— Оля ругаться будет, — прошептала она, уткнувшись Костику в плечо. — Она не отпускала, а я сбежала. Очень хотела тебя увидеть. Я не знаю что со мной. Вчера увидела тебя и…
Катя всхлипнула.
Растерявшийся Костик не знал что делать с руками и куда их деть. Он совал их в карманы больничного халата, тут же вытаскивал и снова проделывал предыдущую процедуру. А в груди бурлило, сердце бешено колотилось. На лице застыла глупая, но счастливая улыбка.
— Александров! — санитарка принесла телогрейку и накинула ему на плечи. — Идите в сад, погуляйте. Подышите свежим воздухом. Главная аллея уже подсохла.
Костик поправил накинутую на плечи выцветшую телогрейку, не отводя взгляда от девушки. Аккуратно взял её под локоток и повёл к выходу.
Весенний воздух окатил свежестью и необыкновенной радостью. Солнце ударило по глазам, заставляя зажмуриться. Асфальт главной дорожки казался просохшим, но испарение, поднимающееся вверх, было заметно не вооружённым глазом. Воробьи и ещё какие-то маленькие птички весело чирикали, переговаривались, радовались солнцу. Почки на деревьях набухли и вот-вот распустятся.
— Толик в вашу Юлечку влюбился, — произнесла Катя.
— Толик? В Юлечку? — до Костика не сразу дошёл смысл сказанного.
— Наш гармонист, Толик, — улыбнулась девушка и на зарумянившихся щёчках появились красивые ямки. — А Юлечка — ваша санитарка.
— Так уж и влюбился?
— Ну не так, чтобы, — засмущалась Катя. — Но он хочет пригласить её на свидание.
— Пусть приглашает, — пожал плечом Костик и машинально погладил висящую на перевязи руку. — Кавалеров у неё и без него хватает.
— Извини, — вдруг сказала Катя, резко меняя тему разговора.
— За что?
— Девушки, наверное, так не должны себя вести, как я.
— Катюша, — перебил её Костик, ощущая в себе счастье от произношения имени. — Тогда ты меня тоже извини.
Катя остановилась и приподняла вопросительно бровь.
— Тут, значит, война. Я, ну, значит, — Костик смутился и замолк.
— Скажи, я тебе нравлюсь? — синие глаза требовательно и в тоже время нежно и доверительно впились в него. — Только честно!
— Нравишься, — выдохнул Костик и опустил взгляд вниз.
— Честное комсомольское?
— Честное комсомольское! — ответил он. — Я как увидел тебя, то…
Катя зажала ему рот маленькой, пахнущей чем-то вкусным ладошкой.
— Не надо. Слов не надо. Пусть всё будет, как будет.
— Как странно. Мы знакомы совсем ничего, а мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь!
— И у меня так же, — Катя улыбнулась, когда пальцы Костика коснулись её руки. — Никогда не думала, что со мной произойдёт что-то подобное. Так только в романах бывает.
Они бродили мимо деревьев, на которых ещё не было листьев, глядя на которые становилось заметно, что уже проснулись от зимней спячки и почки на ветках вот-вот лопнут.
Костик и Катя щебетали, словно радующиеся теплу птички, и не замечали взглядов из окон госпиталя, улыбок прогуливающихся выздоравливающих раненых. И не было сейчас ни войны, ни боли, ни смертей…
Глава 11
Неделя. Всего одна неделя или целая неделя? Для всех отрезок времени проходит по-разному. Всё зависит от состояния человека, его эмоций, рода деятельности и многих различных факторов. А что такое неделя для влюблённых? Эта целая жизнь!
Выздоровление шло полным ходом и отношения между Костиком и Катей развивались стремительно. Старшая сестра Оля недовольно бурчала, но препятствий не чинила. Вечерние и дневные прогулки поднимали настроение на самый высокий уровень. И расставание стало для ребят очень болезненным и тяжёлым.
Эстрадная группа уезжала в Москву. Костик стоял на перроне вокзала в военной форме (главврач распорядился по такому случаю), и смотрел в синие васильковые глаза Кати. Лица обоих выражали сожаление, что приходится расставаться.
Они молчали. Молчание в этот момент было красноречивей любых слов. Оля с завистью смотрела на младшую сестру и улыбалась.
