Костик неизбалованный в своём времени такими представлениями был ошарашен. Никакого лицедейства и притворства, прыганий и кривляний. А голоса какие чистые! Такие фальшивить не могут! И подача с искрящимися глазами, чуть наивно, с налётом детскости, но от всего сердца. Искренняя и неподдельная вера в победу, в товарища Сталина и в советский народ. Мощная волна патриотизма, объединяющая, заставляющая гордиться своей страной. Это не беснующиеся пустоголовые юнцы, лезущие на сцену и танцующие в непотребном виде под безумный барабанный бой. Весь зал и артисты были единым целым, монолитом, вдохновлённые музыкой и поэзией. И частью этого монолита ощущал себя сейчас и Костик.
Такого мощного прилива вдохновения Константин Александров не получал никогда в жизни. Когда заиграл вальс, Костик неосознанно смотрел на юную артистку и хлопал в ладоши, как весь зал. Девушки вдруг начали приглашать раненых на танец. Сидящий перед Костиком, в первом ряду раненый, отказался из-за невозможности танцевать. И тогда Костик встал, кивнул головой и протянул руку. Девушка вложила свою маленькую ладошку в его ладонь и мило улыбнулась.
Дойти до зала оказалось пыткой, а сейчас Костик, словно не касался пола и никакие боли не могли остановить его. Юное создание с синими широко открытыми добрыми глазами, смотрело не отрываясь в его глаза. Они кружились, забыв обо всём и обо всех. Исчезла музыка, голоса, люди. Только он и она. И вечность…
— Катя! Музыка кончилась! — остановила пару одна из артисток.
— Что? — ответила вопросом Катя, не отводя взгляда от Костика.
— Музыка, говорю, кончилась! На вас весь зал смотрит! — горячо зашептала девушка.
Костик отпрянул слегка и убрал руки с тоненькой талии улыбчивой Кати. Девушка то же отстранилась, бросила быстрый взгляд вокруг и покраснела.
— Извините, — прошептала она и сжала кулачки под подбородком. — Вы раненый, а я забыла. Вы…
— Давайте на ты, а то вы как-то звучит. Словно мне уже лет сто или двести! — наваждение, а вместе с ним и смелость Костика отошли на второй план. И рёбра напомнили о себе.
— Я согласна, — смущаясь, улыбнулась Катя. — Как вас… тебя зовут? Ты моё имя слышал, а я не знаю твоего имени. Меня зовут Катерина, для близких Катя или Катюша.
— Константин. Для близких — Костик, произнёс он и ощутил, как запылали уши.
— Давай отойдём в сторону, а то и правду смотрят на нас.
Костик оглянулся и увидел улыбающиеся лица раненых. Некоторые даже подмигнули, чем ещё больше вогнали его в краску.
— А как же концерт? — спросил Костик, когда они шли по коридору.
— Это был последний номер, — ответила Катя и замолчала.
Костик впервые общался с понравившейся девушкой наедине. Случай в госпитале с медсестрой не в счёт. Да и общения как такового там не было.
— У тебя есть девушка? — спросила Катя, и Костик услышал её прерывистое сдерживаемое дыхание.
— Нет. Пока нет, — тоже сдерживая дыхание произнёс он, боясь посмотреть на девушку.
— Я тебе нравлюсь? — чуть слышно произнесла она и замедлила шаг.
С Костиком творилось что-то такое, что он никогда в жизни не испытывал и не переживал. В голове полный бардак. Одновременно было легко и тяжело.
— Да, — выдавил он через силу и сглотнул внезапно возникший комок.
— Ты не такой как все. Ты другой. Ты…
Она запнулась и отвернулась.
Костик перевёл дух.
— Ты из Москвы?
— Из Москвы.
— Завтра уедешь?
— Через неделю.
Их разговор прервала санитарка.
— Вас там зовут. Уже собрались.
Костик вздрогнул от этих слов и беспомощно посмотрел на Катерину.
Она улыбнулась, пожала его безвольную руку и засмеялась.
— Я завтра к тебе приду. Можно?
— Да… Катюша. Я буду ждать, — пробормотал Костик.
Девушка немного помедлила, словно пытаясь решиться на какой-то поступок, но так и не решилась.
— Я приду, — прошептала она, а улыбка стала грустной.
— Я очень буду ждать, — прошептал он в спину уходящей Кати.
