Фома рыкнул на перепуганных дружинников. Те быстро поймали лошадей, взвалили на них трупы своих невезучих товарищей и растворились в темноте.
— Знаешь, что мне в тебе нравится, Немой? — спросил Сытин.
Я скромно мотнул головой. И этот хвалить взялся.
— То, что я ни хрена не понимаю — чего от тебя ожидать! Где ты раздобыл это пугало?
Почему пугало-то? Сержант как живой получился. Даже Фома заценил!
— Ладно, — вздохнул Сытин, — сейчас все к нам. Обсудим, что делать дальше. Михей, ты ловушки свои настрой и догоняй. Наверняка Немой их раскурочил.
Михей бросил на меня угрожающий взгляд и поспешил к своему дому. Сытин пристально оглядел нас с Глашкой и укоризненно покачал головой.
— Хер ли вы светитесь, как две лампочки? Немой — давно по шее не получал? Михей тебе мигом пропишет. В общем, спать тебе сегодня не придётся. Напишешь подробный рапорт, как умудрился сделать истукана. Это тёмная магия, вообще-то. Я тебя за неё должен в темницу упрятать лет на триста. Тем более, там демоны по тебе скучают. На каждом допросе спрашивают — где Немой? Скоро ли насовсем в темницу переедет?
Сытин вздохнул.
— Только вот темницу жалко — одна она у нас. Поэтому будешь триста лет под моим личным присмотром.
Глашка за спиной Сытина показала ему язык. Оклемалась, кажется.
— Я всё вижу, бля! — сказал Сытин. И вдруг расхохотался.
— Ох, Немой! — стонал он, держась за живот. — Ты всего три дня в Старгороде, а натворил столько — за год не расхлебаешь!
Я вопросительно поднял брови? Чуть что — сразу Немой, бля!
Сытин демонстративно принялся загибать пальцы на руках.
— Штаны украл. Демонов взбунтовал. Потрахушки в княжеском тереме устроил. Рынок разгромил. Княжича до истерики довёл. Тёмной магией занимаешься.
— Что ещё за потрахушки? — спросила Глашка и ущипнула меня за ногу.
Больно, бля! Сытин, вот кто тебя за язык тянул?
— А он тебе не рассказал? — ехидно спросил Сытин. — Ну, завтра расспросишь. Если выживет после ночной командировки.
Баба Дуня быстро накрыла поздний ужин. Я тут же схватил с блюда половину жареной курицы и проглотил чуть ли не вместе с костями.
Вот на кой хер чуть не каждый день мотаться в терем к князю, если там ни хрена не кормят?
— Кушайте, ребятки, кушайте! — приговаривала баба Дуня, подкладывая в тарелки мясо.
Мы и кушали.
Рядом с моей тарелкой сидел мыш. Я предложил ему кусок курицы. Ну, а что? Он тоже участвовал в общем ужине.
Мыш вежливо взял курицу, но есть не стал.
— Баба Дуня днём блины пекла. Я пять штук съел. И тебе пять штук припрятал. А ты так и не пришёл. Пришлось самому съесть, а то бы они остыли. Живот до сих пор болит.
Я виновато развёл руками.
— Мы с дедом Мишей подружились, — тихонько сказал добавил мыш. — Он мне про старые времена рассказывает. Говорит, раньше пшеницы сеяли море. Всем хватало — и мышам, и людям. Как думаешь — врёт, или нет?
— Я всё слышу! — проворчал прадед. — Васька! А вы куда собрались, на ночь глядя?
— Надо родителей Эйнаса допросить, — прожевав кусок курицы, сказал Сытин. — Узнать — с какого хера он надумал в огненного змея превращаться? Михей, ты с нами поедешь. Покараулишь у ограды, чтобы никто лишний не впёрся. А Немого я с собой внутрь возьму — мне так спокойнее.
Внутрь чего, интересно?
И тут я вспомнил, что родители Эйнаса умерли. Это мы на кладбище среди ночи попрёмся? Покойников допрашивать?
Михей только кивнул. Со мной он не разговаривал принципиально, и смотрел исключительно исподлобья и косо.
Обидно! Я, вообще-то, его сестру от насильников спас.
— Я постель застелить забыла в спешке, — виновато шепнула мне Глашка.
Бля!
Надеюсь, Михей не на кладбище разборки устроит? Там люди отдыхают, так-то. На кой хрен им наши живые заморочки?
— Всё, погнали! — Сытин с грохотом отодвинул стул и поднялся.
— Не шаркай мебелью по полу, сколько раз тебе говорить! — заворчал на него прадед.
