Читать интересную книгу "Дыхание дьявола - Джилл Джонсон"

из уст офицера полиции. Я вспомнила об альбоме с фотографиями, который хранился дома в ящике моего стола. От постоянного перелистывания он стал выглядеть весьма потрепанным.

Даже не видя его перед собой, я могла представить себе каждую страницу. На фото были дюны, пляжи, морские пейзажи. Деревянная хижина, окруженная зарослями песчаного тростника. Два лежащих на песке велосипеда, корзинка для пикника. Крупные планы морского чертополоха, морской капусты. Морской бриз, мачок желтый, валериана. А за ними – первое фото Мэри Спайсер, приглашенного аспиранта-исследователя из Эдинбургского университета. Фотографии сидящей на песке Мэри, которая улыбается в камеру. Еще одна, на которой Мэри запечатлена рядом со своим велосипедом – она ест мороженое на фоне затейливой деревенской лавки. Мэри разглядывает витраж в деревенской церкви. На последней странице – фото, сделанное случайным прохожим. На нем мы обе стоим на песке: она в бледно-желтом платье, я – в небесно-голубом. Ветер в волосах, солнце на коже, мы прекрасны в своей юности.

Отец никогда не брал выходных. Считал их легкомысленной тратой времени. Как следствие, того же мнения придерживалась и я. Так или иначе, те короткие выходные у моря в компании Мэри оказались лучшими в моей жизни. А также единственными.

Дошагав до Гордон Хаус-Роуд, я продолжила подъем в горку вместо того, чтобы свернуть в сторону дома, вскоре оказавшись возле теннисных кортов на территории Хэмпстед Хит. Очень скоро я вспомнила, почему никогда не забредала в эту сторону. Здесь было слишком людно и шумно – ничего общего с тихими уединенными тропами, по которым я бродила много лет. Здесь же отовсюду неслись детские крики, собачий лай и возмутительно громкая музыка, которую включали компании молодых людей. Очевидно, на беговой дорожке проводился финал каких-то неформальных атлетических соревнований. Я в испуге подскочила, когда прозвучал выстрел стартового пистолета. А когда толпа принялась скандировать приветствия бегунам, вынуждена была заткнуть уши и быстро сменить направление.

Среди угодий Хит были и более спокойные места. Чтобы добраться до них, нужно было всего лишь немного пройтись. Ускорив шаг, я протиснулась сквозь длинную очередь, которая змеиным хвостом тянулась к вагончику с мороженым, затем обошла стороной зону пикников и футбольные поля, оккупировавшие плоскую площадку у подножия холма Кайт Хилл, и, наконец, ступила на тропу, которая вела на его вершину.

Маленькая девочка бежала по тропинке мне навстречу. Она размахивала одной рукой в воздухе, и от этого только ускорялась. Девчонка неслась сломя голову. Падение неизбежно. Это было очевидно всем, кроме ее родителей, которые, ни на что не обращая внимания, неспешно шагали позади. Как и следовало ожидать, девочка споткнулась, с грохотом полетела на землю и еще около метра проехала по залитой гудроном тропе, прежде чем окончательно затормозить прямо у моих ног. Спустя несколько мгновений оцепенелой тишины, девчонка открыла рот и испустила такой пронзительный вопль, что ее родители немедленно пришли в себя. Отец поднял ее на руки, прижал к себе и принялся на все лады твердить, что она храбрая девочка, в то время как мать безрезультатно дула на содранные колени дочки. Пока я наблюдала за этой странной сценой, в голове у меня пронеслась мысль, что мой отец отреагировал бы на подобную ситуацию совсем иным образом, окажись я в детстве на месте этой девчонки.

Затем, морщась от феноменально громкого звука, который исходил из ее маленького тельца, я обошла семейство стороной и продолжила подниматься. По дороге мне не давали покоя два вопроса. Первый: почему отец взял дочь и прижал к себе, тогда как наиболее действенным способом прекратить издаваемый ею невыносимый звук было обработать раны? Второй: почему он твердил дочери, что та очень храбрая, хотя было очевидно, что это совсем не так?

* * *

На вершине холма было тише. Я села на скамейку и окинула долгим взглядом лондонскую панораму, отыскивая силуэты знаковых строений, которые в такой перспективе казались стоящими очень близко друг к другу. Воздух здесь был чище, чем загазованная городская атмосфера, но все же вдохнуть полной грудью не получалось. Порыв жаркого ветра взлохматил мои волосы. Откинув назад челку, я промокнула лоб носовым платком. Вершина холма была со всех сторон открыта солнцу, и зной здесь стоял прямо-таки едкий, что лично для меня усугубляло отсутствие утренних водных процедур. Наскоро оглядевшись по сторонам, я убедилась, что никто не смотрит, и быстро сняла пиджак.

У меня за спиной любители воздушных змеев были погружены в медитативный ритуал: натягивали, отпускали и снова натягивали тросы. Воодушевившись их практически осязаемым спокойствием, я наполнила легкие и выдохнула воздух долгой, медленной струей, стараясь очистить разум, чтобы проанализировать разговор со старшим инспектором Робертсом. Поначалу тот пренебрег моим предположением о том, что между похищением Симоны и отравлением существует связь. Однако затем умышленно принялся сбивать меня с толку, манипулируя этим предположением. Такой тактики он придерживался и раньше. Когда я поинтересовалась, какого прогресса инспектор достиг в поисках Симоны, тот выразил сомнение в самом ее существовании. Якобы все проверенные данные, которые ему удалось получить, сводились к тому, что Симона отсутствовала в списках избирателей, не платила муниципальный налог, не имела водительских прав, а по ее адресу не был зарегистрирован ни один договор на оказание услуг мобильной связи. Также Робертс сообщил мне, что в университете Саутсайд Артс не было ни одной студентки с именем Симона на курсе по истории искусств.

Когда я ответила инспектору, что в таком случае и Сьюзен, и владельцу кафе являлся тот же призрак Симоны, что и мне, он нахмурился и сходу начал разыгрывать следующий гамбит: якобы женщина, называвшая себя Симоной, на самом деле не была похищена, а села в тот автомобиль по доброй воле, и увез ее друг. Это предположение я категорически отвергла. Я знала, что именно видела. Однако вполне вероятно, что в одном Робертс был прав. Возможно, Симона и не была той, кем представлялась. Быть может, она не была бразильской студенткой с курса истории искусств. Быть может, все это ложь от начала и до конца.

Что-то ударилось о ногу, пустив под откос локомотив моей мысли. Опустив взгляд, я увидела, как футбольный мяч, откатившись на пару дюймов, замирает у моей туфли. Маленький мальчик, который гнался вслед за ним, в нескольких футах от меня внезапно застыл как вкопанный. Засунув руки в карманы, он молча переводил взгляд с меня на мяч. Я, в свою очередь, тоже переводила взгляд с мальчишки на мяч и обратно на мальчишку, недоумевая, почему тот не подойдет, чтобы забрать его. Только когда глаза ребенка наполнились слезами, до меня