***
На рейс «Москва-Милан» посадка окончена. Их дочь, наверное, уже в самолете. Ну а они – они в машине.
- Ну и что ты думаешь?
- Я откушу ему голову.
- Кому – ему?
- Ему! – Лев движениями, выдающими раздражение, выворачивает руль. – Я не знаю, кто он, но он мне уже не нравится!
Дина смеется.
- Почему?
- Потому! – не реагирует на ее веселье муж. – Я не узнаю свою дочь! Грустная какая-то, потухший взгляд.
- Любовь очень меняет людей, - Дина Кузьменко перестает даже улыбаться. – Тебе ли это не знать.
Лев Кузьменко какое-то время сосредоточенно смотрит через лобовое стекло.
- Ты права… Но хотел бы я знать, кто этот мерзавец…
***
В Милан Фёдор прилетел, зажатый, как пружина. Собранный, уплотнённый весь – ни секунды времени не тратится зря. Клавир всегда под рукой, либретто тоже. Он обязан выдержать. Он не имеет права оступиться. И об ином исходе, отличном от очередного покорения очередной вершины, Фёдор Дягилев себе думать запретил. Он вообще себе думать запретил. Не надо думать, надо работать.
Эта концепция оказалась в корне провальной. Она провалилась в первые же дни. Когда он поехал к Джульетте.
***
Джульетта Альфано была его педагогом по вокалу. Именно ей Фёдор был обязан уникальным пластичным звучанием своего голоса, способным быть и бархатным, как рокот моря, и раскатистым, как гудение огромного колокола. Именно она дошлифовала природные данные Фёдора Дягилева до нынешнего бриллиантового блеска – и это не его слова, а прессы! Но началось знакомство Фёдора Дягилева и Джульетты Альфано не самым благоприятным образом.
Они встретились на международном телевизионном конкурсе имени Марии Каллас «Nuove voci per Verdi». Синьора Альфано была в жюри. Фёдор Дягилев в итоге стал победителем этого конкурса. Та победа тогда конкретно вскружила ему голову. И он весьма самоуверенно ответил Джульетте, что не нуждается ни в чьих советах, когда та высказала ряд замечаний к его вокальной технике и решила дать пару советов. «Такой же самоуверенный, как мать!» - запальчиво бросила ему в лицо Джульетта. «Почитаю это за честь!», - не остался в долгу Фёдор.
Потом ему, конечно, стало стыдно за свое поведение. Он даже раздумывал, как бы ему извиниться черед синьорой Альфано. Фёдор неохотно признавал собственные ошибки, но уж если признавал, то пытался сделать все, чтобы их исправить. И судьба пошла ему навстречу. Во время выступлений в «Ла Скала» - первых после победы в конкурсе, ему на телефон пришло сообщение. Там был адрес и приписка: «Не могу слушать, как ты гробишь свой голос».
И в тот же вечер он уже пил кофе с отвратительными приторно-сладкими пирожными и слушал рассказ Джульетты. О ней самой и о его матери.
Они были соперницами по сцене. Что значит подобное соперничество, Фёдор тогда лишь только начинал узнавать. Узнавать цену зависти. И меру подлости, на которую толкает людей зависть.
- Я завидовала твоей матери, признаю, - Джульетта с аппетитом уминает третье пирожное, на которые Фёдору даже смотреть тошно – крем, орешки, глазурь. – Она была королевой. Не знавшей провалов – а меня, между прочим, ла-скальная клака однажды выжила со сцены во время спектакля. Правда, я… - тут Джульетта вздохнула и взяла с блюда еще одно пирожное. Фёдор содрогнулся. – Я выдала, говоря по-простому, петуха на ноте. Но они освистали меня так, что я убежала в слезах и так и не смогла вернуться на сцену. Спектакль за меня допевала другая артистка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Фёдор задумчиво кивнул, размешивая тягучий густой кофе. О клакерах он читал. О печально знаменитой ла-скальной клаке в таких материалах говорилось особо и отдельно. И, казалось бы, уже времена не те. И должно бы это все уйти в небытие. Или, хотя бы, в виртуальный мир. Отчасти так оно и произошло. Но великое оперное искусство – живое. Поэтому жива и клака.
- А у твоей идеальной матери никогда не было не то, что провалов - даже маленьких осечек, - продолжала, между тем, Джульетта. - Всегда красивая, всегда в идеальной форме, всегда смеется. А потом ее вдруг не стало… - закончила Джульетта тихо. - И в мире словно стало темнее. Так много звуков вокруг… Наш суетливый мир рождает так много музыки – я совершенно не понимаю, как и, главное, зачем, это происходит. Но ее голоса… ее голоса не хватает.
Фёдор кашлянул. Разговоров о матери он не любил. Точнее, он не любил, когда касались ее смерти. О жизни – пожалуйста. Но не о смерти.
Джульетта выудила из рукава платья носовой платок, вытерла покрасневшие глаза, а потом шумно высморкалась.
- Ну, ты допил кофе? Тогда пошли к роялю.
- Да я, собственно, не…
- Надеюсь, ты унаследовал не только талант и внешность матери, но и капельку ее мозгов, - монументально встала из-за стола синьора Альфано, невозмутимо отряхнула крошки и аккуратно расправила складки шелкового платья. – Певец должен быть очень умным человеком и четко понимать: вот это тебе во благо, а вот без этого ты спокойно можешь обойтись.
- И что мне во благо и без чего я могу обойтись?
- Ты спокойно можешь обойтись без лишних вопросов! – синьора Альфано начала терять терпение. – И ради своего же блага – марш к роялю!
Встреча с Джульеттой была из рода тех, за которые надо не забывать благодарить судьбу. И Фёдор не забывал. И, каждый раз, бывая в Милане, он навещал ее. Научился есть, не морщась, приторные сладкие пирожные. Потом вставал к роялю. А после с замиранием сердца ждал вердикта Джульетты. В последнее время она бывала им довольна.
Но не в этот раз.
- Что это, Тео? – Джульетта резко перестала играть.
- Это то, что я буду петь. Мефистофель. Арриго Бойто.
- Я знаю, что это, у меня ноты перед глазами! – она встала. – Я спрашиваю, что с…
- … с голосом? – чувствуя тошнотворную волну подступающей паники, тихо спросил Фёдор.
- Нет, не с голосом! – она подошла вплотную и положила ладонь ему на грудь. – Вот тут! Ты же совершенно tutto esaurito.
Фёдор наморщился. Он не был уверен, что правильно понял.
- Я точно не знаю, но, кажется, да… на премьеру все билеты распроданы…
- Это ты – распродан! – толкнула его Джульетта в грудь. - Ты – на нуле, Тео!
Она принялась ходить по комнате, повторяя на разные лады это «tutto esaurito». Шелковое платье не поспевало за ее стремительным шагом. Фёдор сел на ее место у рояля и молчал.
- Что мы будем делать?! – Джульетта, наконец, прекратила свои метания.
Мы. От этого «мы» стало немного легче. Ты не один.