нужным отозваться на него сильным частным определением, дать ему не только юридическую, но и гражданскую оценку.
Правда, назначенное Шангарееву наказание, шесть лет лишения свободы в колонии усиленного режима, докладчик все-таки поставил под сомнение. Многовато, пожалуй. Предложил ограничиться четырьмя годами. Председательствующий спросил: другие предложения есть? Других предложений у членов Президиума не было. На том высший судебный орган республики и завершил рассмотрение дела бывшего начальника Кутуликского райкомхоза.
* * *
Разговор наш — не только о «бескорыстных преступниках», на какой почве они возникают и какого наказания заслуживают. Разговор идет о том, какой вообще урон экономике, государству, людям наносят любые попытки упростить осмысление и решение тех гигантских, сложнейших задач, которые стоят сегодня перед обществом: будь то снабжение бензином коммунального транспорта или судебное исследование очередного уголовного дела. Народная поговорка «Простота хуже воровства» очень часто приобретает сегодня почти буквальный смысл. Кто подсчитает, сколько все мы теряем, терпим от такой вот опасной, разорительной, убийственной простоты?
В очерке «Короткая память» речь шла о том, как шесть лет преследовали московских шабашников, которые буквально спасли город Воркуту, помогли ликвидировать крупный брак, допущенный при строительстве жизненно важных объектов.
А незадолго до опубликования этого очерка я получил письмо от одного читателя из города Новокузнецка. «Сколько-то лет назад, — писал он, — с чьей-то легкой руки создалось мнение о необходимости труда «шабашников»... Выгодно ли использовать труд «шабашиков»? Выгодно, скажет руководитель хозяйства. И районный руководитель скажет: выгодно, ему ведь тоже надо рапортовать. Государству только невыгодно, обществу в целом, если оно хочет остаться здоровым».
Отвечая читателю, я осторожно усомнился, можно ли так огульно, одним махом, решать действительно сложную проблему, о которой сегодня много думают, пишут, спорят? Если заранее наперед ясно, что государству шабашничество всегда невыгодно, то зачем понадобилось принимать постановление правительства «Об упорядочении организации и оплаты труда временных строительных бригад»?
И получил от своего корреспондента новое письмо. «По всей вероятности, — возражал он, — я неправильно воспринимаю газетные публикации, полагая, что пишутся они с целью помочь делу, в то время как за ними кроется всего лишь желание авторов блеснуть словом, слогом, идеей. Все эти ломания копий на страницах газет тоже имеют какую-то тайную цель, а не ту, которая представляется наивному читателю, вовлеченному иной раз в полемику. Скорее всего, вы имеете уже определенные установки, иначе как можно всерьез полагать, что шабашничество не приносит вреда? Или, если исходить из вашего письма, оно может где-то в чем-то приносить пользу, а в чем-то нет?.. Берусь утверждать, что всякое (курсив автора письма. — А. Б.) шабашничество зло. Либо во зло выльется. Рано или поздно. Потому что сама идея шабашничества рождена из желания «зашибить деньгу — желания отнюдь не возвышенного...»
Видите, как оно просто: все шабашники — воры. Всегда и везде. Чего тут долго думать?
Я не стал бы так подробно останавливаться на письме читателя из Новокузнецка — в конце концов, каждый волен иметь свое собственное мнение, — если бы не одно чрезвычайно существенное обстоятельство: автор письма работает следователем и, как он мне пишет, часто ведет дела по обвинению шабашников.
Воображу лишь, что́ угрожает человеку, чье дело ведет следователь, заранее уже твердо убежденный в том, что всякое шабашничество есть зло и что иного интереса, нежели зашибить деньгу, у шабашника нет и быть не может, — и, знаете, дрожь охватывает.
Московский коллега моего оппонента, молодой милицейский следователь, ведя дело инженера, строившего вместе с бригадой шабашников картофелехранилище в подмосковном совхозе «Красная звезда», требовал, чтобы инженер признался в том, что он воровал деньги. А инженер отрицал: нет, не воровал. И тогда, добиваясь от шабашника покладистости, молодой следователь нарушил закон и на трое суток посадил его в КПЗ. В протоколе задержания в графе «Мотивы задержания», следователь написал: «Для установления истины по делу». Догадываетесь, какая нужна была следователю истина? Самая простая, понятно: раз шабашник — значит, обязательно вор. Всегда вор. Иначе и быть не может.
Я иногда спрашиваю себя: а чем же все-таки прельщает нас простота мышления, готовенький, на все случаи жизни пригодный стереотип? С ним легче жить? Да, конечно. Но дело, наверное, не только в этом. Стереотип мышления чаще всего безопасен для того, кто им руководствуется. Безопасно отправить несчастного Шангареева в тюрьму и не задуматься при том, какие причины его туда привели. Он же виноват, этот Шангареев, никто же не скажет, что не виноват. Безопасно всех шабашников до единого зачислить в воры: печемся-то исключительно о государственных интересах, о здоровье общества. А если и перегнем немножечко палку, то ничего страшного: не по злой же воле мы ее перегнем, наоборот, от усердия, сторожа, как говорится, народное добро. Но мне кажется, за простоту мышления, за опасный легкий стереотип в наши дни спрашивать надо куда строже и суровее, чем даже за иную допущенную ошибку. Ошибка нередко поддается исправлению, а стереотип мышления ломать приходится. Ломать долго, трудно, болезненно, с кровью. Всем миром. Не то — беда.
А шабашник, которого ради истины молодой следователь посадил под замок, и вправду ведь оказался невиновным! Судебная коллегия Московского городского суда рассмотрела дело и шабашника полностью оправдала. Старший помощник районного прокурора попытался было приговор опротестовать, но Прокуратура РСФСР его протест отозвала.
Инженер написал в редакцию газеты: «Уважаемые товарищи! Теперь, когда суд меня оправдал, я могу каждого называть этим прекрасным словом «товарищ»...»
Если бы вы только знали, как приятно иногда встретить в редакционной почте письмо счастливого человека!
1987 г.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВ ПРАВОСУДИЯ
4 февраля 1985 года старший следователь Сочинкой прокуратуры Хасан Ахмедович Нунаев, сопровождаемый двумя работниками милиции, на улице, возле юридической консультации, зедержал адвоката Рафаэля Ивановича Хачатурова. Закон разрешает задерживать подозреваемого, если тот покушался на побег, или не имеет постоянного места жительства, ли не установлена его личность. Задерживая адвоката Хачатурова, следователь Нунаев этим правилом закона пренебрег. Адвокату было объявлено, что он подозревается в получении 2500 рублей от некоего гражданина Ш. Т. Дукояна. Часть названной суммы адвокат, дескать, взял себе, а другую передал судье Э. И. Чуприне. За это судья Чуприна, председательствуя в процессе над Дукояном, обвиненным в сопротивлении работнику милиции (ст. 191' УК РСФСР), приговорил подсудимого всего лишь к одному году исправительно-трудовых работ. Хачатуров все категорически отрицал. Никаких денег у Дукояна он не брал и никому их не передавал.
7 февраля арестованный Хачатуров запишет в