Так было до того вторника, когда мне исполнился тридцать один год. Это был мой первый день рождения в обществе и десятилетняя годовщина со дня моего ареста. Гарри позвонил, чтобы поздравить меня с праздником, и спросил, не хочу ли я зайти к нему в выходные на ужин. Я оценил это, но не мог сказать, что у меня было настроение праздновать. Потому что все, что я мог делать, — это думать о Билли. Когда просыпался, когда завтракал и когда одевался на работу… я думал о Билли.
И продолжал думать о нем во время быстрой поездки на велосипеде на работу, и продолжал думать о нем, когда ударился головой о вывеску «Продукты» не один, а три раза в течение дня.
— Ты всегда уворачиваешься, — заметил Ной на третьем ударе, когда я потирал лоб и выругался себе под нос.
Я оглянулся на него через плечо.
— А?
— Вывеска, — указал Ной на эту чертову штуку, дразнящую меня своим ярким разноцветным светом. — Ты всегда уворачиваешься.
— Да, обычно так и делаю, — со вздохом согласился я, продолжая протирать шваброй лужу пролитого яблочного сока.
— Так почему не сегодня?
— Потому что это…
Я остановился и облокотился на ручку швабры, решая, стоит ли мне быть честным или нет. Но я всегда считал, что лучше говорить правду, поэтому сказал:
— Сегодня у меня не самый лучший день.
— Ох, — нахмурился Ной. — Почему?
— Ну, сегодня мой день рождения, и…
Рэй ахнула, и я повернулся, чтобы увидеть ее, стоящую возле пирамиды из картофеля.
— Подожди. Сегодня твой день рождения? — Ее рот застыл в широкой букве «О», как будто она должна была это понять.
Я отмахнулся от ее шока, пожав плечами.
— Ничего особенного…
— О Боже, с днем рождения!
— Нет, — я решительно покачал головой, — ты не должна этого делать. Это… это не счастливый день. Я…
«Что? Убил в этот день своего лучшего друга? Был арестован в этот день? Родился в этот гребаный день?»
— Сегодня произошло много всего, о чем я не люблю думать, так что…
— Но ты об этом думаешь, — заметил Ной, жестом указывая на вывеску, от которой я, в конце концов, должен был получить сотрясение мозга.
Я глубоко вдохнул, внезапно почувствовав себя до смешного побежденным.
— Да, я знаю. Трудно удержаться.
— Ты должен прийти, — решила Рэй. — Я приготовлю тебе ужин.
В этот момент в магазин вошла мэр Конни Фишер, и ее любопытные глаза сразу же устремились на преступника, беседующего с милой мамой и ее сыном-подростком. Я помахал ей рукой, Конни помахала в ответ, но выражение подозрительности не покидало ее лица, даже когда она уходила.
Рэй проследила за моим взглядом.
— Так ты действительно знаешь мэра, да?
— Она невестка моего друга, — ответил я.
Рэй медленно кивнула, как будто все начинало обретать смысл.
— Вот почему она разрешила тебе жить здесь.
Затем она нервно рассмеялась, и ее щеки сразу же стали ярко-розовыми от стыда.
— Извини. Просто… всем было интересно. Конни такая строгая во всем. Она даже не разрешила им открыть в городе «Старбакс», потому что не любит сети.
— Эй, я понимаю. Ты бы не хотела, чтобы что-то конкурировало с этим заведением. — Я мотнул подбородком к окну в направлении «Блэк энд Брюд»9, типичной городской кофейни. — Хотя я никогда не был в «Старбаксе», но могу сказать, что они не сравнятся с тем, что есть там.
Рэй на мгновение прикусила нижнюю губу, глядя на меня своими великолепными, искрящимися зелеными глазами, и мне захотелось узнать, о чем она думала — что Рэй думала обо мне. Но она так быстро отвела взгляд, подтянула сумочку на плечо и утвердительно заявила, что я должен быть у нее к шести часам, чтобы поужинать.
Затем Рэй сказала Ною, что пора платить, и он ушел с восторженным: «До встречи, Солджер!»
«Что, черт возьми, только что произошло?»
