— Объявляю окончание боев! — крикнул Оципус, делая знак Родикусу повторить свое сообщение.
Несколько минут толпа выла и ликовала, пока Оципус стоял и махал рукой. Люди кричали так громко, словно выиграли Супер Кубок, и Корделия с легкостью могла себе представить, как они возвращаются домой, обсуждают события дня, не думая о том, что средняя продолжительность их жизни составляет около сорока пяти лет. Ей был отвратителен Рим.
— Моя жена, — окликнул ее Феликс, — куда ты?
Корделия тут же зарделась и посмотрела на ребят, которые уже направлялись за императором в Дом Кристоффов. Феликс протянул ей руку. Она неохотно подошла, словно не заметив жест Феликса, и повернулась к Оципусу, который обратился к ним:
— Я выставлю стражников на ночь, чтобы вы не смогли сбежать.
— Зачем мне бежать, — недоуменно заметил Феликс, — когда у меня такая прекрасная жена?!
Корделию чуть не стошнило на ее туфли.
— Я не могу так рисковать, — заявил Оципус. — Видите ли, все, кто был сегодня здесь, будут рассказывать своим родным и друзьям, какой это был невероятный спектакль. Завтра сюда будут выстраиваться целые очереди желающих увидеть юных кудесниц и колдунов в этом доме из преисподней. И я не могу допустить, что вы вдруг исчезнете!
Уолкеры и Уилл обменялись взволнованными взглядами.
— И как долго вы будете удерживать нас здесь? — спросила Элеонора.
— До конца ваших дней, — небрежно ответил император.
— Что?
— Погодите-ка…
— Послушайте…
— Я не могу вас отпустить. Что тогда скажут зрители?
И снова Корделию чуть не стошнило. Она подавила в себе этот порыв, сделала два глубоких вдоха, и тошнота отступила.
— Вот и хорошо. Я оставлю вас в покое. И если вам все-таки удастся пробраться мимо стражи, Феликс знает, кому он верен. Не так ли, мой мальчик?
— Вы правы, Величайший Император, — ответил Феликс. Уилл и Корделия посмотрели на него с отвращением.
— Вот и отлично! Vale![22]
Оципус взял за руку свою супругу и скрылся в глубине Колизея. Феликс, Уолкеры и Уилл вошли в Дом Кристоффов. Внутри дома царила разруха, все было разбросано, одежда и бумаги валялись на полу. Очевидно, римляне не так интересовались современной американской кухней, поэтому высыпали мюсли прямо на пол кухни, а в гостиной вытряхнули все банки с содой прямо в одну большую кучу. Феликс повернулся к Корделии.
— Ну что ж, моя дорогая, здесь мы будем жить?
На этот раз Корделия не смогла сдержать рвотный позыв.
40
Теперь Корделии все казалось ужасным — и то, что творилось у нее в душе, и то, что она видела перед глазами. Она была в ловушке. Во всех смыслах.
Феликс опустился на колени и стал вытирать туфли Корделии губкой для мытья посуды. Он действительно был довольно милым и нравился Корделии… но.
— Феликс, ты же знаешь, что наш брак не настоящий? — спросила его Корделия.
— Не настоящий? Но ведь император…
— Знаю, — перебила его Корделия, — но я уже говорила тебе: в том мире, откуда мы пришли, все по-другому. Возможно, нам нужно кое-что объяснить тебе…
Уолкеры и Уилл наперебой рассказывали ему невероятные истории их приключений, пока за окном не село солнце. Удивительно, но юный гладиатор ничему не удивлялся.
— Тебя что, совсем не пугают наши рассказы? — удивился Брендан.
— Мои родители боятся гнева Посейдона и стараются снискать его милость, принося в жертву крупного быка, — заметил Феликс. — Так что я могу понять все.
— Вот и отлично, — заметила Корделия. Они сидели на кухонном полу, поскольку римляне вынесли из дома все стулья, и ели оставленные йогурт с печеньем.
— Но есть еще кое-что. — Корделия обратилась к Феликсу. — Мы росли не на мифах о Посейдоне, нам с детства прививали такие понятия как порядок и логика. В другом мире у нас есть своя реальная жизнь с родителями, которые нас любят и которым мы нужны, поэтому нам нужно к ним вернуться.
— И как вы намерены это сделать?
— Мы надеялись найти какую-то подсказку в книгах. Но ваши люди забрали их все.
Это была чистая правда. Книги Кристоффа, которые хранились в библиотеке, исчезли. Корделия надеялась, что хотя бы «Король Гладиус» останется в доме и она сможет, по крайней мере, узнать, как им прожить в Древнем Риме.
Уилл заметил, как близко к Феликсу сидела Корделия. Ему это не понравилось, поэтому он встрял в разговор:
— Я знаю, как нам все вернуть.
