плевы, в иных случаях почитаемая нечистой; ни один уважающий себя юноша не согласился бы жениться на девушке, не прошедшей через этот ритуал[168].
В других культурах для этой цели мог использоваться человеческий инструмент: «во многих местах на Востоке лишение девственности входило в обязанности привратника»; в особенности мужчины из высшей касты «дефлорировали невесту железным прутом или приказывали лишить ее невинности черному рабу, чтобы не осквернить этим действом себя»[169]. В других странах, особенно в Северной Европе, риск для жениха брал на себя старший мужчина: считалось, что его сила и высший статус, а также отсутствие личной заинтересованности в девушке оградят его от зла. Этим «суррогатным мужчиной» мог быть отец жениха, его дядя, старший брат или феодальный сюзерен. Если молодой человек принадлежал к военной организации, это право сеньора естественно переходило к старшему по званию. Известно, что порой в подобных случаях товарищеская щедрость побеждала всякую заботу о жене – так, в одном случае церемонии, в турецкой армии называемой «открытием сундука», девственная невеста пережила за одну ночь совокупление с сотней мужчин из полка мужа. Неудивительно, что многим странам Малой Азии знакомо, в той или иной версии, арабское слово сейиб: оно означает женщину, испытавшую при дефлорации такую жестокость, что теперь она в шоке бежит из дома жениха. Большинство сейиб после подобного опыта живыми больше не видели[170].
Исторических рассказов о таких событиях с женской точки зрения мы, вполне естественно, почти не найдем. Поскольку женщины в большинстве случаев не знали, чего ожидать, с мужчиной были незнакомы, да и едва вышли из детского возраста, подобное введение в сексуальную жизнь должно было становиться для них очень травматичным. Одно из немногих свидетельств дошло до нас от японской аристократки, госпожи Нидзё, в 1271 году в возрасте четырнадцати лет выданной отцом замуж за императора Го-Фукакусу. Первое, что увидела Нидзё, открыв глаза в новой спальне, был престарелый Го-Фукакуса, который «обращался со мной так безжалостно, – писала она в своем дневнике, – что мне больше нечего было терять, само существование сделалось для меня отвратительно»[171].
Сексуальное насилие, в том числе в якобы «безопасной крепости» брака, было общим местом женского опыта на протяжении столетий. Прославляемые как матери, за процесс, приводящий к материнству, женщины встречали только презрение; собственный пол превратился для них в приговор, а сексуальность – в наказание, в область, в которой мужчины с помощью десятков разнообразных и жестоких техник использовали женское тело как хотели и, когда хотели, от него избавлялись.
Насильственный брак
По всему известному нам миру и закон, и общественные обычаи утверждали право отца выдавать дочь замуж по своему выбору и предпринимать все необходимые шаги, чтобы его распоряжение было исполнено. Когда юная Элизабет Пастон отказалась выходить за старого, безобразного, но богатого жениха, отец запер ее в темной комнате без еды, отрезав от всех связей с людьми, чтобы заставить передумать. Ее избивали раз или два в неделю, «иногда дважды в день, и разбили ей голову в двух или трех местах». Элизабет выстояла – и в дальнейшем вышла замуж по своей воле даже не один, а два раза: эти браки сделали ее одной из богатейших женщин в средневековой Англии. Но не всем так везло. За морем, в Ирландии, в те же годы трое мужчин потребовалось, чтобы протащить полмили до церковных дверей одну бедную девушку, Изабеллу Хирон; в церкви ее встретил отец и побоями погнал к алтарю. Не только отцы принуждали дочерей к браку. Во время помолвки Кэтрин Маккески в той же церкви мать била ее «дубовым дрючком» столь усердно, что Кэтрин выхватила у нее палку и сломала – после чего уже «отец избил ее до бесчувствия»[172].
Маленькие жены
А вот индийским отцам не приходилось сталкиваться с непослушанием дочерей – по очень простой причине: согласно индийским обычаям, каждую девочку следовало выдать замуж еще до года. По всей Европе брачный возраст для женщины составлял двенадцать лет – и даже это кажется слишком ранним сроком для брака, сексуальной жизни и всех ее последствий. Но индийская девочка вплоть до времен Британской империи и даже позже считалась созревшей для материнства через девять месяцев после достижения пубертата (который у девочек в этих местах начинается с восьми-девяти лет), а замуж ее могли выдать и гораздо раньше; достопочтенный муж приучал жену-ребенка к регулярным половым сношениям еще до начала менструаций, чтобы как следует насладиться «первыми плодами» ее юности.