Я не был уверен, что идти туда было хорошей идеей. Мне хотелось, чтобы это было так. Хотелось верить, что дружба с Рэй и ее сыном — это одна из тех хороших вещей, которые я, по словам Гарри, заслужил. Но дурное предчувствие, которое я никак не мог понять, вернулось, заныло в моем нутре маленькими толчками и ударами, когда заканчивал мыть пол между полками с яблоками и апельсинами. И не знал, что это значит. Но хотел бы я знать. Мне хотелось, чтобы это было очевидно, и чтобы я мог понять, что все это значит. Но я не мог.
И все же я больше ни разу не ударился головой об эту вывеску до конца дня, и это тоже должно было что-то значить.
* * *
Рэй приготовила кастрюлю спагетти и самые вкусные тефтели, которые я когда-либо ел в своей жизни. И даже сказал ей, что они лучше, чем у моей бабушки, что было одним из самых больших комплиментов, которые я когда-либо мог сделать кому-либо.
— Ты был близок со своей бабушкой? — спросила она, поддерживая разговор, когда накладывала мне на тарелку очередную тефтельку.
— Был.
Я разрезал вилкой тефтельку пополам и отправил одну часть в рот, поедая так, словно не ел вкусной еды очень, очень давно. Что было не совсем верно. Те недели, что я провел в семье Гарри, были наполнены отличной едой. Но с тех пор прошло уже больше месяца, и я обнаружил, что Рэй готовит еще лучше.
Рэй изучала меня мягким, хотя и напряженным взглядом, слегка изогнув губы, наблюдая, как я запихиваю в рот вторую половину тефтельки. Я встретился с ней взглядом во время жевания, и она не отвела взгляда. Мы держали друг друга в плену в течение нескольких ударов моего сердца, пока вопросы росли между нами, скапливаясь на столе и загромождая миску со спагетти и невероятными тефтелями.
«Почему она так на меня смотрит?»
«Почему она такая чертовски красивая?»
«Где отец Ноя?»
«Разве может женщина, уже имеющая отношения с мужчиной, так смотреть на другого?»
Ной вздохнул и поерзал на стуле, разрушая чары между его матерью и мной. Я перевел взгляд на соус, размазанный по моей пустой тарелке, в то время как Рэй откашлялась и обратилась к своему сыну.
— Извини, мы тебе не надоели? — поддразнила она, потянувшись, чтобы подтолкнуть его под руку.
— Нет, — проворчал Ной, но он солгал, и я рассмеялся.
— Валяй, — сказала Рэй, отпуская его. — Я дам тебе знать, когда у нас будет торт.
Ною не нужно было повторять дважды, и мы оба рассмеялись, когда он побежал опустить тарелку в раковину, а затем бросился на диван и схватил свою «Нинтендо».
Рэй встретила мой взгляд с улыбкой и блеском в глазах, стоя со своей тарелкой в руке. Я не позволил ей взять свою и вместо этого помог ей убрать со стола.
— Тебе не нужно было делать все это, — сказал я, оставив тарелку с едой на стойке. — Я уже давно ничего не делал на свой день рождения, так что…
— Знаешь, Солджер, — она отвернулась от раковины и прислонилась спиной к стойке, скрестив руки на груди, — ты мог бы просто сказать «спасибо».
Я коротко рассмеялся и кивнул.
— Спасибо.
— Ты не против, если я спрошу, почему сегодняшний день так плох?
Я быстро обнаружил, что Рэй разделяла с сыном то же самое качество, не допускающее никаких фильтров, и мне это понравилось. Это был как глоток свежего воздуха, когда все вокруг, казалось, ходили по яичным скорлупам. Никто не знал, как себя вести и что говорить, а Рэй и Ною было просто все равно. Они просто говорили все, что у них на уме, и это было приятно.
Я прикусил губу, размышляя, хочу ли я вообще говорить об этом вслух, когда сегодняшний вечер и так был таким приятным. Не испорчу ли я все, если позволю этой настойчивой черной туче нависнуть над нами? Но Рэй так настойчиво следила за каждым моим движением своими мягкими, большими зелеными глазами. И я чувствовал, что не могу от этого убежать. Чувствовал, что не хочу этого.
— Сегодня умер мой лучший друг, — признался я. — В ту же ночь, когда меня арестовали. Десять лет назад.
Рэй на мгновение задержала на мне взгляд, ничуть не удивившись такому признанию, а затем кивнула головой, что говорило о том, что она уже знала об этом, но как-то забыла.