Дорога быстро сужается, мы поднимаемся всё выше, а тьма всё сильнее сгущается вокруг. Демиан открывает окна, и потоки воздуха бьют в лицо, треплют волосы, мешают дышать и думать. Если он и дальше будет так гнать, мы рискуем слететь в пропасть, даже не доехав до вершины.
Закрываю глаза и откидываюсь на сиденье. Будь что будет. Лучше не смотреть.
— Сегодня звёзды особенно прекрасны, Никки, — произносит Демиан, и его голос кажется мне зловещим.
— Они всегда прекрасны, — буркаю в ответ.
Демиан тормозит так резко, что меня бросает вперёд. Сердце бьётся о рёбра, едва не ломая их. Вот и всё. Скоро я сдохну. Интересно, это больно — падать на острые скалы? Или смерть будет мгновенной, и я ничего не почувствую?
— Выходи.
Всего одно слово, короткий приказ, а я послушно исполняю. Выхожу из машины и понимаю, что до обрыва нам оставался всего лишь жалкий метр. Метр, чёрт его дери! Демиан всегда был чокнутым, но сейчас совсем слетел с катушек. Похож на демона из преисподней и правда готов меня убить. Но бежать некуда.
Он дёргает меня за руку, тянет вперёд, к краю пропасти. Каблуки увязают в рыхлой земле, я пытаюсь сопротивляться, но Демиан сильнее. Он встаёт сзади, прижимая меня спиной к себе, и его стальные объятия — единственное, что удерживает меня в мире живых. Если Демиан разожмёт руки, я полечу вниз в ту же секунду.
Чувствую, как осыпаются мелкие камушки под ногами. Как частички земли улетают в бездну. Ветер дует мне прямо в лицо, завывая и словно приглашая последовать за ним — к вожделенной свободе. Но сейчас она не такая уж и вожделенная. Инстинктивно я подаюсь назад настолько, насколько это возможно, и вжимаюсь в твёрдое тело за моей спиной.
— У меня тоже есть вопрос, Никки, — шепчет Демиан мне прямо в ухо, намеренно задевая его губами. — Ответь предельно честно. Как ты связана с Орденом?
— Я же сказала, что никак. Густав вышел на меня и передал записку. Это было в тот же день, когда ты меня купил. В замке… Аарона, кажется. Когда ты взял меня с собой в город, я сходила к ним, но отказалась от сотрудничества. Вероятно, они отправили людей проследить за мной до твоего дома. Вчера ночью они нашли меня и схватили, я не хотела ехать с ними добровольно. Я вообще не хочу иметь с ними никаких дел. Почему ты мне не веришь, Демиан?
Мой голос дрожит, и я тоже. На вершине в это время года холодно, и ледяные порывы ветра остро контрастируют с жаром, исходящим от Демиана.
— Может, потому что на вечеринке было слишком много членов Ордена? Или потому, что ты чересчур любопытная и интересуешься тем, что тебя не касается? Ты хорошая актриса, Никки. И ты думала, что я хочу поквитаться с тобой за то, что сделал твой отец. А ещё ты так хотела свободы. Ради неё ты была готова на всё. Так с чего мне доверять тебе? Ты ведь ненавидишь меня, я прав?
Ощущаю, что хватка на талии слабеет, и вцепляюсь в руку Демиана.
— Боже, боже, ладно! Хорошо, ты прав, прав абсолютно во всём, только прекрати это.
— Какая неправильная формулировка, Никки. Нужно быть точнее в высказываниях. Прекратить ведь можно по-разному. Я могу оттащить тебя, а могу столкнуть. В обоих случаях…
— Ты не сделаешь этого, — перебиваю его, ещё сильнее вцепляясь в его руку. — Не столкнёшь.
— А что мне помешает?
— Я нужна тебе. Сам сказал.
— Нужна ли? Ты могла соврать о том, что не почувствовала присутствия зеркала. Скажи уже правду, Никки. Просто сознайся. Ты работаешь на Орден, и вчера вы заманили меня в ловушку, зная, что я следил за Густавом? Думали, я приведу вас к зеркалу, а не перебью пятерых твоих сообщников? Но всё пошло не по плану, и теперь ты тянешь время, ожидая, что Орден пошлёт людей убить меня и спасти тебя?
Демиан нарочито медленно разжимает мои пальцы, отцепляя их от своей руки, и я ору, что есть силы:
— Правда в том, что я влюбилась в тебя, идиот!
