дядь Паши, что половина улицы, на которой живет Рита, покрыта асфальтом. Правда, дырок там было не меньше, чем в сыре, и местами грунтовая дорога выглядела ровнее асфальтированной. Там, пока я ждал у фонарного столба(деревянный, краской исписанный всякими словами поверх друг друга, он был одним из немногих разбросанных по деревне), Андрей покупал яйца у Хирьяновых по просьбе матери. Но сейчас мы стояли на перекрестке, поглядывая то на клуб, то на магазинчик, то на видневшуюся вдали школу.
– Во сколько он приходит? – спросил я.
– Без десяти шесть, обычно.
– И ты, получается, только завтра вернешься? – мне было трудно это представить.
А ночевать где собрался, дурень?
– Угу. Не парься, я же не москвич.
– В смысле?
– За один день не пропаду, – Андрей улыбнулся, метнув на меня взгляд, а потом снова уставился на уходящую вверх дорогу, откуда должен был приехать автобус. Оставалось минут пять.
На его спине красовался серый потасканный рюкзак, который, по его словам, он носил уже четыре года. Не такой уж большой и наполовину пустой, рюкзак не вызывал у меня доверия.
– А что за друг то?
– Да одноклассник, мы с ним пять лет за одной партой, еще с тех пор, когда я только пошел в ту школу. Там че-то какая-то каша у них, и он сказал, что мне надо приехать. Что-то с аттестатами и выпускным, – Андрей кивнул сам себе, – Завтра постараюсь утренним рейсом вернуться, а переночую у него. Я так уже делал.
– А если не успеешь?
– Ну… позвоню папе, он заберет.
– Подгонит тебе автобус, – усмехнулся я, не понимая, как отец будет его забирать.
– У нас нива.
– А… – я стал копаться в памяти, но там было пусто, – Я ее не видел, хотя…
– Она в гараже стоит, а ты там не был.
Шум, доносящийся с дороги, понемногу набирал обороты. На горизонте появились очертания автобуса: сначала крыша, потом и вся его морда. Сзади нас плавал детский гам – там какие-то младшеклассники играли в салочки не далеко от дороги, вопя и частенько катаясь по траве.
Автобус остановился на перекрестке, весь пыльный и грязный. На лобовом стекле, в левом краю, висела бумажка с надписью в столбик: “Бугуруслан, Кирюшкино, Нуштайкино”. Из автобуса вышли две бабушки и, перекидываясь словами, пошли в сторону Ритиной улицу. Я до сих пор забывал названия, помня только свою – Главную. Хлопнув Андрея по плечу, я пожелал ему удачи. Он сел в автобус и, пусть солнце еще было не так низко(но все же отдавало красным оттенком), уехал в закат. На небе плыли облака, постепенно растворяясь за горизонтом. Мимо меня прошли три мужика, один из которых нес с собой мотыгу, закинув ее на плечо.
– И что ты тут встал? – медленно, выговаривая каждое слово, спросила подошедшая из ниоткуда Рита. Я, наверное, выглядел по-дурацки, стоя возле перекрестка и смотря на уходящую вдаль дорогу, но такой внезапный вопрос меня испугал. Я резко обернулся, и, увидев Риту, постыдился собственной трусости.
– Э-э-э, автобус… ждал.
Она подозрительно покосилась на меня.
– И как успехи?
– Ну, он уехал, – это прозвучало крайне глупо, вдобавок мой голос казался каким-то непринужденным и равнодушным, словно я только и добивался того, чтобы автобус уехал. Рита улыбнулась, а потом и вовсе рассмеялась, прикрывая рот рукой. Сквозь смех она, прерываясь на вздохи, сказала:
– Господи! Максим, ты… даже хуже… Андрея. И где вы такие беретесь?
Я неловко отвел взгляд себе под ноги.
– Провожал его на автобус. По-твоему, я тоже больной на голову?
Видимо, она приняла этот вопрос за агрессию. Я загляделся на ее шрам, меняющий свои очертания, когда она отвечала.
– Я такого не говорила… и Андрей нормальный. С чего ты взял, что он больной на голову? И не смотри на меня так!
– Я… не это хотел сказать. Да и вообще, это ты зовешь его шизиком, а для меня он – единственный друг в деревне. Просто интересно, почему ты считаешь его странным?
– Кто тебе сказал, что я так считаю? Откуда ты, придурок, вообще можешь знать, что я считаю?
Было обидно. Но, пожалуй, она была права. От этого было еще обидней.
– Но ты зовешь его шизиком…
– И что с того?! Тебя я придурком называю!
– Ладно-ладно, успокойся, – я пытался свести возникшую перебранку к чему-то более мирному, но Рита выглядела разъяренной. Она хмурилась и хотела что-то мне сказать. Вероятно, что-то, что мне не понравится, – Я… да, сорян, как обычно, – я катал ногами какой-то камушек, не спуская с него глаз. Так и уставившись вниз, я продолжил на повышенном тоне, – Я снова долбаеб, просто меня… меня уже тошнит от ваших ярлыков. У тебя не хватает ума называть Андрея Андреем?! Артема также чмырили просто за то, что у него были кривые ноги! И что теперь? Прыгнул, конченный идиот!
– Что за Артем… ты… – Рита тяжело вздохнула, но уже не выглядела готовой разорвать меня на части. Ее взгляд стал более мягким и в то же время пренебрежительным, – Иди к черту, Максим.
– Да, – согласился я, – Иди к черту, Максим. Могла бы придумать что-нибудь получше.
Она криво мне улыбнулась и ушла, ни сказав больше ни слова.
Ты действительно придурок, Максим.
Когда я собрался пойти домой, ко мне подбежал какой-то паренек помладше меня. Он радостно со мной поздоровался и представился Ванькой. Ванек макушкой доставал мне где-то до лба, был покрыт прыщами на подбородке и выглядел не очень привлекательно, особенно его торчащие во все стороны светлые брови и какое-то перекошенное в целом лицо. Оно казалось несимметричным. Но он был блондином, и если сильно не вглядываться, его жизнерадостный настрой и быстрота во всем делали его каким-то интересным персонажем с необычными светлыми волосами. Он стал верещать сначала о том, что видел меня на дискотеке, а потом перешел на тему, которая ввела меня в ступор. Ванек сказал, что Рита такая злая и бросается на всех потому, что два года назад у нее умер отец. В первый месяц после того она бранилась со всеми подряд и не ходила в школу, но потом все как-то улеглось. Блондин стал рассказывать, что сам видел, как Рита поцарапала Антона, когда тот стал пререкаться на ее слова. Пока Ванек шел со мной, во мне все больше и больше возрастали злость и отвращение к нему, словно он был виновником всех бед, случившихся с Ритой. Я прекрасно понимал, что он просто из болтливых дураков, коих я встречал в жизни не мало, но его осведомленность и такая