Забавно то, что с каждым ударом, моя ненависть росла лишь к Себастьяну, потому что ничего не прекращалось, пока он не отдавал приказа остановиться. Я столько раз вглядывалась в лицо Яна в момент избиения… Я так отчаянно хотела увидеть в его внешности хоть огонек удовольствия, как подтверждение того, что ему и самому нравится то, что он со мной делает. Ведь тогда мне было бы легче его ненавидеть. Но он всегда был спокоен, собран, профессионален, действуя коротко, быстро, но максимально эффективно, выглядя при этом так… словно его в это время там и не было. Словно отрешался от всего.
Я так отчаянно хотела ненавидеть его так же сильно, как Себастьяна. Но, почему-то, больнее было именно тогда, когда Демьян бережно и осторожно поднимал меня с каменного пола из лужи собственной крови, нес на мою жесткую койку в персональной камере… и молча обрабатывал раны, которые сам же и нанес. Молчал и тогда, когда я плакала, ругалась на него, кричала о том, как его ненавижу, просила убить меня… И чем больше кричала о ненависти, тем больше казалось, что больше убеждаю не его — себя. Он молчал и продолжал ухаживать, порой насильно заставляя есть и пить, когда я объявляла забастовки и желала просто медленно умереть, чем жить именно так, как от меня требовали и к чему принуждали.
Я отлично помню мою последнюю попытку побега, ее последствия — еще более жестокие, чем прежде. Я помню, как несколько дней после медленно умирала от невыносимой боли и тихо плакала в своей темной комнате-карцере, где меня держали почти полгода. Но самое сильное воспоминание было о том, как маг заговорил со мной сразу после ухода Себастьяна и его угроз.
«— Тебе не жаль сдаваться? — задал он тогда вопрос, отчего я вздрогнула, решив, что мне мерещится. Маг безразлично разглядывал меня, отбросив влажную тряпку, которой обрабатывал уже подживающие раны. — Не жаль, умирать после всего, что ты пережила?
— Смерть — это избавление, — прохрипела я. — Я просто хочу, чтобы все это закончилось.
— Мысли слабой, никчемной человечки, — протянул он и брезгливо отстранился, словно я резко стала ему противна. — Ты так долго и упорно стараешься бежать… не легче ли было просто убить себя? Способов много, я знаю, что ты размышляла на этот случай, — произнес он, отчего я отвернулась, то ли в странном стыде, то ли в досаде от того, что он знал даже этого. Порой мне казалось, что маг читает меня лучше, чем я сама себя. Иногда создавалось впечатление, что он завладел всем, оставив мне лишь боль и ненависть. — Но вместо этого, ты старалась что-то изменить, спастись. Зачем?
— Потому что это моя жизнь. Я не хочу, чтобы ей управляли, — прошипела я в бессильной ярости. — Вы лишили меня всего. Отняли у меня мою жизнь, мой смысл существования.
— Смысла я не трогал, — резко оборвал меня Демьян, отчего я дернулась и замерла. — Ты казалась мне сильной. Ты казалась мне другой. Но на деле оказалась таким же слабым ничтожеством, как и твои предшественницы. Они сдались и теперь медленно умирают, становясь мумиями. Ты мне надоела. Не хочешь бороться — мне все равно. Для меня твоя жизнь ничего не значит. Ни для кого, на самом деле. Никому ты не нужна, никто и не вспомнит в этом мире о такой, как ты, — посмотрел он мне в глаза с жестокой прямотой. — Никому ты не нужна, кроме тебя самой. Никто не будет бороться за твою жизнь, смирись. Твоя жизнь — это лишь твоя драгоценность. Никто не придет и не спасет тебя. У тебя есть только ты. Но если ты не видишь в этом смысла… я убью тебя, — склонил он голову, в странной благотворительности, после всех этих месяцев просьб об избавлении, в которых он мне отказывал. — Я устал с тобой возиться. Не хочешь бороться — значит, и я не вижу смысла ежемесячно марать свои руки об тебя.
Он поднялся с моей койки, не торопясь, подошел к единственной глухой двери, чтобы замереть ненадолго и добавить напоследок:
— Я приду завтра утром. Отсюда я выйду, либо с трупом, либо с ученицей. Выбирай сама, что для тебя важнее: твоя жизнь и борьба за нее или трусливая смерть.»
