хочешь, чтобы мне эту историю другие рассказали?
Александра, насупившись, молчала.
Чудилин терпеливо подождал полминуты, затем, как будто приняв какое-то решение, хлопнул себя ладонями по коленям:
– Ладно, не хочешь – не рассказывай. Тогда буду искать себе другого техника.
Александра засопела ещё громче. Она сердито-недоверчиво посмотрела исподлобья на лейтенанта:
– А вы правда возьмёте меня к себе техником?
– Возьму. Отчего ж не взять? Ведь ты техник? Или нет?
– Я техник, – она глубоко вздохнула, помолчала, скосила глаз на Агнию, потом на лейтенанта, нервно почесала нос и начала свой рассказ:
– Это всё из-за мышей…
– Ну, это мы уже поняли, дальше давай, – подбодрил её лейтенант.
– Дальше, – она опять замолчала, и наконец, с видимым трудом, продолжила: – они залезли в самолёт, и он… сломался….
Она опять замолчала.
Чудилин улыбнулся:
– Краткость – сестра таланта. Это что, и всё? Давай, не стесняйся, здесь все свои, рассказывай всё подробно. В деталях. Как они сломали самолёт?
– Ну, они не сломали. То есть, может быть и сломали бы, – она поспешно поправилась, – но не успели, – она вопросительно посмотрела снизу вверх на лейтенанта. Пришлось снова ободряюще улыбнуться: «мол, давай дальше!»
– Не успели…. – повторила она.
И осмелев, продолжила уже увереннее:
– Надо было утром прогреть мотор, я его запустила, а тут мыши полезли из всех щелей…
– Они в самолёт залезли, что ли?
– Ну да! Ночью уже холодно было, в конце сентября-то, вот они по стойкам шасси и забирались в самолёт, и грелись там в бронекорпусе – там тепло от мотора. А как только я мотор запустила, они и побежали в разные стороны! А я их с детства страсть, как боюсь!
Александра, видя, что её рассказ вызывает неподдельный интерес, разошлась, стала размахивать руками, и вытаращила глаза:
– Я как заору, из кабины выскочила, а как выскакивала, ручку газа коленкой, наверное, задела. Ну, мотор обороты прибавил, и как поехал, самолёт-то! Я за ним, а он только скорость набирает, не угнаться! Я бегу, ору, а он, проклятущий, по кочкам скачет, и всё вправо да вправо забирает, ну, то есть, по кругу поехал! Техники, кто рядом был, видать поняли, в чём дело, и тоже вдогонку! Так и бегали за ним по полю, пока один из них не умудрился в кабину к нему вскочить, и заглушить двигатель.29 А потом выяснилось, что ещё и хвостовая стойка подломилась, когда дутик30 в ямку какую-то попал.
Чудилин от души хохотал, утирая слёзы, и хлопая себя по коленкам. Даже Агния, сидя в уголке на нарах, улыбалась.
– Да-а-а, вот вам товарищ лейтенант смешно, а мне знаете, как обидно! Надо мной весь полк теперь потешается, а теперь и вы туда же!
Она, заново пережив свой позор, чуть не плакала с досады:
– Меня потом так песочили! Готова была сквозь землю провалиться! А всё это – через мою боязнь мышей, будь они неладны! Потом меня в хоз. взвод и отправили. Воду таскать и дрова рубить. И на телеге ездить!
Она шумно шмыгнула носом, и вскрикнула с надсадой:
– Обидно! Я больше месяца техником при самолёте была – младшему лейтенанту Крылову 18 боевых вылетов обеспечила! А потом эти мыши… Сраные… Всё испортили… – она удручённо замолчала, уткнувшись носом в тёмный угол с паутиной.
Андрей положил ей руку на плечо и мягко развернул лицом к себе. Она, насупившись, сидела, уткнувшись взглядом в землю. По её чумазой щеке медленно катилась слеза, оставляя светлую дорожку. Андрей подцепил пальцем её подбородок и с лёгким усилием поднял её лицо вверх.
– Ну, и чего ты нос-то повесила? – Андрей доброжелательно смотрел ей в глаза.
– Так вы ж теперь ни за что меня к себе техником не возьмёте! – поджала она губы.
– С чего это? Конечно, возьму! – пожал он плечами.
Она, утирая нос, с надеждой посмотрела на лейтенанта:
– А вы не обманываете? Правда, возьмёте?
– А чего не взять-то? Я так думаю, что техник ты исправный, самолёт знаешь. А мыши… так нет сейчас мышей-то! Попрятались в норы на зиму! Так что не вешай нос. Зачисляю тебя в свой экипаж. Ты – мой техник. Агния – стрелок. Понятно?
– Здорово! – Александру распирало от радости, – а вот… вот… – она замялась, – я всё хотела спросить вас… – она посмотрела на Агнию, потом нерешительно на лейтенанта.
– Чудно как-то… – она закусила губу, и опять нерешительно посмотрела на Агнию.
– Хорошо, – спокойно сказала Агния, – я тебе всё расскажу. Но ты, боюсь, мне не поверишь.
– А врать и обманывать ты не будешь? – Александра недоверчиво косила на неё глазами.
– Я – не обману, – спокойно ответила ей Агния, – я вообще не могу обманывать.
– Почему? – искренне удивилась её собеседница, – все обманывают, и все врут!
– Я – не вру, и не обманываю, потому, что я – не совсем человек.
У Шурки сам собой открылся рот от удивления.
– Я – ангел, – спокойно, с мягким нажимом промолвила Агния, и сделала многозначительную паузу.
Шурка продолжала сидеть с открытым ртом.
– Я – ангел, в данный момент пребывающий в человеческом облике. Ранения, смертельные для людей мне не страшны – у данного мне человеческого тела активирована функция гипер-регенерации тканей. Поэтому так быстро на мне заживают раны. Ты сама это видела, – Агния наклонила вбок голову, и оттянула вниз воротничок гимнастёрки, тёмный от засохшей крови, обнажая свою шею с зажившим шрамиком от сквозного ранения.
– Гип… ги… генерация чего? – переспросила Шурка.
– Заживает на мне всё, как на собаке, и даже намного быстрее, – секунду подумав, простыми словами пояснила Агния.
– И ты при этом не можешь умереть? – округлила глаза Шура.
– В некотором смысле – да. И не перебивай, пожалуйста. У каждого человека есть свой ангел-хранитель, он даётся ему при рождении. У тебя тоже есть свой ангел-хранитель. Каждый из них, как может, выполняет свой долг. Кто-то лучше, кто-то хуже. У некоторых, как например, у меня, иногда совсем плохо получается, – она украдкой бросила взгляд на Андрея, – и тогда ангелу определяют наказание – отправляют на землю. Я – ангел-хранитель вот у него, она кивнула на Андрея.
– И тебя что ж, выходит, наказали, и сюда отправили? – Александра, казалось, ловила каждое её слово.
– Выходит, наказали. И отправили.
– И теперь ты здесь?
– Да.
– Навсегда?
– На месяц. Такой срок определён мне для наказания.
– А потом? – Александра слушала, приоткрыв рот, боясь пропустить хоть одно слово.
– Потом – обратно. И буду беречь его дальше, в обычном режиме.
– А как это – в обычном режиме?
– Ангел-хранитель, – терпеливо поясняла Агния, – имеет возможность корректировать