким работницам как к людям низшего сорта, создавая невыносимые условия труда, даже более удручающие, чем у заводских тружеников. Отмечалось, что заработок официанток и горничных состоял в основном из чаевых – то есть, благосостояние женщин-пролетариев зависело от доброй воли клиентов, тогда как фиксированную зарплату получали далеко не все. Одновременно от работниц требовали подобающего внешнего вида, о чем приходилось беспокоиться им самим: они регулярно стирали и гладили свою форму, которую тоже приобретали за свой счет. Иногда работодатель не обеспечивал сотрудниц самыми необходимыми вещами, и тогда они покупали их на свои деньги (например, матерчатые салфетки, которые затем стирали, чтобы использовать многократно). Еще они часто склеивали разбитую посуду или заменяли ее на новую, тоже тратя на это свои личные средства. Спать приходилось в погребках, зачастую в антисанитарных условиях. В качестве питания нередко им предлагались объедки, оставленные гостями. Рабочий день не нормировали: приходилось трудиться иногда и по 18 часов, выполнять дополнительные поручения – убираться в хозяйственных помещениях и так далее. В отпуск отправляли крайне неохотно, с выходными тоже возникали проблемы. Увольняли работниц очень просто: достаточно было получить одну жалобу от клиента, причем время на поиск новой работы давали минимальное – день-два. Возникали и вопросы морали.
«Я ненавидела клиентов, которые говорили, что официантка не должна возражать, если ее трогают, – мол, чаевые компенсируют все неудобства»1, – писала Рюэгг, отмечая, что иной раз работа официанткой мало чем отличалась от проституции. И все же ей получалось иногда зарабатывать до пяти франков в день, тогда как ее мать – швея с трудом получала франк, даже если очень старалась.
Неудивительно, что швейцарка, которая столь рьяно боролась за права рабочих и с жаром рассказывала об их проблемах, стала убежденной социал-демократкой. А поскольку Рюэгг жила еще и в военное время, то в какой-то момент ей стали близки идеи пацифизма, и однажды она потребовала прекращения всех войн, в том числе в России. Ездила по миру, выступала с лекциями, транслируя свои мысли, которые не всегда находили отклик на родине. Но она привыкла к трудностям и успешно их преодолевала.
Ей были интересны доктрины советских вождей революции – Ленина и Троцкого; она вещала об этом с политической трибуны Швейцарии, будучи членом местной социал-демократической партии. Собственно, поэтому Рюэгг и пригласили в РСФСР, куда она приехала в октябре 1920 года. Ее персона заинтересовала самого Ленина, и уже через месяц после своего приезда в Советскую Россию она получила приглашение в Кремль, где состоялась короткая беседа с первым лицом государства.
В страну победившего социализма Рюэгг прибыла изучать вопросы материнства и младенчества. Но этим она не ограничивалась, быстро увлекшись всем остальным. А чтобы увидеть Россию «в разрезе», в декабре 1920 года она отправилась на поезде в увлекательное путешествие по городам Урала и Сибири. Там-то ее и стал сопровождать работник Коминтерна Александр Алехин. Газета «Уральский рабочий» отмечала, что шахматный чемпион республики выступал в поездке связующим звеном между членами коммунистических и рабочих партий разных стран мира (в том числе Швейцарии) и советскими строителями социализма – рабочими заводов, фабрик и мастерских. Дел у него было достаточно, но и на общение с Рюэгг Алехину удавалось выкраивать время.
Солидная разница в возрасте (13 лет)