— Меня удивляет, почему Фома так долго бежал на помощь князю, — тихо сказал Сытин. — Только ты никому об этом не болтай, ладно? Не время пока.
Достал своими шуточками, бля!
Глава 12: Великолепные ловушки
— Пойдём домой, Немой, — со вздохом сказал Сытин. — Стариков успокоим, да пожрём чего-нибудь. У меня от кабаков уже изжога.
Мы только что закончили осмотр обеих княжеских дружин — большой и малой. Получилось прикольно. В княжеском саду между яблонь и груш неровными шеренгами выстроились рослые мужики. Сытин медленно шёл вдоль шеренг и внимательно смотрел в глаза каждому воину. Я шагал за ним и с самым серьёзным выражением хлебальника делал то же самое. Мужики переминались с ноги на ногу, отводили глаза. Видно, байку про то, что колдун может украсть жизненную силу, слышали многие.
Где-то в середине мероприятия мне стало казаться, что я слышу мысли, которые шевелились в крепких котелках дружинников. Думали они, в основном, о бабах и лошадях.
Я решил, что это глюк от усталости, но Сытин посмотрел на меня с удивлением.
Тогда я решил продолжить эксперимент и пристально уставился на кудрявого здоровяка, которого явно мучило сильное похмелье. Я буровил его заплывшие глаза и вдруг словно запрыгнул в его голову.
Сначала я почувствовал страх. Он был похож на ртуть — тяжело растекался по всему телу и вызывал слабость. Заражённые страхом мысли шевелились вяло, ноги не держали. Всё вокруг раздражало, казалось бессмысленным. Не было сил двигаться, думать или говорить. Хотелось лечь, и чтобы все отстали.
Перед глазами мелькнуло некрасивое женское лицо, изуродованное гневной гримасой. Тонкие губы шевелились, выплёвывая злые слова.
Изнутри чужой головы я увидел, как нетерпеливо подрагивающие руки держат засаленные игральные карты.
В груди всколыхнулась безумная надежда. Вот сейчас повезёт, и всё! Страх отступит, и можно будет дышать свободно.
Я увидел, как чужие руки со злостью швыряют карты на залитый липким пивом стол. Потом эти же руки двигают по столу уздечку, украшенную серебряной вышивкой.
Сытин остановился и сделал два шага назад.
— Фома! Этот молодец вчера жалованье проиграл в кабаке. Испугался, что жена прибьёт, взял и казённую сбрую поставил. И тоже проиграл!
— Не фартануло, Фома! — забормотал испуганный дружинник. — Я отыграю сегодня, богами клянусь!
— Васька! Ты же клялся, что завязал!
Фома, не раздумывая, херакнул дружиннику по шее.
— Месяц сортиры чистить будешь! Много проиграл?
Васька опустил голову.
— Всё. Фома, выручи, а! В последний раз!
— Сука! Два месяца из казарм ни ногой! Деньги я твоей жене отдам. Но ты мне всё отработаешь, до копеечки!
— Спасибо, Фома! — обрадованно крикнул дружинник. И ещё раз получил по шее.
А я просто охренел! Это я реально, бля, мысли читать могу?
Осмотр продолжался часа три, не меньше. Желающих превратиться в огненное пугало больше не обнаружилось.
Малую дружину Сытин осматривал особенно тщательно. Парни выглядели невесело, словно потрёпанные воробьи. Но и среди них не нашлось никого интересного.
— Фома! — между делом спросил Сытин. — А почему ты так долго на помощь князю бежал?
Фома огорчённо развёл перевязанной рукой.
— Я сразу рванул, и княжич за мной. А дверь заперта! Ломать надо было, а как? Дверь княжеская! Я засомневался.
— Дверь была заперта? — нахмурился Сытин. — Та, которая с улицы в терем ведёт?
— Ну да!
Сытин не поленился вернуться к двери и внимательно осмотрел замок и петли.
— Запирающее заклятье, слабое. Действовало минут пять не больше. Такое много кто из колдунов наложить может. Но ты же у нас не колдун, Фома?
— Ты меня подозреваешь что ли, Вася? — нахмурился Фома.
— Я всех подозреваю, — равнодушно ответил Сытин. — Работа такая. Мы как-то уже говорили с тобой об этом.
— Говорили, — кивнул Фома. — Но всё равно обидно.
— Понимаю, — кивнул Сытин. — Но заклятие, скорее всего, наложил сам Эйнас. Только не сразу, а когда наверх поднялся. Потому Немой и успел в терем забежать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сытин задумчиво почесал подбородок.
