Ко мне с обеспокоенным видом спускалась Гретта.
— Ваше Сиятельство, все в порядке? Вы так долго…
Я молча кивнула головой, тщетно пытаясь напустить на себя невозмутимость.
Кажется, я еще сильнее увязла в этой паутине. Главное, чтобы не появился паук.
Мои нервы за какие-то четыре дня превратились в лишь свои жалкие отголоски. Как же я устала… От всего. Зайдя в свою комнату и отправив восвояси недоумевающую Гретту, я заперла дверь, придвинула к ней стул и зашла в ванную комнату.
Открутила отливающий серебром вентиль; хлынула горячая вода, и стал подниматься пар. На подставке стояли разные тюбики с приторно-сладкими ароматами в каждом. Я выбрала один с нарисованной на нем розой и щедро налила жидкость в воду. Сразу разлился приятный запах, дурманя и успокаивая, на воде забурлила розовая пена, в которую я с удовольствием погрузилась. Прикрыла глаза и постаралась расслабиться, просто ни о чем не думать, просто не думать.
И опять я услышала стук в дверь. Да что же это такое!? У меня скоро глаз дергаться начнет. Я с головой ушла под воду. Агаты нет, Агата утонула, оставьте Агату в покое!
Когда я вынырнула, услышала за дверью голос Селиции, которая просила меня её впустить. Я тяжело вздохнула и скрепя сердце вылезла из ванной, наспех вытерлась и накинула халат бледно-зеленого цвета.
Селиция являла собой воплощение серьезности и недовольства мною. Она внимательно на меня посмотрела и шагнула в комнату, прикрывая за собой дверь.
— Юная леди, ну что вы вытворяете? — Женщина сразу напала на меня. — Зачем надо было заходить в мои покои?
Я смутилась и виновато опустила взгляд. Честно, эту добрую женщину я не хотела расстраивать и выставлять себя в плохом свете перед ней.
— Я хотела с вами поговорить о Генри. Вас не было. И прошу прощения, что побеспокоила вашу. ээ..
— Мою мать. — сказала Селиция и строго спросила. — Она что-то говорила?
— Нет. Я извинилась и ушла сразу, как только её увидела.
— Что ж… — она с подозрением покосилась на меня, а потом с мягкой, знакомой мне теплой улыбкой поинтересовалась, стараясь уйти от неприятной темы. — А что там Генри, моя милая?
— Король, правда, хочет, чтобы я стала невестой Генри, а потом и королевой?
— Скажем так, — уклончиво проговорила Селиция, — король хочет, чтобы его сын женился. И все было для этого подстроено. Шестерка лучших девушек во дворце, одна девушка совершенно не похожая на них. И принц, который может на них обращать внимания без каких-либо обязательств, так как они избранницы его отца, для которого Генри сделает все, чтобы досадить ему. Так что свадьба все равно была, если бы король женился, то свадьбу сыграл бы и его сын. А мы подумать не могли, что Генри так скоро вами заинтересуется, леди Агата. — Селиция мне подмигнула. — Так что продолжайте в том же духе.
Я поджала губы, не зная что сказать. В этом было что-то абсурдное. И ненормальное, король играет с чувствами, с судьбой своего сына. Я даже прониклась странной симпатией к Генри, больше граничащей с жалостью.
— Ну, леди Агата, вы бы хотели стать королевой? — лукаво улыбнулась женщина.
Я задумалась. Быть королевой ведь такая ответственность… И сейчас вдруг вспомнились все те обидные слова, что я никто, что я никогда не стану большим, чем я есть сейчас. А если я стану первой леди королевства…
— Конечно, а кто же не хотел бы? — сказала я.
Селиция улыбнулась, получив такой ответ, который она и ждала.
— Осталось ждать предложение Генри. Хорошо, что мальчик вспыльчив и безрассуден, что может обручиться с девушкой, которую он знает от силу пять дней.
От силу пять дней… Интересно, а почему король с Селицией мне так доверяют? И хотят, чтобы я стала женой принца, женой будущего короля!? Ведь для них я совершенно пришлая, чужая, неизвестная. Странно… Но разве мне их понять?