— Хорошая девочка, — со вздохом сказала санитарка, уходя, чуть слышно произнесла. — Дай бог вам счастья.
Костик заворожено смотрел вдоль коридора, по которому прошла Катя, и не видел ничего. Странное состояние полёта, радости, счастья. Ему хотелось бежать за ней, догнать, обнять и не отпускать. Она ушла и вместе с ней ушла часть его души и сердца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Как добрался до своей палаты и кровати он не помнил. Долго лежал с открытыми глазами, глядя в потолок. Образ улыбающейся Кати заполнил его сознание полностью.
Утром его осмотрел Казимир Августович, заместитель главного.
— Так, так, — приговаривал он, щупая пульс. — Хорошо. Очень хорошо. Вы молодой человек очень быстро идёте на поправку. Рёбра сильно беспокоят?
— Побаливают немного, — сморщился от прикосновения к груди длинных пальцев Казимира Августовича.
— Так, так. С сегодняшнего дня прогулки во дворе вам обязательны. Не курите?
— Нет, доктор, я спортсмен.
— Замечательно. Просто замечательно. Чем занимались?
— Хоккей.
— А-а, это по льду на коньках мячик гоняли!
Костик вспомнил, что хоккей с шайбой появился после войны. Сейчас знают только хоккей с мячом.
— Ну, да, — согласился он.
— Мой брат большой поклонник хоккея и футбола. А в футбол не играли? — Костик отрицательно мотнул головой. — А в какой команде вы выступали? Брат будет счастлив с вами познакомиться.
— Так я в Сибири играл. В Новосибирске, — слегка растерялся Костик.
— А, понятно. Провинциальная сибирская команда. В первенстве страны не доводилось, значит, играть?
— Не доводилось, — вздохнул Костик.
— Ну, вы молодой человек, не расстраивайтесь! Война закончится, и будете играть! Поправляйтесь! И больше ходить! Нечего лежать, пролежни зарабатывать! И руку! Нагружайте её понемногу, разминайте, растирайте.
Ближе к обеду Костик не находил себе места. Под молчаливые взгляды, улыбки и усмешки, он ходил от одного окна к другому.
— Пропал наш Костя, — проговорил молоденький раненый с перевязанной головой и рукой на перевязи.
— Какой пропал? — ответили ему из другого угла палаты. — Я бы так пропал! Вчера еле довели до зала, а сегодня он летает, словно и не ранетый даже!
— Так он вчера уже какие коленца выделывал! — встрял третий.
— Каждому по бабе и завтра можно выписывать в часть! — вставил четвёртый и заржал.
Вскоре смеялась вся палата. Костик хоть и слышал разговор, но не отвечал. Пусть зубоскалят.
В палату заглянула вчерашняя санитарка.
— Александров, что же ты вчера пригласили девушку, а фамилию не сказал? Если бы случайно не проходила мимо, то и не нашли бы тебя! Давай, скорей! Ждёт внизу.
Костик даже тапки потерял, рванул с места.
— Везёт же некоторым! — кто-то протянул с завистью.
— Тебе то чего? У тебя жена дома ждёт!
— Так то дома!
И опять по палате прокатился беззлобный смех.
Костик, прежде чем выйти в приёмную, несколько раз глубоко вдохнул воздух, восстановил дыхание, унял непонятно откуда взявшуюся дрожь в коленках.
— Живы будем, не помрём, — произнёс Костик любимую фразу Звягина. — Вперёд!
Он вышел из-за угла. Катя стояла вполоборота к нему в расстёгнутом тёмно-синем лёгком пальто и с белым пуховым платком в руках. Она увидела его и побежала навстречу. Затем резко остановилась за несколько шагов и залилась румянцем, теребя в руках платок. Костик немного растерялся, встал как вкопанный.
— Привет, Катюша, — выдавил он из себя.
— Здравствуй, Костик, — ответила Катя и подошла ближе. — Ты что колдун?
— Почему я колдун? — опешил он. — Какой колдун?
— Я всю ночь не могла уснуть! — Катя вздохнула и опустила глаза к полу. — Ты всё время перед глазами! Что ты сделал?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Её синие глаза пронзили насквозь. Обдали теплом и нежностью. Костик в мгновение оказался рядом и заключил девушку в объятья. Она не оттолкнула и не сопротивлялась, а прильнула к нему.