Однако в таких условиях ему зачастую не удавалось собрать урожай. Детские браки слишком уж напоминают изощренную форму избавления от «лишних» девочек, если обратить внимание на то, сколько миллионов таких девочек умирали каждый год от гинекологических травм или от родов. Уже почти в наше время, в 1921 году, Статистическое бюро Британского правительства в Индии зафиксировало за предыдущие двенадцать месяцев смерть 3 200 000 девочек-жен при обстоятельствах, описанных британскими армейскими врачами: «А. Возраст: девять лет. На следующий день после свадьбы. Вывих левой бедренной кости, множественные переломы тазовых костей. Глубокие рваные раны, все в лоскуты. Б. Возраст: десять лет. Не может стоять, обильное кровотечение, крупные рваные раны. В. Возраст: девять лет. Изуродована так, что, по-видимому, хирургия здесь бессильна. У мужа имеются еще две жены, он прекрасно говорит по-английски… З. Возраст: семь лет. Живет с мужем. Скончалась в страшных мучениях, длившихся три дня… Л. Возраст: около десяти лет. Приползла в больницу на четвереньках. Со дня свадьбы не может стоять прямо». Тем больше причин, настаивали мудрецы, ловить момент, пока девушка еще чиста от обычных женских слабостей! «Рано выйти замуж и рано умереть – вот девиз индийской женщины, – гласила пословица. И другая: – Жизнь жены длится два муссона»[173]. При таких обстоятельствах мучительную, но быструю смерть для «маленькой жены», возможно, следовало считать подарком судьбы.
Продажа невест
Любопытное примечание на полях истории насильственного брака – «продажа невест» в средневековой Европе, где юную богатую наследницу без стеснения выставляли на аукцион и вручали жениху, уплатившему самую высокую цену. Дело в том, что хотя, согласно большинству законов того времени, женщина могла владеть землей, наследовать ее, продавать или дарить, на практике вся ее жизнь проходила под надзором опекуна – не только отца или мужа, но и феодального сюзерена этих мужчин. Наследница была просто частью имущества: в 1185 году король Генрих II Английский приказал переписать всех наследниц, как скот, независимо от того, велики или малы были их владения:
В дар от государя предлагается некая Элис де Бофу, вдова Томаса. Ей двадцать лет, у нее имеется сын-наследник двух лет. Земля ее стоит пять фунтов шесть шиллингов восемь пенсов; с ней идет имущество и скот, а именно два плуга, сотня овец, пара тягловых животных, пять свиней, один хряк и четыре коровы[174].
Разумеется, Элис – «вспаханное поле», к тому же обремененная живым наследником – не слишком привлекала охотников за состоянием. За свеженькую, только что с конвейера девственницу цена на этом растущем рынке была выше: так, одна трехмесячная девочка сперва была продана за 100 фунтов, а когда пережила младенчество и приблизилась к брачному возрасту, ее цена составила 333 фунта. Что это означало для женщин, можно понять по одному примеру: в 1225 году король Иоанн отдал юную леди Маргарет, вдову наследника графа Девона, в награду капитану своей наемной армии Фальку де Броте. Этот союз английской леди с французским бандитом поразил даже современника – хроникера Матвея Парижского, восклицавшего по этому поводу: «Благородство породнилось с безродностью, благочестие с безбожием, красота с бесчестием». Маргарет терпела этот союз в течение девяти лет; затем ее муж потерял милость короля, и ей удалось добиться объявления брака недействительным. Но де Броте немедля отправился в Рим и предъявил там претензии на владения своей бывшей жены. Этот спор был окончен, как утверждали современники, ясным знаком с Небес: де Броте умер в Риме, прежде чем святейший папа вынес решение по его делу.
Контроль над гениталиями
Среди мучений и унижений, которым де Броте вполне мог подвергать свою жену, почетное место занимает варварское изобретение, называемое «поясом целомудрия». Это омерзительное устройство проникло в Европу с семитского Востока в XI веке, с началом Крестовых походов на Святую Землю. Как и другие инструменты и техники генитального контроля, «пояс целомудрия» в реальности представлял собой нечто куда более серьезное и страшное, чем можно предположить по его уклончивому названию. По сути, это был железный или серебряный корсет,