все вместе, были собраны и сфокусированы воедино самые разные приемы и методы фальсификации уголовного дела. Куда чаще приходится сталкиваться лишь с отдельными, гораздо более скромными ее элементами. Но оттого именно, что здесь, в этом сочинском деле, представлена почти вся палитра неправомерных действий следователя и видны они очень ясно, выпукло, как на ладони, дело это, мне кажется, вполне достойно не только книжной полосы, но и по праву могло бы занять свое место на страницах какого-нибудь вузовского учебника: в назидание, так сказать, будущим юристам.
Исходных условий для фабрикации уголовного дела требуется, мы видим, совсем не много. Во-первых, нужен источник ложной, но полезной следователю-фальсификатору информации. Лучше всего роль эту выполнит человек, уже уличенный в совершении какого-то преступления, а потому сознающий свою зависимость от следователя. Во-вторых, необходима достаточная свобода рук, свобода действий, когда задержание, арест, освобождение из-под ареста, в нужный момент и на определенных условиях, следователь использует для оказания давления на своего подследственного (метод кнута и пряника). И, наконец, такой следователь должен знать, быть уверен, что любое его действие будет поддержано, оправдано и узаконено прокурором. А иначе за фальсификацию уголовного дела лучше и не браться, ничего не выйдет. Судебный процесс над Дукояном и Хачатуровым состоялся в городе Туапсе: сочинским судьям Хачатуров дал отвод. В своем определении суд отметил, что следствием допущены «существенные нарушения уголовно-процессуального закона». Хачатуров незаконно находился под стражей. «Дукояну были причинены телесные повреждения, имеющие следы укусов собаки». Вина обвиняемых объективными данными не подтверждена. В общем, это определение — прямой обвинительный акт в адрес следствия.
Но вот какое обстоятельство. Удаляясь в совещательную комнату для вынесения определения, судьи имели заявление Хачатурова. Он писал в нем, что никакого преступления не совершал, что в тюрьме находится незаконно, что его отец здесь, в туапсинской больнице, лежит с инфарктом — не выдержал старик свалившегося на него горя. Об оправдательном приговоре в заявлении речь не идет. Хачатуров, конечно, знает сложившуюся судебную практику. «Прошу вас, отправляя дело на доследование, — пишет он, — с учетом состояния моего здоровья и здоровья моего отца избрать мне мерой пресечения подписку о невыезде. Если мне будет в этом отказано, вынужден буду покончить жизнь самоубийством, не дожидаясь справедливости и законности в этом сфабрикованном деле».
На доследование суд дело направил. Меру пресечения, однако, не изменил, Хачатурова оставил под стражей.
Почему?
С корреспондентом «ЛГ», юристом-экспертом И. Э. Каплуном мы встречаемся с судьей Г. Г. Назаровой, председательствовавшей на том процессе.
Галина Георгиевна рассказывает, как тяжело шел процесс, как один за другим рушились все доводы обвинения, как негодовал следователь Нунаев, которого суд счел нужным допросить в качестве свидетеля, как был вызван в качестве свидетеля и сам прокурор города Сочи Климов. А потом? Какие только усилия не предпринимала прокуратура, чтобы отменить определение суда! Его оставила в силе судебная коллегия Краснодарского краевого суда, но прокурор края Б. И. Рыбников принес протест в порядке надзора. Он писал в нем, что, установив незаконные действия следствия, суд мог вынести в его адрес частное определение, но не возвращать дело на доследование. (О технологии. Фабрикуя уголовное дело, очень важно поскорее сбыть его с рук, переложить всю ответственность на плечи суда. Следствию известно: свои возможности оно уже полностью исчерпало, никаких новых фактов добыто больше не будет, потому что их не было и нет. Доследование — напрасная трата времени.) Президиум краевого суда отклонил, однако, и протест краевого прокурора.
— Галина Георгиевна, — спрашиваю я, — почему все-таки не изменили Хачатурову меру пресечения, оставили его в тюрьме?
Долгая пауза.
— Разрешите мне не отвечать на ваш вопрос, — говорит Г. Г. Назарова.
ИЗ ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ «ЛГ» члена Краснодарского краевого суда В. М. Калачева: «За 18 лет работы судьей я позволил себе вынести немало оправдательных приговоров. Вот чем это кончилось. Однажды в 7 часов утра ко мне домой явились работники прокуратуры, милиции, понятые и предъявили постановление на обыск, подписанное прокурором города. В нем указывалось, что они ищут... порнографические журналы и фильмы, видео- и радиоаппаратуру... Через два часа такой же точно обыск был учинен в помещении краевого суда, в моем служебном кабинете... Разумеется, ничего предосудительного они не нашли, но цель их состояла в другом: показать свою власть и силу непокорному, непослушному судье».
Тяжела судейская профессия. Каждый раз погружаться в водоворот житейских событий, искать и находить пружины поведения разных людей, отделять зерна от плевел, решать человеческие судьбы... Но это вполне естественно, такая у них работа. Неестественно другое: почему судейская профессия должна становиться героической профессией?
* * *
Последний этап изучаемого нами дела интересен, мне кажется, тем, что он показывает, какие изощренные приемы и методы находит следствие в ситуации, из которой выхода, казалось бы, уже нет: надо отступить, поднять руки, признать свое поражение.
Пять месяцев после суда Хачатуров еще находится в тюрьме (дело его кочует по разным юридическим инстанциям). Наконец дело принимает к своему производству старший следователь Сочинской прокуратуры С. В. Перепелицын. Задача у следователя одна: всеми правдами и неправдами затянуть дело. Любой ценой. Настолько, насколько это возможно. Перепелицын меняет Хачатурову меру пресечения и дело против него приостанавливает. Почему? Хачатуров, мол, болен, и «ему требуется клиническое лечение». Ни о каком «клиническом лечении» врачи речи не ведут, но раз следствию нужно, чтобы Хачатуров лечился, значит, пусть лечится.
Выделяется в отдельное производство дело о применении к Дукояну служебной собаки. Не для того, понятно, чтобы делу этому дать ход, а для того, наоборот, чтобы хода ему не давать. Бумага подписана, пронумерована и подшита в папку. Все, с концами. Здесь она и погибнет. (Метод «концы в воду».)
Изучив все материалы, прокурор следственного Управления Прокуратуры РСФСР Г. В. Андреевский дело против Р. И. Хачатурова прекратил. Установлено: Р. И. Хачатуров не виноват.
В прокуратуре Краснодарского края состоялось заседание коллегии. Прокурор края Б. И. Рыбников подписал приказ: «Старший следователь Нунаев Х. А. ...допустил грубейшие нарушения закона, фальсифицировал документы... Нунаеву Х. А. объявить строгий выговор».
Понимать это следует, видимо, так: юрист Нунаев, изобличая преступника, ошибся, нарушил и за это получил взыскание. Что еще надо? А у меня вопрос: кто же все-таки здесь, в этой истории, был юрист, а кто — преступник? Мне лично кажется, что юрист больше года провел в тюремной камере, а вот люди, отправившие его туда, действовали как настоящие преступники.
Сегодня следователь Х. А. Нунаев и прокурор В. С. Климов больше не работают. Состоялось оперативное совещание у заместителя прокурора республики И. С. Землянушина, признавшее необходимым наказать виновных по