Костик неловко ткнулся в Катину щёку губами, прижал к себе девушку. Она прижалась к нему и заплакала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я боюсь, что больше никогда тебя не увижу, — прошептала она.
Раздался гудок паровоза. Люди вокруг засуетились, и только влюблённые не шелохнулись, словно это их не касается. Оля что-то прокричала из тамбура, и заплаканное личико Кати отстранилось от Костика. Будто девушка пыталась запомнить все чёрточки на лице возлюбленного.
— Мы обязательно встретимся, — прошептал Костик, чувствуя, как спазм перехватывает горло, а глаза наполняются влагой.
— Катя! Садись! — закричала Оля.
Костик с трудом отпустил девушку, сделал неловкий шаг к вагону. Катя неожиданно приподнялась на цыпочки и впилась в его губы. Жарко и страстно. Костик смял её и крепко прижал к себе.
Поезд издал очередной гудок, запыхтел, выпустил клубы пара. Оля опять закричала, пытаясь перекричать гомон толпы из провожающих и уезжавших. А Катя выскользнула из крепких объятий Костика, заскочила в тамбур и оттуда махала беретом.
— Пиши! — крикнула она, и Костик её понял, помахал шапкой вслед.
— Напишу! — ответил он и замер. Морозец прошёл по спине. — Адрес! Катюша! Адрес! Куда писать!
Он сорвался с места, расталкивая провожающих, помчался за набирающим ход поездом. И вот он поравнялся на мгновение с тамбуром вагона, в котором ещё стояла Катя, но кто-то резко и грубо дёрнул за рукав шинели и остановил Костика.
— Документы! — раздался требовательный и бесцветный голос.
Костик скользнул взглядом по патрулю и, доставая увольнительную, проводил поезд.
— Жена? — спросил участливо капитан.
— Любимая, товарищ капитан. Адрес забыл взять, куда писать, — тяжело вздохнул Костик.
— Сочувствую, Александров. Приведите себя в надлежащий вид. Поправьте головной убор и застегнитесь. Давно в госпитале?
— Два месяца. Скоро выписка.
— Удачи, Александров, — капитан вернул увольнительную и бумагу из госпиталя, развернулся и вместе с двумя солдатиками пошёл дальше по перрону.
Костик выдохнул, посмотрел в сторону ушедшего поезда и направился в госпиталь. Вместе с Катей уехала часть его самого. И то, что они забыли про адрес, куда писать, оптимизма не добавляло.
С железнодорожного вокзала Костик решил идти напрямки, срезая путь дворами. Задумавшись, не прислушивался и особо по сторонам не смотрел.
Тем неожиданней предстала перед ним сцена. Лежащий на земле окровавленный мужчина не подавал признаков жизни, а рядом стояли трое в кепках. В руке одного из них поблёскивал нож.
Костик хотел незаметно спрятаться, но его уже заметили, а за спиной нарисовался четвёртый.
Паника овладела Костиком, он лихорадочно пытался найти выход, но мысли разбегались в разные стороны. Спина покрылась липким потом. Только выхода не было. И плевать, что где-то в подсознании мелькало — авось пронесёт! Не пронесло. Оставалось одно — драться.
— Эх, солдатик, не вовремя свернул ты к нашему шалашу, — оскалился сутулый бандит в чёрном тонком пальто. — Не трепыхайся. Судьба она такая. От неё не уйдёшь.
Тот, который с ножом выдвинулся вперёд. Кривая ухмылка обнажала гнилые зубы, а профессиональный взгляд убийцы пронзал насквозь. Его поступь напоминала тигра, готового вцепиться в свою жертву после неожиданного резкого прыжка.
Костик, озираясь по сторонам, отступил к ближайшему сараю и упёрся спиной в стенку. Нога зацепила булыжник. Ещё мысль не успела оформиться, как тот оказался зажатым в руке.
Гнилозубый только дёрнул щекой и продолжил сближаться. По его взгляду не трудно догадаться, что такие убивают без капли жалости. Пальцы, сжимающие булыжник, словно вдавились в него. Костик хоть и следил больше за действиями гнилозубого, но и других не оставлял без внимания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В голове уже стучало: конец. Только умирать Костик не собирался. Перед глазами промелькнул образ Кати, который неожиданно придал уверенности, смелости и охладил рассудок.