Но теперь решение принято, невеста Генри — мой единственный билет в счастливое будущее, шанс, который я не упущу. И уже нет никакого значения в том, сомневаюсь ли я и есть ли у мень плохое предчувствие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
" — Мой господин, смею заметить, в последнее время вы только об этой леди и говорите?
Генри осклабился.
— Поверь, я не только о ней говорю. Я постоянно о ней думаю. Не могу никак выкинуть её из головы, она будто сводит меня с ума.
— Значит, вы наконец влюблены?
— Смешно, — принц нахмурился, — скорее я убежден в том, что она должна всецело принадлежать мне. — Генри помолчал, а потом вдруг сказал. — Самое главное, она в меня сразу не влюбилась, а как ее в себя влюбить, я не знаю. Да и она особенная, редкая, вроде бы должна быть глупой простушкой, но нет, про неё такого не скажешь. Иногда смеется, шутит, ерничает и язвит, а иной раз делается совершенно другой, отдаленной, даже взгляд меняется, и кажется она намного выше тебя самого, а ты по сравнению с ней становишься ничтожным. Необыкновенная девушка, которую я во чтобы то ни стало должен изучить. Понимаешь?
— Понимаю, — кивнул головой приближенный слуга, но скорее не потому, что понимал, а потому, что господин хотел, чтобы его понимали.
— А еще и отец, — принц скривился. — Я с ним говорил недавно, он сказал, что у него есть серьезные планы насчет этой девушки. Поверить не могу, что он может жениться на Агате из-за того, что видит мой интерес к ней. Хотя он способен на все, может, он тоже в ней что-то увидел… И я скорее всего скоро сделаю сам ей предложение. Я не упущу это сокровище и тем более не отдам его отцу.
— Но, господин… Вы готовы пожертвовать прежней холостой жизнью только ради одной девушки, лишь бы завоевать её?
— Ну почему пожертвовать. Свадьба не такой уж приговор, если её расценивать как способ достижения своей цели. А я больше не знаю, как сделать эту девчонку моей. В любом случае, когда она мне надоест, я отправлю ее в какую-нибудь резиденцию и вернусь к прежней жизни.
Слуга незаметно от принца покачал головой. А Генри, вдруг улыбнувшись, произнес:
— А знаешь, пригласи ко мне леди Катарину, давненько я с ней не общался…"
Глава 8, в которой мне делают предложение, а я падаю с лестницы
Пятый день моего пребывания во дворце начался со спокойного и сладкого пробуждения от ангельского пения птиц за окном… Ага, как же. На такой высоте парили только ястребы, и их пронзительные крики выдернули меня из сна, нещадно проехавшись по барабанным перепонкам. И чего я не закрыла балкон? Решила наслаждаться сновидениями, вдыхая свежий ночной воздух?
Было раннее утро, я бездумно лежала, глядя на слегка покачивающуюся от слабого сквозняка ткань балдахина. Потом из-за еще одного крика ястреба перевела взгляд на открытую дверь балкона: небо было пасмурным, как перед долгим затяжным дождем, времена засухи начинали проходить… И атмосфера была мрачная, нагнетающая, казалось, что должно что-то произойти — что-то плохое, ястребы ждали это, с наслаждением предвкушая, а небо плакало.
У меня настроение было странное, нахлынуло какое-то равнодушие, даже апатия. Вчерашние переживания казались мне сущими пустяками, а собственные сомнения насчет любви-не любви Генри — жалким бредом. Особенно по сравнению с этим грустным далеким небом. Я начала более скептически относиться к тому, что меня ждет. Будь, что будет, судьба все сама расставит по своим местам.
С такими философскими размышлениями я и не заметила, как снова задремала. Спала я до тех пор, пока не раздался скрежет ножек стула по полу. Я резко вскочила, сев на кровати и испуганно хлопая сонными глазами.
— Ваше Сиятельство… — Гретта сама не ожидала произведенного ей грохота. — Зачем вам стул?
— Надо, — хмуро буркнула я, раздосадованная тем, что мой стул не крепкая защита и препятствие, а всего лишь сигнализация. — А как вы зашли-то?
— Так ключом и открыла. — ответила Гретта и, увидев мое нахмурившееся лицо, продолжила. — Всего ключа от комнаты два, у госпожи и у её личной служанки, вы не знали? И прошу прощения, что напугала… Я пришла помочь вам собраться к завтраку.