Примерно на этом философском вопросе её шею обжёг отнюдь не целомудренный поцелуй, спустя мгновение ещё один угнездился по соседству.
— Ты что делаешь?.. — возмутилась она сдавленным шёпотом.
— Помогаю ускорить принятие решения, — муркнул Тир, слегка прикусив её ушко. Ирейн почувствовала, что плывёт, и решительно высвободилась из его рук. Был один момент, который был важнее трактира, устоявшейся жизни и, если подумать, вообще всего.
— Есть серьёзный вопрос, Тир, — сказала она тихо, — У тебя в качестве отягчающего обстоятельства — целое княжество, но моё — вон оно, только уснуло.
Князь едва заметно нахмурился.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне нужны хоть какие-то гарантии того, что ты не выбросишь Вету, как ненужную ветошь, когда она надоест тебе, или у нас появятся свои дети. Драконы ревнивы, скажешь, это не так? А она — ребёнок от другого.
Тир посерьёзнел и пару минут молча вглядывался в глаза Ирейн, а после тихонько вздохнул:
— Знаешь, в некоторых вопросах наши культуры все же очень... отличаются. Твое предположение абсурдно и оскорбительно, но так и быть: клянусь стихией, что буду любить Иветту и заботиться о ней. За ней будут все права и привилегии, положенные первой княжне, кроме престолонаследия — по очевидным причинам. Устроит тебя такая формулировка?
Ирейн задумчиво созерцала мужчину перед собой и шаровую молнию, переливающуюся в его руках. Судя по его виду, он только что произнёс какую-то их драконью клятву, в которых она ни бельмеса не понимала — предсказуемо и очевидно. Зато несчастливый брак и годы работы в питейно-наливательном заведении научили её неплохо разбираться в оттенках мужской лжи и увёрток — начиная от «Дорогая, это последний раз!» или «Налейте в счет долга, завтра как есть оплачу!», и заканчивая «Я люблю тебя больше жизни, задыхаюсь от счастья при виде тебя, ты похожа на цветок магнолии, я брошу к твоим ногам весь мир... Так что, дашь?». В общем, Ирейн неплохо ориентировалась в вывертах противоположного пола и оттенках выражений на их лицах. Тир, конечно, был тем ещё фруктом, но его праведное возмущение, равно как и убеждённость в действенности клятвы, казались искренними.
— Устроит, — сказала она спокойно, разглядывая его окаменевшее лицо. Не понравился вопрос? Трактирщица только мысленно руки развела: уж прости, касатик, но кто знает, как ты запоёшь потом? Сейчас, пока они на территории Ирейн, дракон мил и заботлив. Но она уже успела понять, что Тир — замечательный актёр. Его дежурная маска смешливого дружелюбного оболтуса практически безупречна, но что под ней? Да одни «гусенички» чего стоят — тёмное удовлетворение, отразившееся тогда в ставших звериными глазах, говорило само за себя. Можно ли угадать заранее, каким он предстанет перед ней на его земле, где все по воле его?
— Горсть алмазов за твои мысли, — привычная полуулыбка вернулась к дракону, а в глаза вновь заполыхала весёлая искра, качественно прячущая все остальное. — Судя по лицу, ты успела уже основательно себя накрутить. Не поделишься?
Ирейн едва не поморщилась — разумеется, не только работа трактирщицы учит неплохо разбираться в людях.
— Ничего серьёзного, — отозвалась она. — Прикидываю перспективы на будущее.
— Судя по твоему лицу, они не особенно радуют, — покачал головой князь. — Кажется, в наших рядах наметилась некоторая... ситуация. Давай с самого начала: милая, драконы живут в теории бесконечно, а пару обретают в среднем где-то в возрасте тысячи лет. Разумеется, так долго девственность никто не хранит — право, она так может и протухнуть. Более того, оборотни, среди которых мы часто обретаем пару, тоже редко озабочены умерщвлением плоти и прочими изысканными забавами. Потому добрачные дети-полукровки от партнёров с неполной совместимостью обычны — это не правило, но вполне нормальная ситуация. Для любого дракона дети пары так же ценны, как и его собственные. Ты можешь позже расспросить кого угодно. И это подтвердят.
— Хорошо, — вздохнула Ирейн. — Извини, если мой вопрос оскорбил тебя, просто поверь: дети — это не настолько просто. Я... знаешь, наши отношения с мужем испортились именно после рождения Веты. У меня перестало хватать времени и сил на него, все мое внимание делилось поровну между трактиром и дочерью, и мы стали отдаляться друг от друга. В общем... Я согласна быть с тобой, но...
— Вот и отлично, — прервал Тир. — Остальное мы обсудим. Если вдруг ты начнёшь отдаляться от меня, я попробую, как вариант, нанять ещё пару нянечек или не быть эгоцентричным идиотом. Я где-то слышал, эти методы помогают и по-отдельности, но в совокупности должны дать оптимальный эффект. Так что...
Дальше пошла тарабарщина на неведомом языке, а потом Ирейн поцеловали, и она — чего уж там? — вцепилась в Тира в ответ. Дура она, что ли — упускать?
Пожалуй, Ирейн и сама себе не признавалась раньше, насколько голодна — до ласк, поцелуев, терпкого мужского запаха и властных прикосновений. Её хватило только на то, чтобы вытолкнуть Тира в соседнюю комнату, неплотно притворив за собой дверь, потом — провал. Казалось, до чего-то давно желаемого дорвались они оба, потому что отпустить друг друга казалось просто невозможным, даже поцелуи они прерывали только для того, чтобы отдышаться. До неё не сразу дошло, что они в её кабинете, где отродясь не водилось кроватей или диванчиков. Впрочем, когда Тир подхватил её, она тут же послушно оплела его руками и ногами, позволяя усадить себя на стол — тут их мысли были вполне себе созвучны. А потом, собственно, думать стало не о чем — все утонуло в жарком ритме, дыхании и шёпоте. Пообещай Ирейн кто пристрелить, она все равно потом не вспомнила бы и половины тех просьб и признаний, что выстанывала, честно пытаясь не сильно шуметь — и это, пожалуй, радовало, принципа «не помню — значит, не было» никто ещё не отменял. Отдельно заводило то, насколько хищно Тир выглядел в тот миг: глаза его полыхали потусторонним светом, руки зарылись в прическу, безжалостно вороша, чуть оттягивая назад, чтобы добраться до шеи. «Завтра придётся искать шарфик» — промелькнула в голове мысль, чтобы тут же раствориться в нарастающей вспышке удовольствия.