Они топтались на месте, ревели и завывали. Но бежать не могли.
Один из зомби растолкал товарищей, разбежался и прыгнул. Недолёт! Покойник ипанулся прямо на молодую зелёную поросль, вспыхнул адским пламенем и исчез.
Олимпиец, бля!
— Молодчина Михей! — заорал Сытин. — Успел чеснок вырастить! Теперь не сбегут!
Ипать, чему ты радуешься?!
Я отчаянно дёрнул Сытина за рукав.
— Чего тебе? — удивился он.
Я замычал, показывая на толпу зомби. Они сообразили, что свобода им не светит, и дружно разворачивались в нашу сторону.
— Держи колдунов! — пронзительно завизжала всё та же неугомонная бабка.
— Блядь! — выдохнул Сытин. — Бежим, Немой!
Мы со всех ног рванули к калитке. Толпа зомби, визжа и улюлюкая, бросилась за нами. На бегу они охватывали нас полукольцом.
Не успеем ни хрена!
Я бросился к Сытину и резко толкнул его в бок, показывая рукой на забор. Он понял и вильнул в сторону, перепрыгивая через надгробья. Добежал до ограды, подпрыгнул, повис, подтянулся.
— Давай руку!
Я ухватился за его руку, но пальцы покойников вцепились в мою одежду. Ткань затрещала.
Суки! Кафтан новый совсем!
Перекидываемся, Немой, иначе сожрут к хренам!
В голове щёлкнуло. Я проскочил у покойников между ног и одним движением вспрыгнул на забор. Какая-то дохлая падла ухватила меня за хвост. Я, не останавливаясь, полоснул её когтями и перемахнул через ограду.
В этот момент в Старгороде хрипло закукарекал петух.
За ним — второй.
Третий.
Покойники завопили, повалились на землю и рассыпались кусками гнилого мяса.
Бля!
Сходили родственников навестить!
Мою одежду покойники разорвали в клочья. Уцелели только сапоги.
Я натянул остатки штанов и с грустью оглядел себя. Жопа виднелась сквозь многочисленные дыры. И спереди всё торчало. Ну, не торчало, бля! Но отчётливо выступало.
Красавчик, чо!
Кафтан и рубаху я просто выбросил на хер. Зашивать там было нечего.
Сытин глядел на меня и откровенно ржал.
— Ты настоящий голодранец, Немой! Видно, судьба у тебя такая. Зачем покойников поднял, признавайся? Мне помочь хотел?
Я замотал башкой.
— Не понимаешь? — вздохнул Сытин и сел рядом со мной.
Конечно, не понимаю! Что ещё за обвинения?
— Моё заклинание призывает душу покойника. Душу, а не тело. Разницу понимаешь, Немой? Ты вообще знаешь, что такое душа?
Я пожал плечами.
— Ну, ясно. Но трупаки из-под земли — это уже твоя работа. Как ты умудрился-то?
Да никак, бля! Ты сам виноват — усыпил меня своим бормотанием. Вот и приснилась всякая хрень.
— Ладно, — ухмыльнулся Сытин. — Главное — справились. Но теперь, Немой, я возьмусь за тебя всерьёз. И сегодня же. Иначе ты опаснее огненной бабозмеи будешь. Упаси нас боги, если ты с ней встретишься. Вы же весь Старгород разнесёте вдвоём. А мне его жалко — родной город, как-никак.
Сытин потянулся и сладко зевнул.
— Спать охота!
Я согласно закивал.
— А не выйдет, — ухмыльнулся Сытин. — Нам ещё твоих дружков закапывать.
Боги сжалились над моей лохматой головой. Михей привёл бригаду могильщиков с лопатами. За несколько медных монет могильщики быстро рассовали гнилые останки по могилам и выровняли холмики.
Может, домой, а? Блинов поедим, и в кроватку?
Сытин заметил, что я хмурюсь.
— Не унывай, Немой! — весело сказал он. — Сейчас будет самое интересное.
Куда уж интереснее-то, бля?
— Смотри внимательно, — не отставал Сытин. — Ничего не замечаешь?
Я вздохнул и огляделся.
Ипать!
Все холмики вокруг были аккуратно присыпаны свежей землёй — могильщики постарались.
И только могилы родителей Эйнаса стояли нетронутыми.
Получается, из них никто так и не вылез? Зря старался Сытин?
А ещё получается, что остальных ненужных покойников оживил именно я. Сытин бы такой хернёй шутить не стал — оно ему надо?
