Для многих – это хуже, чем смерть. Страх потерять свой талант или столкнуться с мыслью, что на самом деле его не было – хуже всего для человека, который привык, что он отличается от остальных.
– Черт возьми, Лунь! – повысил голос Илья Алексеевич. – Да Вы шутите! Вы следили за мной, подслушивали мои мысли? Как Вы все это узнали? Откуда? Вы читали мои мысли, не иначе!
– Держу пари, это еще не последнее совпадение, которое нас настигнет.
– Не верится. Нет, Вы тоже?.. Вы тоже хотите быть писателем?
– Мечтаю. Но эту мечту держит в узде суровая действительность. Я почти окончила филологический. Все то множество прочтенных мною книг, начиная античной литературой и кончая современной прозой, как бы смотрит на меня свысока и говорит, чтобы я сидела на своем месте и даже не пыталась рыпаться, стремясь забраться на их высоту. Даже если во мне и есть удивительно сильное желание творить, во мне нет ни грамма гениальности, а если этим не одарен, то, сколько ни старайся, а выйдет из тебя посмешище…
– Это мой главный страх, – понимающе закивал Илья Алексеевич. – Я тоже много читал, Лунь. Помните, Вы сказали, что книги – это порталы, позволяющие нам подчинять себе пространство и время? Причем не в переносном смысле, не ради красивой метафоры будь сказано, а на самом деле! Маленькие бумажные машины времени, перенаправляющие синапсы нашего мозга в параллельные миры… Та же самая мысль приходила ко мне несколько лет назад. Почему физики не начали исследовать эту потенциально взрывную гипотезу?
– Думаю, потому что физики в прямом смысле здесь не может быть, ведь наше тело не перемещается в пространстве и времени. Перемещается только мозг, да и то не физическая его оболочка, а нервные импульсы… Значит, этим должна заниматься нейрокибернетика, или…
– Или нейрофизиология.
– Да. Или вообще психологи.
Они помолчали, слушая шелест своих шагов.
– Взрыв мозга, – сказал Илья Алексеевич. – Я – это Вы.
– А я – это Вы.
– Вы словно и не удивлены.
– Удивлена. Настолько удивлена, что даже не могу выказать этого внешне.
Мужчина коротко засмеялся, резко оборвал смех и извинился:
– Простите, это нервное. Я слишком взбудоражен. Умеет же жизнь преподносить сюрпризы. У меня ведь, знаете, видимо, нечто вроде кризиса среднего возраста началось, а тут – такое. Но Вы действительно Лунь… Права была Полина. Вы феномен. Вы – необъяснимое…
– Творчество связывает людей куда крепче, чем быт.
– И тягу к этому я заметил в Вас с первого же визита… заметил и запомнил. А потом, когда видел, как у Вас загорались глаза, когда разговор поворачивал к литературе… Прошу Вас, Лунь, не молчите, говорите со мной! Задайте мне вопрос! Давайте выясним, в чем еще мы с Вами похожи? Мне это жизненно необходимо сейчас.
– Задать Вам вопрос? Хорошо. Но потом – Вы мне.
– Договорились.
Буквально через несколько вопросов, бурное обсуждение которых заняло чуть больше часа, выяснилось, что Лунь и Илья Алексеевич практически идентично воспринимают мир. Они задаются одинаковыми вопросами, их волнуют одни и те же темы. Их взгляды на искусство и творчество, на жизнь и смерть, добро и зло, грех и благо – сходились, и делали это настолько точно, будто два одинаковых эскиза кто-то накладывал друг на друга, чтобы сверить их равенство до микрометра… Все совпадало. Все.
Два человека, гуляющие по ботаническому саду в тот теплый весенний день, одинаково ощущали мир вокруг них. И когда они это окончательно выяснили, открытие стало для них божественным откровением, самым волнительным моментом в жизни, в чем они друг другу признались без промедления.
– Знаете, такого не бывает, а если и бывает, то только один раз. Мною владеет сейчас какая-то эйфория, взгляните на мои кисти, – просил Илья Алексеевич и показывал Лене руку с овальной ладонью и длинными пальцами.
Девушка трогала мужскую кисть и ощущала мелкую дрожь, будто от испуга.
– Да у Вас тоже дрожит, – говорил Илья и смеялся. – Мы даже в этом не отличаемся!
– У меня еще будто бы жар поднялся, – замечала Лена, и мужчина касался ее лба, задумчиво держал руку, затем трогал свой лоб.
– Да, и у меня. И шея горит.
– Все как в тумане.
– Лунь!
– Да, Илья Алексеевич?
Его большие добрые глаза с неизменным детским в них выражением сейчас особенно блестели.
– Я позабыл обо всем на свете! Знаете, что мы с Вами теперь должны делать?..
– Что? – чувствуя головокружение, спросила Лена.
– Видеться с Вами. Чаще. Два или три раза в неделю.
– Не дома?
– Разумеется! Без Полины, Вы же понимаете меня. Как Вы к этому относитесь, Лунь? Хотя, дайте угадаю: с тем же восторгом, что и я.
Лене хотелось плакать от счастья. Они еще долго разговаривали, пока не поняли, что прошло четыре часа с их встречи у ворот ботанического сада. Им пришлось оторваться друг от друга, хотя обоим не хотелось. Вернувшись домой, и Лунь, и Илья Алексеевич находились будто в беспамятстве. Куда выпали эти четыре часа жизни? Словно бы даже не на Земле они провели это время, общаясь друг с другом.
Глава 10. Секреты и кризис
«Говорят, будто каждая первая любовь чем-то необыкновенна! – не ответил Ив на ее слова. – Будто первая любовь сильна, глубока и нежна. Нет, это не так! Первая любовь почти всегда бывает очень проста и незатейлива. Но последняя любовь… Да! она жестока. Она берет в плен и – до конца дней».
Н. Нароков «Могу!»
Лунь долго не могла уснуть в тот сумасшедший день. Ворочалась, вдруг резко подскакивала, садилась в постели, глядя в темноту, смеялась непонятно отчего, растирала лицо, переворачивала подушку, снова пыталась уснуть, но сна не было ни в одном глазу. Тогда она вновь поднималась, вставала, ходила по комнате, бросалась к столу, включала лампу, доставала тетрадь и ручку и в полном беспамятстве записывала несколько строк. Затем, понимая, что не может долго сидеть на одном месте, сосредоточившись на чем-то, поднималась, опрокидывая стул, и снова быстро ходила по комнате, заламывая руки и нервно посмеиваясь.
В ее тетради в ту долгую бессонную ночь появилась самая сумбурная и неясная запись, сделанная в несколько заходов и отражающая не совсем здоровое ночное бдение.
«Разве это могло случиться с такой, как я?.. Здесь явно что-то не то… Розыгрыш. Это розыгрыш. Ошибка. Кто-то ошибся и скоро поймет это. И у меня все отберут. У меня заберут ЕГО. Скажут: как вы могли подумать, что это – для вас? Вы вообще видели свой уровень? Ваш удел – довольствоваться малым, самым худшим, как и все, что было в вашей жизни. Найдите себе пэтэушника и будьте с ним, а Илья Алексеевич вам не ровня, вы уж извините, он вам достался по нелепому недоразумению…
Ошибка либо просто насмешка. Дать почувствовать себя счастливой и все отобрать. И посмеяться над тем, как буду