Эхо прокатывается по горному хребту, словно издеваясь надо мной, однако я продолжаю тараторить:
— Не сразу. А может, сразу, я не знаю. Я никогда раньше такого не чувствовала, мне не с чем сравнить. И я дура, конечно. Ты купил меня, использовал, играл в свои игры, а я поверила тебе. Приняла всё за чистую монету. Думала, что ты разглядел во мне что-то, может, даже влюбился. Глупо, знаю. Но я верила, что у нас может получиться… Чёрт! Впервые за восемь лет я кому-то поверила! У меня появилась надежда. И в город с тобой я поехала не для того, чтобы встретиться с тем, кто отправил записку. Я просто хотела быть с тобой. А потом я услышала ваш разговор с Тристаном и… — осекаюсь, потому что голос резко срывается. Мои щёки горят, в голове шумит, а в груди неприятно щемит, но я нахожу в себе силы закончить: — Я пошла к ним от отчаяния. Ты разбил мне сердце, Демиан. А потом умер. Я винила себя в твоей смерти, это правда. Но я никогда не работала и не работаю на Орден.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наступившая тишина кажется оглушительной. Несколько секунд превращаются в вечность. А я словно обмякаю. Стоило обнажить душу, и я будто потеряла стержень, который помогал мне держаться.
— Толкай, — произношу, чувствуя, как внутри бурлит горечь и медленно закипает ярость. — Ну же, Дем. Хватит тянуть. Я здесь. Ты здесь. Отыграйся на мне за грехи моего отца. Или отъебись от меня нахрен! Я ничего тебе доказывать не должна и не буду. Если ты не веришь мне — это твои проблемы.
Жёсткая хватка, рывок — и вот я уже сижу на железной поверхности капота, а Демиан бесцеремонно раздвигает мои ноги. Юбка ползёт вверх, а треск кружева извещает о том, что больше нет никаких физических преград. Демиан поимеет меня прямо здесь — в каком-то грёбаном метре от крутого обрыва, а потом, возможно, сбросит с него. Прощальный трах перед смертью. Демиан обязательно возьмёт своё напоследок.
Зловещая улыбка появляется на его губах перед тем, как Демиан до боли сжимает мой затылок и сталкивает нас лбами. Ладонь ложится на мою грудь, сильно сдавливает, пальцы стискивают сосок, и Демиан издаёт то ли стон, то ли рык. Его прикосновения обдают лютой яростью, но при этом Демиан заводится всё больше. Тягучая тьма расползается в серо-голубых глазах, завораживает, пугает, утягивает за собой. Он проводит пальцами по моей щеке, оттягивает нижнюю губу и цедит, наполняя пространство хрипловатым от возбуждения голосом:
— Дьявол, Никки. Ты чёртова ведьма.
Демиан приспускает джинсы, но я даже не пытаюсь оттолкнуть его или хоть как-то воспрепятствовать неминуемому. Потому что тоже хочу этого. Не меньше, а, возможно, даже больше, чем он. Запретный плод сладок, а Демиан… Он всегда был и остаётся для меня под запретом.
Его язык у меня во рту, и я боюсь сделать вдох, потому что знаю — стоит мне вдохнуть его запах, я пропаду. Сорвусь в эту бездну похоти. Слечу со скалы быстрее, чем Демиан успеет убить меня. А он обязательно это сделает. Но вряд ли сегодня, если так подумать. Это было бы слишком просто. И я пока нужна ему, если допустить, что я единственный человек, обладающий такой сильной аллергической реакцией на эти грёбаные артефакты. Может, в них используется какой-то редкий и ценный сплав? Как иначе объяснить, что за этими вещами охотятся все, кому не лень?
Его ладони сжимают мою задницу и дёргают к себе. Жёстко. Агрессивно. Со свойственным ему нетерпением. Твёрдая плоть врезается в мою — мягкую и разгорячённую, и я издаю протяжный стон, ловя губами дыхание Демиана, позволяя ему вновь пустить яд мне под кожу, в сердце, в мозг.
Я тупею рядом с ним. Становлюсь какой-то блеющей овцой, и ничего с этим не сделать. Меня это злит. Бесит. И мне страшно. Этот мужчина уже порвал моё сердце и с превеликим удовольствием сделает это снова. Он не скучал, нет. И никогда не испытывал ко мне ничего, кроме похоти и ненависти.
Позволю ли я ему в этот раз дойти до конца? А разве у меня есть выбор? Я уже проиграла, а он победил. Иначе какого чёрта я сейчас подаю бёдра ему навстречу, двигаясь с ним в унисон, и умоляю Демиана не останавливаться?
Он болен. У него с башкой не в порядке. Но правда в том, что нас тут таких двое.