Воевода опрометью бросился из зала. За стеной послышался топот ратников, спешивших в сторону апартаментов китайского посла.
— И где теперь нам этого вражину искать? — сердито спросил Иван, глядя на Соловья.
— Царь-батюшка, — в зал сунулась голова сотника Авдея, — беда! Покража у нас крупная. С гостиного двора кто-то караван увёл.
— Что, всех слонов? — изумился царь.
— Всех! Подчистую. Вместе с грузом.
— Образцово-показательное государство, — фыркнула Василиса, — преступность на нуле. Срам!
Соловей понурил голову. Крыть ему было нечем. Катана до сих пор не найдена, а тут ещё и караван.
— Хватит нас позорить. — Василиса была на удивление спокойна. — Сутки сроку. Не найдёшь караван — воеводства лишу.
Когда нужно, царица умела проявить характер.
— Не робей, — пробасил Иван, как только дверь за его царственной супругой закрылась, — в обиду не дадим. Всем миром навалимся. Топаем на гостиный двор. Посмотрим на месте, что к чему.
— Верно, — поддержал Никита Авдеевич. — Пойду ратников поднимать. Слоны не кони. Далеко не уйдут. Нагоним.
Все чувствовали вину перед своим верным соратником и спешили хоть как-то загладить её. Недовольство деятельностью воеводы сыскного приказа зрело уже давно. Скидывание налогов с нелегальной части доходов синдиката в виде разгрома липовых подпольных заводов медленно, но верно подтачивало авторитет Соловья.
— У нас зеркальце есть, — вспомнил Чебурашка. — Давай я к Яге сгоняю, как только Горыныч вернётся.
— Времени нет, — отмахнулся Иван, — пока туда-сюда промотаемся… а у нас сутки всего.
— Найдём, — внезапно загорелся Соловей. — Чебурашка, у тебя карта с собой?
— Спрашиваешь! — Министр финансов вытащил из своего портфеля карту.
— Пошли! Совсем про подарок папы забыл. Ща в момент найдём.
На гостином дворе Соловей развил довольно бурную деятельность. Тщательно обнюхав, словно гончая, все уголки, он расстелил карту прямо на земле, невзирая на протесты Чебурашки, и принялся ориентировать её в пространстве, сверяясь с показаниями подарка «папы» — массивного наручного компаса.
— Ну что? — спросил, склонившись над ним, Иван.
— Линейку, — потребовал воевода сыскного приказа.
Донельзя заинтересованный министр финансов выудил из своего портфеля линейку.
— Карандаш.
Чебурашка не пожалел и карандаш. Соловей тщательно прицелился и решительно провёл на карте идеально ровную прямую. Несколько мгновений полюбовался на неё и уверенно заявил:
— Споймаем. В сторону Багдада караван ушёл.
— Как догадался? — потребовал объяснений Иван.
Соловей молча указал на пролом в изгороди. Тропу в сторону Багдада слоны проложили широкую. Конники подоспевшего Никиты Авдеевича с гиканьем и свистом рванули в погоню.
* * *Тем временем Багдадский вор, не подозревавший о нависшей над ним опасности, пребывал на вершине блаженства. Поход на Русь завершился так удачно, что он решил посещать эти благословенные места почаще. Здесь жили ужасно симпатичные лохи, обувать их было одно удовольствие. Багдадский вор летел на ковре-самолёте, изредка поглядывая вниз. Вереница слонов послушно двигалась на восток, держа друг друга хоботами за хвостики. И не для того чтобы не потеряться, а чтобы не упасть. Они едва ползли, пошатываясь под двойной ношей. К грузу алмазов добавилось содержимое сундуков Кощея, что наполняло сердце криминального авторитета знойного Востока заслуженной гордостью. Человек он был сердобольный, животных любил, а потому особо ценные сувениры и продукты питания, позаимствованные с царской кухни, погрузил на ковёр-самолёт и теперь с удовольствием обгладывал аппетитно зажаренную куриную ножку, утоляя жажду знаменитым эликсиром с царского стола. За его действиями мрачно наблюдала стая летучих обезьян, облепивших раскидистый дуб и пробовавших на зуб его листья.
— Ну и мерзость! — поморщился вожак, сплёвывая разгрызенный жёлудь.
— Шеф, ты только посмотри, сколько мяса внизу идёт.
— А сколько летит…
Обезьяньи носы затрепетали, впитывая в себя ароматы деликатесов с царского стола
— С чего начнём? — деловито спросил вожак. — С того, что идёт, или с того, что летит?
После недолгих дебатов решили начать с того, что летит. Ибо стол там уже накрыт и можно приступать к трапезе.
