Возможно Он давал ей шанс все исправить самой. А может быть Анна, что смогла отделить свет от тьмы внутри Идонеи, смогла неосознанно и себя тогда взять под контроль. На этот вопрос Вигмар так и не нашел ответа. Но что еще опаснее — Вигмар не справился снова. Анну тянула тьма и если бы не Гилберт, уже сейчас весь свет исчез.
Ему была нужна помощь. А вовлекать стороннего человека в историю, где он сам не знал всей правды — всегда риск. Тем более, что большая часть того, что было известно Вигмару, была лишь история его личного опыта. Ни в одном учении инквизиторов ничего нельзя найти о разнице между светлыми хранителями и темными ведьмами.
— Все тоже, что и все, — выдержав взгляд Вигмара, на выдохе ответил Гилберт, — и я не уверен, что действительно хочу с этим связываться.
Вигмар кивнул, а Гилберт невольно потянулся к больной ноге, что ныла после долгого бега. Последняя охота прошла для него удачно, но не обошлось и без травм. Голень беспокоила от долгого напряжения. Гилберт спасался мазью, но из-за событий прошедшей ночи не успел обработать конечность. Его немного клонило в сон, но Гилберт все равно продолжал сидеть на месте, сам не понимая, почему.
— Тогда зачем ты здесь? — Вигмар потер переносицу и часто заморгал.
Сегодняшней ночью он толком и не спал, но не мог разобраться, почему. Очередной промах сейчас вызывал в Вигмаре скорее злость на себя, чем на Анну. Она не могла противиться тьме, но справлялась. А он мог. Он, инквизитор, что видел тьму в глаза, не смог распознать влияние на всю деревню в Вальпургиеву ночь. Только увидев Анну на пороге Вигмар понял, что держало его в доме, а на уровне инстинктов не давало спать.
Гилберт молчал. Он не знал ответа на этот вопрос, а врать сейчас не мог, да и не хотел. Что-то держало его и смысла отрицать не было.
Он там, где должен быть.
— Сейчас ты можешь подняться с этого места и уйти, — Вигмар закрыл глаза и откинулся на спинку скрипнувшего стула, — но ты должен знать, что то, что ты чувствуешь и видишь никуда от тебя не денется. Это не чей-то морок и не шутка твоего разума. Это то, с чем ты родился и что покинет тебя лишь с твоей смертью, Гилберт.
— Я не… — начал было Гилберт, а Вигмар усмехнулся.
— Конечно, — прищурился Вигмар, подаваясь вперед, — именно поэтому ты знаешь, кто Анна, но никому об это не рассказываешь.
— Она не приносит никому вреда, поэтому я и не говорю, — проскрипел Гилберт, а Вигмар тяжело вздохнул и снисходительно улыбнулся.
— Я только что сказал, что Анна поправила память всей деревне, — Гилберт едва заметно дернулся, — нет, Гилберт. Она пыталась изменить и твою память, но ты здесь. И единственная причина в том, что ты и себя считал неправильным с детства, — Гилберт моргнул, опуская взгляд, своим молчанием подтверждая слова Вигмара, — поэтому и за Анной следил, поэтому она тебя сторонилась. У вас у обоих в крови заложено. У нее — избегать тебя. У тебя — искать таких, как она.
— Так, хорошо, но почему вы так выделяете Анну, хотя следил я за всеми? Да, про Идонею и так вся деревня знает, но почему бы мне не думать на Сибилл?
Вигмар снова улыбнулся, но от этой улыбки захотелось поежится Гилберту. В ней было все. И отчаяние, и приговор. Мурашки побежали по спине парня. Он уже пожалел, что задал свои вопросы, но сделанного нельзя было вернуть.
— Ты следил за Анной, Гилберт, — отчеканил Вигмар, забивая лживый протест подальше в Гилберта, — не за Идонеей, не за мной и не за Сибилл. За ней. Достаточно вспомнить, что ты наблюдал за тем, к кому она идет, а то, что делала Идонея тебя не интересовало.
— Тогда ваша же логика ломается, — расправил плечи Гилберт, подавшись вперед, — Идонею я тоже должен был чувствовать, разве нет?
На лицо Вигмара легла тень. От напряжения бывшего инквизитора словно остановился сам воздух. Испарина выступила на висках мужчин прежде, чем они вновь сцепились взглядами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вигмар должен был решиться ради самой Анны.