— Извините, — вежливо заметил Феликс. — Я разговариваю со своей женой.
— Фу, ты можешь перестать ее так называть? — воскликнула Элеонора. Ей совсем не нравился Феликс, еще с того момента, как он вышел на арену сражаться с белыми медведями. — Моя жена то, моя жена се. Меня от этого тошнит!
— А меня нет. — Брендан поднял одну бровь. — Это же весело наблюдать, как Корделия испытывает неловкость от всей этой ситуации.
Корделия тут же ударила его по руке. И довольно сильно.
— Можете меня послушать? — отвлек их от перепалки Уилл. — Кстати, думаю, что Феликсу Греку придется уйти в другую комнату.
— Зачем? — спросил Феликс.
— Ты можешь шпионить за нами, — ответил Уилл.
— Я вовсе не шпион, — гордо ответил Феликс. — Я — гладиатор.
— И все же ты любимчик Императора Жирипуса…
— Оципуса…
— Я буду называть его, как захочу, — ответил Уилл, подмигнув Элеоноре. Девочка расплылась в улыбке, радуясь, что хоть кто-то был на ее стороне. — И я подозреваю, что, как только мы все заснем, ты отправишься доложить ему, как именно я его назвал, не забыв рассказать все, что мы тебе поведали!
— Вы сомневаетесь во мне? — спросил Феликс, вставая лицом к лицу с Уиллом.
— Лично я сомневаюсь, — ответил Уилл, подходя ближе. — Ты всего лишь очередной персонаж книг Кристоффа. Впрочем, как и я. Только вот я был описан как благородный, приятный и храбрый герой войны.
— Я тоже! — воскликнул Феликс.
— Сомневаюсь. Как только мы доберемся до «Короля Гладиуса», мы узнаем твою истинную сущность!
— И какой же она, по-твоему, должна быть?
— Коварной, подлой и злой крысой!
У Феликса на поясе висел его меч. Уилл машинально потянулся за своим револьвером Webley Mark VI[23], который был давно уже утерян где-то на улицах Сан-Франциско.
— Ищешь оружие? — заметил Феликс.
— Мне оно и не нужно, — ответил Уилл, поднимая кулаки. — Разберемся по-простому, на кулаках!
— Все, как я люблю, — бросил в ответ Феликс.
— А ну-ка оба, ПЕРЕСТАНЬТЕ! — закричала Корделия.
Сам того не желая, Уилл опустил кулаки. Что-то в тоне Корделии заставило его так просто отступить.
— Как я и думал, — прокомментировал Феликс. — Не такой уж ты и храбрый, как оказалось. И если ты такой герой… скажи мне, что именно ты сделал, чтобы помочь ребятам, с того момента, как вы сюда попали?
— Я… ну… Я отвлек императора. Да, именно так, — нашелся Уилл. — Я показал ему зажигалку.
— Да, это нам так помогло, — пробормотал Брендан. — Теперь он считает нас колдунами и хочет держать нас здесь вечность.
Уилл озадаченно посмотрел на Брендана, словно говоря: «Теперь и ты против меня?».
— Ничего личного, — промямлил в ответ Брендан.
Уилл уставился в пол. Он никогда бы не признался в том, какой стыд он испытывал за свои последние действия. С первого момента встречи с Уолкерами, он помогал и защищал их. Но то, что сказал Феликс, было правдой: какая от него польза в этом мире? У него не было с собой оружия или хотя бы плана действий. Он здесь такой же неприкаянный, как и в Сан-Франциско нового тысячелетия. «Может быть, мне нет места нигде, — подумал он, — кроме той книги, откуда я вышел».
Почувствовав, что вот-вот расплачется — а последний раз он проливал слезы еще когда он был ребенком — Уилл задумался: «А был ли я когда-нибудь ребенком? Разве Кристофф описывал мое детство?» И тут он вспомнил, что хотел сказать Корделии до того, как его отвлек Феликс. Тут он преобразился в лице.
— Хотите знать, чем я могу быть полезен? — заявил он. — Идите за мной.
41
Уилл точно помнил, куда идти. В коридоре между дверью и кухней было место с пустой стеной, которое они с Бренданом однажды обнаружили во время последних приключений. Он показал на нее ребятам.
— За этой стеной есть проход.
Корделия отмахнулась от протянутой руки Феликса. Куда бы они ни шли, со словами: «Я твой муж и имею на это право» он постоянно пытался незаметно взять ее за руку.
— Можешь перестать себя так называть? — не унималась Корделия.
— Если ты не хочешь держать меня за руку, может, я могу хотя бы прикоснуться к тебе плечом, — ответил Феликс. — Вот видишь, — он приставил к ее руке свое плечо, которое было в два раза больше ее собственного. — Разве тебе не нравится?