— Фома, ты дружинников по домам не отпускай. Пока весь город не прочешем — пусть посидят в казармах. На улицу — только ватагой со старшим. И чтобы непременно все друг друга видели.
— Понял, — откликнулся Фома. — А с Немым как быть?
Сытин снова задумался.
— В младшей дружине он не приживётся. Княжич ему покоя не даст — слишком обидчив. Да Немой и сам постарался на славу.
А я-то чего, бля?!
— В общем, погодим пока. Откладывается твоя карьера в княжеской дружине, Немой!
Да и хер с ней! Я не карьерист, так-то!
Уже выходя из ворот княжеского двора на площадь, мы столкнулись с Михеем.
— Ну, как? — спросил его Сытин. — Привёз кого?
Михей развёл руками.
— Некого везти, Василий Михалыч! Дом пустой, паутиной внутри зарос. Я соседей поспрашивал. Они говорят, что мать Эйнаса умерла лет пять назад, а отец — в прошлом году. Парнишка дома бывал редко, а не ночевал ни разу с тех пор, как отец умер.
— Понятно, — кивнул Сытин.
— Я на кладбище заехал на всякий случай, — сказал Михей. — Сторож мне могилы показал. Он и похороны вспомнил.
— Понятно, — ещё раз кивнул Сытин. — Вот что, Михей! Князь собирается с дружиной прочёсывать Старгород. Возьмут с собой священников, так что колдуны им не страшны. Но ты, на всякий случай, съезди с ними. В случае чего — попробуй свои умения. Но сам в драку не лезь, лучше по сторонам гляди внимательно. И чуть что — звони. Понял?
— Понял, — кивнул Михей. — Василий Михалыч, можно я Глашку к тебе отправлю? Пусть старики присмотрят за ней.
— Это правильно! — кивнул Сытин. — Сейчас Немой за ней сбегает.
— Василий Михалыч! — возмутился Михей.
— Ты это брось! — строго сказал Сытин. — Немой — парень надёжный. Ты ему жизнь можешь доверить.
— Жизнь — могу, — согласился Михей. — А Глашку — нет!
Зануда, бля!
— Всё, Михей, некогда препираться! — отрезал Сытин и повернулся ко мне. — Немой, ты понял, что делать надо?
Я кивнул, сердито косясь на Михея.
— Заберёшь Глашку, и оба сидите у меня дома, пока князь город не прочешет и не успокоится.
— Смотри, Немой! — пригрозил Михей. — Если Глашка пожалуется — ноги выдерну!
Двухэтажную лачугу Михея окружал яблоневый сад. Толстые бревенчатые стены еле просматривались сквозь густые ветки. Вдоль высокого деревянного забора я дошёл до калитки, за которой начиналась дорожка, мощёная неровно наколотыми плитами серого известняка.
Калитка оказалась приоткрыта. Я потянул на себя еле слышно скрипнувшую створку, сделал шаг и остановился, осматриваясь.
Створка легко хлопнула меня по заднице — проходи, не стесняйся!
Я шагнул ещё, и услышал за спиной щелчок. Быстро обернулся — ничего особенного. Просто калитка закрылась, вот и всё.
Сад у Михея был покруче княжеского. Яблони росли пышно, а яблок было столько, что ветки чуть не ломались под их тяжестью.
Под деревьями густо росла трава, в ней не было видно ни мусора, ни гнилых опавших яблок. На такой траве хорошо с девкой валяться!
Вдоль дорожки росли высокие крупные цветы. Они были похожи на пушистые золотые шары на толстых зелёных ножках. Шары покачивались на ветерке. Мне показалось, что я слышу тихий высокий звон.
А нет, бля, не показалось!
На ветку яблони совсем рядом со мной села птица, величиной с воробья. Жёлтая, с чёрным пятном на горле. Широко раскрывая клюв, она щебетала, словно колокольчик, и хитро посматривала на меня блестящим чёрным глазом.
Я сошёл с дорожки в траву. Птица обрадовалась вниманию. Она развернула ко мне и запела ещё громче. После особенно красивых нот птица замолкала и кланялась, как настоящий артист.
Охренеть!
Я наклонился и протянул руку к цветку. Дунул ветер. Толстый зелёный стебель качнулся и лёг прямо мне в ладонь.
А потом одним стремительным движением обвился вокруг запястья!