Я быстренько схватил с блюда ещё одну куриную ногу. По дороге доем!
До кладбища мы добрались быстро. Нанятый Сытиным извозчик нахлёстывал лошадь, торопясь домой. Он и нас-то везти не хотел. Всё оглядывался и бормотал в бороду, что нормальные люди по ночам на кладбище не ездят.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ну, так нормальные люди и в котов не превращаются, и космических сержантов из воздуха не лепят.
Я надеялся хоть немного подремать дорогой, но хер там! Как раз у меня под жопой оказалось самое кривое и скрипучее колесо, поэтому каждую секунду я подпрыгивал и просыпался от противного визга.
Стоило нам вылезти из телеги, как она немедленно исчезла. Только скрип кривого колеса ещё какое-то время доносился из темноты, пока не затих.
Кладбище было больше похоже на лес. Могилки уютно расположились среди высоких сосен и берёз. В листьях деревьев тихо шелестел прохладный ночной ветер.
— Пойдём, Михей, покажешь — где их могилы, — сказал Сытин.
Минут пятнадцать мы петляли среди толстых стволов и покосившихся крестов. Я споткнулся о корень, не удержался на ногах и расшиб колено. Михей злорадно крякнул, а Сытин строго посмотрел на меня. В темноте его глаза мерцали фиолетовым огнём.
Ночное зрение включил, что ли? Охрененная опция, мне бы такую!
Наконец, Михей отыскал нужные могилы. Два невысоких песчаных холмика рядом друг с другом. На каждом холмике — простой деревянный крест без нижней перекладины.
— Вот они, — сказал Михей.
— Точно? — Сытин поморщился. — Надписей нет.
— Точно, Василий Михалыч! Вот и рябинка рядом с развилкой.
— Ладно, иди к калитке и никого не пускай. Как доберёшься — подай сигнал, и я начну.
Михей молча ушёл. Мы слышали, как хрустит песок под его большими сапогами. Когда звуки шагов затихли, Сытин сказал:
— Ты, Немой, всё-таки, будь поосторожней с Глашкой. Я понимаю — дело молодое. Но видишь же — Михей переживает.
Я виновато пожал плечами.
— Я с Михеем поговорю. Век он возле Глашки всё равно не просидит. Но и ты имей в виду: захотите разбежаться, так сделайте это по-тихому. Без скандалов и соплей. Понял?
Я кивнул.
— Вот вечно ты свой хер суёшь, куда не надо! — покачал головой Сытин. — Ну, да ладно! Не за этим сюда пришли.
Он оглянулся и показал мне на скамеечку, сделанную из деревянного обрубка.
— Сядь сюда и не отсвечивай.
Я послушно плюхнулся задом на неровно обтёсанное дерево. Несмотря на ночную прохладу, дерево было тёплым — я ощущал это через тонкую ткань штанов. Поёрзал, устраиваясь поудобнее. Пусть колдун колдует, а я пока подремлю. Эх, подушечку бы, бля!
Скамейку, похоже, вырубали топором — отставшая щепка немедленно впилась мне в мякоть ягодицы. Я привстал, с треском отломил щепку и выбросил её на хер.
— Что ты там ёрзаешь? — недовольно спросил Сытин.
Нервничает, что ли?
Раздался короткий звон. Сытин вытащил из-за пазухи зеркальце.
— Да, Михей? Ты на месте? Начинаю. Слушай, заплети калитку на всякий случай. Да мне по хер, чем! Хоть виноградом. Только не ядовитым. Всё, давай!
Сытин несколько раз глубоко вдохнул и вытянул руки над ближайшей могилой, ладонями вниз. С ладоней к земле потянулось мягкое фиолетовое сияние.
Сияние достигло земли и укутало могильный холм сияющей шапкой.
Сытин заговорил:
— Где бы ты ни был — в царстве небесном, или в царстве подземном — явись ко мне! Расскажи о своей предгробовой жизни! Облегчи загробную участь!
Сытин замолчал и прислушался. Ну, а я что? Я тоже прислушался.
По листьям снова пробежал ветер. Где-то далеко ухнула сова.
Больше ничего не произошло.
— Где бы ты ни был — в царстве небесном, или в царстве подземном — явись ко мне! Расскажи о своей предгробовой жизни! Облегчи загробную участь!
Сияние мягко переливалось. Сытин монотонно повторял своё заклинание.
А я дремал.
Мне снилось, что я уже давно лежу в тесной и неуютной могиле. Весной в могилу затекает вода, и тогда приходится лежать в холодной луже.