Охренеть! И что теперь делать?
Сытин сунул могильщикам ещё несколько монет. Ребята, недолго думая, принялись раскапывать могилы родителей Эйнаса.
Минут через десять одна из лопат глухо стукнула о дерево. Двое мужиков спрыгнули в могилу, очистили от земли истлевшую крышку и открыли гроб.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ага! — весело сказал Сытин.
Скелет в гробу всё-таки был. Но он не лежал смирно и ровно, как положено покойнику. Скелет раскорячился, намертво упёршись костями рук и ног в стенки гроба. Как будто какая-то сила хотела его вытащить, а он сопротивлялся.
И я догадывался, что это была за сила!
Вот умеешь ты херню сотворить, Немой!
Во втором гробу мы увидели точно такую же картину. Только скелет, судя по истлевшим остаткам юбки, был женский.
— Михей, вызови телегу, — распорядился Сытин. — Отвези покойничков Никите Ильичу в темницу. И Гиппократа туда вызови. Пусть осмотрит, но к себе не забирает. Мало ли что!
Сытин недовольно поморщился и добавил:
— И пусть сюда священников пришлют, что ли… Хотя, погоди!
Он снова достал из-за пазухи зеркальце.
— Божен? Привет, священник. Есть важное дело. Можешь сейчас приехать в Плотницкий конец на кладбище? Только чтобы никто из твоего начальства не знал. Почему сразу богохульники? Приезжай — сам увидишь. Кадило захвати и святую воду. Или что там у вас полагается? Всё, отбой!
Могильщики отряхнули лопаты от земли, обтёрли их о траву и собрались уходить. Но Сытин их остановил.
— Кто год назад хоронил этого покойника? — спросил он, показывая на скелет отца Эйнаса.
Могильщики растерянно переглянулись.
— Не мы, — нестройным хором отозвались они.
— А кто мог похоронить, кроме вас? Михей, ты с кем из них говорил?
Михей почесал в затылке.
— Этих я впервые вижу. А говорил с таким кучерявым, рыжим. Он шепелявил ещё. И зуба переднего у него не было.
— Знаете такого? — спросил Сытин могильщиков.
Те заметно побледнели.
— Антип это, — выдавил старший из могильщиков. — Работал с нами. Только он в прошлом году утонул.
— Блядь! — выразительно сплюнул Сытин.
В ожидании священника Сытин нетерпеливо мерил шагами кладбище. Со стороны это выглядело так, словно он собрался его купить и прикидывает — сколько покойников здесь ещё поместится.
Хер ли время терять, решил я. Подобрал свой драный кафтан, завернулся в него. Уютно устроился в ложбинке между двух могилок и сладко заснул.
Во сне я, не спеша, ехал на коне по извилистой лесной дороге. Высокие ёлки заслоняли бледное осеннее солнце. Копыта коня мягко ступали по усыпанной рыжими иголками колее.
За мной, растянувшись по двое, ехали дружинники. Кони фыркали и дёргали ушами, отгоняя назойливых осенних мух.
Старший дружины пришпорил коня и поравнялся со мной.
— Что-то неладно, господин! — встревоженно сказал он.
Я вопросительно поднял бровь.
— Кукушка смолкла, — пояснил он. — Не иначе кто-то спугнул.
Я прислушался.
В лесу стояла странная гнетущая тишина.
Я приподнялся на стременах, чтобы махнуть рукой дружинникам, и в этот миг в чаще звонко тренькнула тетива лука.
Стрела впилась мне прямо в незащищённое горло. Я мгновенно подавился кровью, руки ослабели и выпустили поводья. Я соскользнул с седла и мешком плюхнулся на землю.
— Воеводу убили! — закричал кто-то.
Но я ещё не умер. Глядя широко раскрытыми глазами в небо я видел, как медленно наклонилась и повалилась прямо на меня высоченная, заранее подрубленная ёлка.
Потом мне приснилась Глашка. Она злилась на меня за потрахушки в княжеском тереме. Я потянулся, чтобы поцеловать её, но Глашка фыркнула и превратилась в огненную змею.
Змея обвила меня жаркими кольцами и злорадно прошептала:
— Небесные боги, благие и милостивые! Примите душу этого человека.
Я открыл глаза.
Надо мной стоял Бажен и, подняв глаза к небу, читал молитву. В правой руке святоши покачивалось на цепочке ароматно дымящее кадило.
Он что, хоронить меня собрался?!