— Только тс-с-с! — страшным голосом прошипел вожак. — Помните о золотой шапке. Вдруг хозяин тоже волшебник. Глянь, без крыльев летает!
С этим было трудно не согласиться. Ещё пару тысяч лет терпеть самодурство очередных владельцев какой-нибудь шляпы не хотелось никому. А потому первые налёты на запасы провизии Багдадского вора были проведены абсолютно бесшумно и с ювелирной точностью. Содержимое двух плетёных корзин, расположенных на хвосте летучего корабля, испарилось моментально. А так как внутри помещались не только жареные, варёные и копчёные мясные изделия, но и изрядное количество бутылок эликсира, то полет летучих бестий стал более неровным, а операции по экспроприации более наглыми. Третью корзину они стырили целиком. Когда с ней было покончено, предводитель решил, что питаться на ходу, в смысле на лету, несподручно, а потому, удобно усевшись за спиной хозяина ковра-самолёта, выдернул из очередной корзины литровую бутыль и присосался к горлышку. Стая послушно повторила манёвр своего вожака. Пир за спиной ни о чем не подозревавшего Багдадского вора продолжался в полной тишине до тех пор, пока последнего не потянуло на мучное. Он прекрасно помнил, что лично укладывал в корзины изумительного вкуса румяные пироги и ватрушки. Кроме того, чувствуя, что его уже штормит, вор решил устроить себе привал, пока не улетел за борт своего воздушного корабля. Да и корабль, похоже, устал. Он спускался все ниже и ниже, хотя в отличие от своего хозяина к бутылке не прикладывался. Впереди как раз замаячила симпатичного вида полянка.
— А не сесть ли на пенёк, чтобы скушать пирожок? — спросил сам себя Багдадский вор, бросая вниз опорожнённую ёмкость с красочной этикеткой «Экстра Эликсир».
— Не садись на пенёк, — прочавкал кто-то сзади, — не ешь пирожок… ч-ч-чужой…
Окосевший вожак уже считал содержимое корзин своей личной собственностью. Хмель молниеносно слетел с разомлевшего вора. «Неужто совесть проснулась? — с ужасом подумал он, покрываясь холодным потом. — Только не это. Прощай мой бизнес криминальный! Как профессионалу мне конец». Вор медленно повернул голову и чуть не слетел с ковра. Орда летучих обезьян, сидя чуть не друг на друге, добивала его припасы, уже без всякой опаски поглядывая на капитана. И тут они узрели ордена, медали и золотые цепочки, украшающие грудь криминального гения. Под влиянием алкоголя проснулись давно забытые инстинкты. Не успел Багдадский вор и глазом моргнуть, как его пёстрый, видавший виды халат избавился от всех лишних украшений. «А ведь мне до них далеко», — подумал потрясённый вор. Он растерянно похлопал себя по карманам и груди. Исчезло все. Даже самое главное. Неведомый механизм со стрелками и крест, гордость его будущей коллекции. Он снял это с самого «папы»! «Надо рвать когти!» Рука нащупала под халатом кинжал армянского посла, чудом избежавший участи остальных его трофеев. Жалобно затрещала ворсистая ткань.
— Эй, ты куда, мужик? — обиделся вожак, увидев, что хозяин удирает на обрывке ковра, усиленно помогая ему, дрыгая в воздухе ногами и подгребая руками.
— Нас не уважают! — возмущённо поддержала его стая.
В беглеца полетели пустые бутылки, что заставило его удвоить усилия, но один снаряд все же ощутимо достал вора по нелепо оттопыренному заду, что вызвало бурное ликование в стане врага. Это так разозлило восточную знаменитость, что он, забыв осторожность, развернулся, дабы ринуться в атаку, но, заметив на горизонте клубы пыли, повторил разворот и включил форсаж. Он понял, что места эти не столь благословенны и живут здесь не одни только лохи. Погоню людишки ратные царя-батюшки организовали быстро, и если она окажется удачной, то ему будет мучительно больно об этом вспоминать. Обезьяны же, радостно гогоча, распотрошили последнюю корзинку, дружно чокнулись бутылками и продолжили пир. Они довольно быстро вошли в состояние, когда душа требует чего-то особенного. Лирики, например.
Мы в город Изумрудный, —
затянул чей-то гнусавый голос.
Летим дорогой трудной, —
подхватила стая.
Летим дорогой трудной,Дорогой непростой.У нас есть три желания…
— Нажраться и напиться! — заржал какой-то окончательно дозревший крылатый певец и, заглушая хор нетрезвых голосов, завопил во всю глотку, приплясывая на ковре:
Была бы водка,А к водке глотка,А к ней живот и голова.Была бы шляпа…
Сметённый крепким кулаком вожака за борт, певец вынужден был расправить крылья.