под изумленный вздох зевак исчез на глазах.
— Ну ради такого однозначно стоит сходить на площадь! — заметил Та’ки.
— А может это… Ну его? — со слабой надеждой в голосе проговорил я. — Злобные боги, разъяренные суккубы…
— Ну и что? Не на тебя же они разъяренные! — резонно заметил Рыжий.
Кхе-кхе. Ну да. Разумно. В самом деле, не на меня же.
И мы двинулись сквозь стайки любопытных по направлению к площади.
На подступах к сердцу столицы толпы зевак стали плотней и многочисленней. Кто-то прятал улыбку, кто-то искренне ужасался, качая головой.
Протолкнувшись еще немного дальше, я понял, почему здесь скопилось столько людей — проход на саму площадь был перекрыт стражей. А возле храмов с недовольными лицами и ведрами в руках в поте лица трудились боги.
По большей части я никого здесь не знал. Но с южной стороны собора, брезгливо сжимая двумя пальчиками большую щетку в мыльном растворе и придерживая длинный рукав пестрого кимоно стояла Флора. Чуть дальше от нее, совсем не по-божески ругаясь, натирал стену Дионис.
А в центре площади, едва прикрытый белой простыней и живописно подняв одну руку, застыл смазливый золотокудрый бог в лавровом венке. Вокруг него прямо на земле расположились художники с холстами и палитрами. Высунув языки и пыхтя от стараний, они спешно делали зарисовки с натуры.
Прямо фотосессия премии Оскар на красной ковровой дорожке! Тяжелый труд папарацци в условиях средневекового быта.
— Аполлон, да ты задрал уже! — совсем непочтительно рявкнул Дионис. — Хорош уже ляжками отсвечивать, работать кто будет⁈
Бог в лавровом венке развернулся другим боком, поправил простыню, отставил одну ногу и замер с щеткой в руке, будто со скипетром.
— Я не могу отказать своим поклонникам запечатлеть мою духовную близость к смертному народу! — пафосно проговорил он мелодичным голосом певца.
— А можно, я на фоне вас потом еще и себя нарисую? — глядя влюбленными глазами на Аполлона, робко спросила одна художница, миловидная девчушка с россыпью соломенных кудрей.
— Можно, — милостиво кивнул бог.
— А я? — странным голосом проговорил жирный и потный парень с тонкими усиками. — Можно, я тоже потом себя дорисую?
— А вот это не стоит, — смерил его брезгливым взглядом Аполлон.
— Иди сюда, лентяй! — рявкнул на него Дионис и швырнул в звезду телеэкрана грязную тряпку в пене.
Аполлон ахнул, картинно развел руки — и покрывало, как белое облако, будто нечаянно упало к его ногам.
— А-ааааах! — в один голос вздохнули женщины, во все глаза уставившись на обнаженного красавца.
И тут Дионис увидел меня.
— Ба, да это же Даня! — ткнул он на меня пальцем, и толпа, проследив за его жестом, обернулась к нашей доблестной команде. — А ну-ка сыпь сюда, коллега!
— Коллега?.. — услышал я сдавленный шепот за спиной. — Это он про кого?
— А разве этот парень — не из школы «Парящего грифа»?.. — возразил другой голос.
Но Дионис уже топал ко мне, широко улыбаясь. Раздвинув стражников, он протолкнулся к нашей компашке и крепко стиснул меня в дружественных объятиях.
— Здорово! О, да ты, как я смотрю, даром время не терял? — ухмыльнулся он. — Давай-ка, пошли со мной!..
Он схватил меня за руку и протащил за оцепление, не слушая слабых возражений.
— Ты это, наваяй нам тут поляну, чтоб работалось веселей! А то на трезвую голову заниматься в буквальном смысле слова херней — так себе удовольствие, — заявил Дионис, в то время как Аполлон, неспешно оборачивая покрывало вокруг бедер, как-то странно косился на меня. Видимо, по аналогии с толстым художником, ему и меня хотелось бы убрать из кадра, только он еще не придумал, как это сделать.
А зрители все еще охали и вздыхали от восторга.
— Вот ведь несправедливость, — пробормотал Дионис. — Если Аполлон разделся, то это называется «обнаженная натура». А если я сейчас портки сниму — скажут, я народу жопу показывал! А ведь это из-за его краски бессмертных раком поставили!..
— О, Данечка! Привет! — оживилась Флора, игриво пошевелив пальчиками в воздухе.
— Здравствуй, — пробормотал я, не зная, куда спрятать опухшие глаза.
Да уж, Даня. Вот тебе и «не позорь» и «не отсвечивай».
Полстолицы сейчас пялится на тебя, и на фоне Аполлона ты выглядишь просто непередаваемо!
— Слушай, мне как-то неловко у всех на глазах бухалово призывать, — признался я Дионису. — Если бы я был хотя бы не в таком состоянии…
— Не гони, прекрасное у тебя состояние! — хлопнул тот меня по плечу. — Похмелье — это высшего рода катарсис, Даня! И сейчас ты — мученик пути и жрец очищения, а следы доброй попойки на твоем лице — это шрамы жизни, а не повод для стыда! — громогласно заявил Дионис, лишая всех наблюдателей и малейших сомнений касательно меня. — Так что давай, жги, Даня! Во славу богов! А то мы, похоже, здесь надолго.
Я обвел взглядом разукрашенную площадь и, кивая собственным мыслям, протянул:
— М-дааа…
— По-хорошему, тут вообще проще все сломать и собрать заново, — понизив голос, проговорил Дионис. — Но батяне припекло…
Тут раздался оглушительный треск и в шаге от нас прямо в булыжник долбанула молния.
Тыдыщ!
— Вот! — многозначительно выпучив глаза и ткнув пальцем в небо, проговорил Дионис. — Видишь, что творится? Давай, наклепай нам тут горку обезболивающего для душевных ран. Не стесняйся. Вон, с Аполло бери пример.
— Это тот самый смертный, о котором ты мне рассказывал? — с аристократической небрежностью поинтересовался златокудрый бог, приблизившись к нам.
— Он самый! — довольно улыбнулся Дионис.
Аполлон нахмурился, принюхался — и выдохнул в сторону, будто после стопки.
— Мне кажется, или от него как-то странно разит? Как будто краской…
У меня внутри все опустилось.
— Да тут везде твоей краской разит! — вступился за меня Дионис. — Шел бы лучше западное святилище оттирать!
— Лучше пойду еще растворяющей пены принесу, — заявил Аполлон и растворился в воздухе.
— Срань ленивая, — буркнул ему вслед Дионис.
Ну а я принялся за дело. Не отказывать же богу во второй раз!
И через полчаса на мостовой уже задорно поблескивала пирамида из бокалов, достойная хорошей свадьбы.
Боги трепали меня по плечу и благодарили за угощение, и каждый из них, опустошив бокал, предлагал свою оригинальную версию казни для того, кто подложил им красочную свинью.
«Отрубить руки, ноги и выдрать язык», «посадить на кол», «отправить на корм в долину монстров» и даже «отдать в жены Джасуре».
Я прятал глаза, поддакивал для вида и мечтал только об одном — убраться от них подальше.
Наконец, Дионис меня отпустил.
Стоило только мне пройти через оцепление обратно, как меня тесно обступили девушки. И очень громко, вызывая мучительную боль в моей нездоровой голове, они принялись сыпать вопросами: «Вы лично знакомы с Аполлоном?», «Вы