Он ушел, оставив меня с моими мыслями, которые не давали уснуть до самого прихода Демьяна. Из своей камеры я, хромая выходила с твердой уверенностью в том, что заставлю всех поплатиться. За себя, за моих любимых и жизнь, которую у меня едва не отняли. От которой меня почти заставили отказаться.
И я стала лучшей, прилежной и старательной ученицей. Все для того, чтобы сейчас оказаться там, где я есть. Для того, чтобы получить желаемый шанс на возмездие.
Но, пока я лишь на пути к нему. А потому приходилось продолжать быть прилежной и покорной.
— Вы ошиблись, господин, — спокойно, с намеком на страх, произнесла я тихо, в очередной раз лишь с брезгливостью подумав, что этот ублюдок настолько тщеславен, что требует к себе обращаться только так. — Я не хотела сбегать.
— Тогда, как расценивать твой побег от короля?
— Я… — начала я, размышляя, что еще мог поведать Демьян начальству. Почему-то зрела уверенность, что немного. Подтвердить свои мысли я не могла никак, ведь маг даже не смотрел в мою сторону, словно он вообще в комнате находится один. Но я решила рискнуть. — Я решила перестраховаться.
— Что ты имеешь в виду? — тут же напрягся аристократ.
— Я просила у вас в день свадьбы два месяца. По моим расчетам, этого времени мне должно было хватить, чтобы завоевать доверие короля. Но вы сократили срок вдвое. Плюсом — влияние леди де Вильтон сильно сказывается. Я решила, что не плохо бы заинтересовать короля не только, как друг… но, возможно, влюбить его в себя. Без постели, — быстро добавила я, заметив, как блеснули глаза этого ублюдка. — Я разожгу его охотничий азарт, заставив увидеть во мне еще и женщину.
— Судя по тому, что я вижу в его поведении, когда вы вместе — он и так прекрасно осведомлен, что ты — женщина, — язвительно произнес Себастьян, пока я старалась держать самообладание и не скрипеть зубами, от его гнусных улыбок. Благо, недавняя истерика позволила слегка разгрузиться морально и сейчас эмоции подчинялись мне лучше. — Однако до этого тебе твое кокетство не помогало. Костас, как вздыхал по графине, так и продолжает. Смотреть он на других может, но какой в этом смысл, если он не желает никого, кроме своей шлюхи?
Отчаянно сдерживаясь, чтобы не скосить взгляд на Демьяна, чем могла выдать себя, я слегка подалась вперед и осторожно заметила:
— Однако, за мной он последовал и… Сегодня король поступился своими принципами, — скромно потупила я глазки, скрывая торжествующую и злорадную улыбку. Но особо радоваться не спешила, потому что оставался еще очень важный аргумент… не мой.
— О чем она говорит? — потребовал ответа Себастьян, посмотрев на Демьяна. — Ты решил что-то утаить от меня?
Ян нехотя поднял взгляд на хозяина, помолчал, заставив меня занервничать, а после кивнул:
— Это правда. Король почти что трахнул ее на том лугу.
— И ты посмел молчать об этом?!
— Мне было приказано следить, чтобы она не совершала глупостей и не сбегала, — с ленцой ответил маг, смотря только на Себастьяна, полностью игнорируя меня. Я воспользовалась тем, что на меня не смотрят, и перевела дыхание. — Возможный побег я предотвратил. А в остальном — если она собирается раздвигать ноги перед королем, как от нее и требовалось — значит, все идет по плану, — безразлично пожал Ян плечами, заставив скрипеть зубами уже аристократа.
— Теперь я хочу, чтобы ты докладывал мне о каждой их возможной близости с Костасом! — рявкнул Себастьян, но получил лишь очередное безразличное пожатие плеч и короткое:
— Ясно.
Это пренебрежение окончательно вывело лорда из себя, отчего он рявкнул:
— Скройся с глаз моих! — указал он перстом на дверь. — Проваливай, пока не разрешу тебе вернуться!
Заметила, как едва заметно, но опасно заблестели серо-зеленые глаза. Однако Ян сохранил спокойствие, подернувшись дымкой, превращаясь в кота, и проворно выбежал за дверь, которая открылась и закрылась сама собой.