Гилберт должен был услышать ради себя самого.
Сейчас они оба понимали, почему находятся здесь и сейчас.
Вигмар потер шею не скрывая своего волнения. Его крест, что он нес всю свою жизнь, прямо сейчас должен был лечь на плечи парня, что оказался единственным возможным помощником.
Имел ли право на это Вигмар? Влезть в жизнь инквизитора, что даже не знал, кто он такой. Вряд ли. Но выбора у него не было.
— Ты должен искать таких, как Анна, а не Идонея, — глядя в глаза Гилберту, медленно проговорил Вигмар, — мы должны. Именно это вшито в нас с рождения. Мы — те, кто помогает стороне света, Гилберт.
Гилберт тряхнул головой. Его рот приоткрылся в немой догадке. Слова упорно не желали идти наружу. Он просто смотрел в глаза, наполненные решительностью и отчаянием. Он все понял. Вигмар не скрывал ничего от него, потому что у него не было выхода.
— Анна — дитя тьмы, Гилберт. И прямо сейчас в ней заключена сила всех светлых хранителей, что лишь по одному ее взгляду может обратиться во тьму.
Рассказ Вигмара ч2
— Анна — зло? — прокашлявшись, осипшим голосом спросил Гилберт.
Вигмар отрицательно покачал головой.
— Нет, — он поджал губы, отводя взгляд в сторону, — пока еще нет.
— Тогда почему вы так уверены, что я сейчас не выйду отсюда и не расскажу, кому следует обо всем, что уже услышал?
Вигмар улыбнулся и откинул голову назад, уставившись на потолок. Стул под ним пошатнулся. На мгновение даже показалось, что сейчас рухнет, но он застыл. Стоя на двух ножках, стул держал идеальный баланс, не падая вперед или назад. Вигмар держал баланс. Лицо его при этом было обманчиво расслаблено. Гилберт напрягся, но вида не подал. Он лишь в очередной раз ущипнул себя за ногу, подтверждая, что все происходящее не сон.
— Опустим сейчас то, что ты все еще хочешь понять, кто же ты сам, — спокойно произнес Вигмар, сложив руки на груди, — да и угрозами я разбрасываться тоже не привык. Хотя мог бы, учитывая, что на моей стороне связи и имя, что было создано совсем не за невинные занятия. Допустим, что прямо сейчас ты пойдешь и все поверят тебе, а не мне. Анну схватят, меня тоже. Изолируют друг от друга. И на период всех допросов ведьма, в которой заключен весь свет, останется без защиты. Чтобы ты делал, если бы тебя пытали раскаленным железом?
Гилберт вновь промолчал, словно под гипнозом не отводя взгляд от замершего стула.
— К сожалению, Гилберт, ты видишь лишь один сценарий развития событий. Анну казнят, а за свет, заключенный в ней, откроется борьба, где по всем сказкам, что читают матери своим детям в детстве, победит добро, — Вигмар вздохнул, рывком возвращая стул в прежнее положение, — но есть и другие варианты. Во втором, Анна, что будет подвержена пыткам не только тела, но и разума, сдастся под натиском того, что сегодня запер ее в лесу. Она обратит весь свет во тьму и не важно, казнят ее после этого или нет. Свет останется лишь в таких, как мы. И я бы хотел сказать, что моя дочь богобоязненна и будет держаться до последнего, но я видел, как даже светлые хранители переступали черту именно под пытками. И подумай сам — какой сценарий вероятнее с учетом того, что Анна по природе своей склонна ко тьме.
Гилберт зажмурился и тут же открыл глаза, пытаясь вернуть резкость зрению, что под тяжестью усталости терялась столь быстро даже в напряженном состоянии. Вигмар, заметив это, кивнул на чашку с бодрящим отваром перед Гилбертом.
— Это на тебя тьма давит, парень, — устало произнес бывший инквизитор, — ты сегодня ночью не хило нарушил их планы.
Гилберт уже решительно взял кружку и осушил ее за пару глотков. В словах Вигмара была правда. Но только одно не давало ему покоя.
— Вы же знали, к чему все идет, — выдохнул Гилберт, — разве вы не должны были предотвратить, — он запнулся, отводя взгляд.