лаборатории. Тогда я не очень понял, о чём идет речь, однако довольно быстро это стало проясняться.
Итак, я подаю на конкурс и становлюсь весной 1973 года младшим научным сотрудником группы по изучению механизмов старения. Н. П. Бехтерева определила группу в отдел физиологии висцеральных систем ИЭМ АМН СССР, которым руководил профессор Борис Иванович Ткаченко, сменивший затем Наталью Петровну на посту директора института. Высокие стороны договорились, что все сотрудники группы будут числиться в ИЭМе, а работать в Песочном на базе НИИ онкологии, в лаборатории эндокринологии. А для того, видимо, чтобы всё же создать иллюзию присутствия группы в отделе физиологии висцеральных систем, определили, что я буду «сидеть» в этом отделе. Мне выделили малюсенькую комнату, где помещался стол, на котором я оперировал крыс и писал статьи, стул, какая-то полка для бумаг. Мне, собственно, больше ничего там было и не нужно, поскольку главным было то, что в моём распоряжении оказалась целая комната под виварий и я мог получать для опытов неограниченное число крыс. Это был замечательный год. Каждую неделю мне из питомника «Рапполово» привозили более сотни крыс, которых я оперировал. Скорость гемикастрации я довел до 25–30 крыс за один час. Я сам давал им эфирный наркоз (потом от меня пахло эфиром в метро и трамвае как от наркомана), вводил исследуемые препараты, вскрывал крыс через неделю, обсчитывал результаты и писал статьи. Провел я там целый год, хорошо познакомился с сотрудниками отдела – Д. П. Дворецким, В. И. Самойленко, А. Соловьевым, В. Красильниковым и другими. В тот период я близко общался и с отделом фармакологии ИЭМа, который возглавлял крупнейший фармаколог и патриарх советской фармакологии Герой Социалистического Труда академик АМН СССР Сергей Викторович Аничков. Но обо всем по порядку.
Практически ко времени начала моей работы на базе ИЭМа я закончил важную работу по изучению влияния экстракта эпифиза, который сделали В. Морозов и В. Хавинсон, на порог чувствительности гипоталамуса к торможению эстрогенами у крыс. Оказалось, что при введении экстракта эпифиза старым оперированным самкам крыс та же доза диэтилстильбэстрола, которая у контрольных старых крыс была не эффективной, прекрасно угнетала компенсаторную гипертрофию яичников до уровня молодых. Введение экстракта старым крысам с персистирующим эструсом, то есть с ановуляцией, восстанавливало у многих нормальные эстральные циклы. Но самым замечательным оказалось, что если ввести экстракт эпифиза в течение двух недель таким ановуляторным крысам, которые при предварительной подсадке к ним на две недели сравнительно молодых самцов не могли дать потомство, то после инъекций экстракта, когда те же самцы были подсажены к тем же самкам, часть из них принесла потомство.
Когда я показал все эти результаты Дильману, он сразу сказал – будем срочно писать статью. Надо сказать, что В. М. Дильман был очень организован в работе. С 9.30 до 12 часов утра никто не мог без приглашения войти к нему в кабинет, ни под каким предлогом. Он не отвечал в это время на телефонные звонки. В это время он писал свои работы. Писал он тоже необычным образом. Фактически, своей рукой он писал редко. Обычно он диктовал текст статьи секретарю или кому-то из сотрудников, кто приносил ему результаты своей работы. Мне много раз пришлось писать статьи с В. М. Дильманом, поэтому я могу это описать в деталях. Происходило это таким образом. Я показывал ему результаты, сведенные в таблицы или графики. Он задавал вопросы, и мы обсуждали полученный результат. Затем он садился в отдалении, смотрел на представленные материалы, долго думал, а затем начинал диктовать совершенно гладкий текст статьи, начиная с заголовка, введения и так далее до последней фразы. Иногда он возвращался к началу статьи, чтобы что-то изменить, но это бывало нечасто. Затем напечатанный на машинке текст подвергался легкой правке, добавлялись нужные ссылки в список литературы, и статья была готова. Это производило сильнейшее впечатление. В своей жизни мне довелось знать только еще одного обладателя такой редкой способности диктовать готовый и логически построенный текст статьи. Этим человеком является Марк Абрамович Забежинский, с которым мы знакомы со времени моего появления в Институте онкологии в 1964 году, очень дружны и тесно сотрудничаем уже многие годы.
Итак, первая статья по экстракту эпифиза написана за день, на другой день доведена до окончательного варианта, и я еду к академику Евгению Михайловичу Крепсу в Институт эволюционной физиологии и биохимии им. И. М. Сеченова АН СССР. В. М. Дильман решил направить статью в «Доклады АН СССР». Для этого нужно было заручиться направлением академика. Е. М. Крепс был директором института, но секретарь была предупреждена о моем визите, и он принял меня сразу. Расспросил про суть работы, предложил оставить статью и сказал, что секретарь сообщит Владимиру Михайловичу, когда можно будет справиться о результате. Через день я уже получил статью, представленную в ДАН, и она довольно быстро была опубликована[22]. Нужно сказать, что примерно в то же время, то есть еще в 1972 году, закончились опыты по изучению влияния экстракта эпифиза на рост перевиваемого рака молочной железы у мышей. Практически одновременно вышла в журнале «Вопросы онкологии» и статья с этими результатами[23]. Стоит подчеркнуть, что впоследствии именно эти две статьи определили на долгие годы и в значительной мере направление моих (и не только моих) исследований. Интересно, что статья в «Вопросах онкологии» оказалась первой в мире, в которой был показан угнетающий эффект мелатонина, взятого в качестве контроля к экстракту эпифиза, на рост рака молочной железы. Эффект был довольно слабым – всего 54 процента, и мы потом его долгое время не исследовали. О том, что эта статья была первой в мире по такому эффекту мелатонина, я узнал через много лет от Дэвида Блэска, одного из ведущих специалистов по противоопухолевому эффекту мелатонина, который сказал мне об этом и даже прислал свой обзор, где это прямо написано[24]. Именно эти две статьи, как приоритетные, легли потом в основу заявки на открытие, которую мы с В. Хавинсоном и В. Морозовым подали в 1997 году, когда возобновилась прерванная в перестроечный период традиция регистрации научных открытий в стране[25].
Итак, экстракт эпифиза оказывал «омолаживающий» эффект, восстанавливая чувствительность гипоталамуса к торможению эстрогенами у крыс и восстанавливая способность к овуляции и фертильность (способность приносить потомство) у старых самок крыс. Но нужно было доказать, что повышение этого самого гипоталамического порога в репродуктивной системе происходит постепенно. Так постулировала элевационная концепция В. М. Дильмана. И мне удалось показать, что так оно и происходит у самок крыс на самом деле. Для этого я подвергал гемикастрации самок крыс разного возраста – от одного месяца до двух лет, половина