Я безразлично пожала плечами, но и не отказала, что мужчина расценил как худо-бедный компромисс и немного расслабился.
Наше появление было эпичным и вызвало суматоху при дворе. Откуда-то явилась тревожная Ванесса, которая побледнела, увидев меня в объятьях (пусть и невинных, во всяком случае, сейчас) своего возлюбленного. Я бы позлорадствовала, но лишь устало вздохнула. Возле лошади короля засуетились слуги, которым Костас отдал приказ вызвать мне лекаря, спрыгнул с лошади сам, помог спуститься мне. И, нет, не передал меня слугам, а понес во дворец самостоятельно, что вызвало недоумение не только у меня, но и Ванессы, которая суетливо плелась по следам Костаса, в надежде привлечь к себе его внимание.
Не позволяя ко мне приблизиться или помочь ему, король быстро донес меня до моих покоев, где меня уже ожидал местный лекарь. Этот престарелый эскулап навевал мне ностальгические и печальные ассоциации о родной медицине, и тихую грусть от понимания того, что здесь все оказалось не лучше. Я уже приготовилась, что он озвучит нечто ужасное (так тщательно приглядывался к моей лодыжке, словно уже раздумывал, следует конечность укоротить, или обойдется кровопусканием), но после выдал заветное «припарки и постельный режим» и с важным видом удалился, оставив этими самыми припарками озаботиться подмастерью.
Все это время Костас находился поблизости, внимательно следя за действиями лекаря, но как только услышал вердикт почтенного старца, расслабился и даже посмотрел на тихую Ванессу, что ждала в сторонке, как и подобает фрейлине, которую, придерживаясь нашего уговора, до этого показательно игнорировал. Ну, я так думаю, что из-за уговора…Надеюсь, что важным все же является уговор…
— Вам нужна помощь, Виктория? — как только меня обмотали воняющими травами и еще какой-то дрянью тряпками, спросил меня Костас, отчего и без того удрученная Ванесса и вовсе сжалась. Хотела ответить, но в тот момент, в моих покоях показались другие действующие лица и морды.
— Мне сообщили, что королева пострадала, — с отчетливой тревогой и даже испугом, ворвался в покои Себастьян — мой главный министр. У него между ног просочился кот, едва не заставив мужчину споткнуться на пороге, но министр вовремя поймал равновесие, и прошипел что-то тихо, явно нелицеприятное для всей домашней живности.
Кот тем временем по-хозяйски забрался в мою постель и улегся рядом с моей пострадавшей ногой. Если бы она так не болела, я бы с пребольшим удовольствием его скинула, но сейчас усиливать тупую боль не хотелось, потому лишь вздохнула и глубже откинулась в подушки.
— Со мной все хорошо, Себастьян, — заверила я, слабо улыбнувшись статному мужчине за пятьдесят, но уже совершенно седому. — Это всего лишь растяжение, — немного натянуто поведала я и покосилась на кота, который даже не смотрел на меня, чем раздражал даже больше. — Конная прогулка оказалась неудачной.
— Как так вышло? — не унимался министр, почти требовательно посмотрев на короля, который внимательно следил за нами. Искреннюю, почти отеческую тревогу Костас оценил, потому простил такой пренебрежительный тон и пояснил:
— Коня ее величества напугала собака. Возможно, сбежала или сорвалась с цепи, нужно будет выяснить. Королева упала, но, слава богам, сильно не пострадала.
— Опять упала с лошади?! Виктория, сколько раз можно тебя просить прекратить твои опасные поездки? Тебе мало тех падений, которые уже были??? — слишком возмущенно посмотрел на меня министр, отчего вздрогнул даже Костас. — Прошу прощения, ваше величество, за столь бурную реакцию, — покаялся Себастьян, глубоко вздохнув и возвращая себе самообладание. — Просто я искренне переживаю за Викторию. Вы же знаете, я воспитывал ее после того, как родители принцессы оставили нас…
— Не стоит оправданий, — благосклонно улыбнувшись, прервал Костас. — Я понимаю вашу заботу и тревогу за ту, кого вы воспитывали, как собственную дочь.
— Благодарю, ваше величество, — поклонился Себастьян. — Могу ли я просить оставить нас с ее величеством одних ненадолго?
— Конечно, если королева не против, — великодушно кивнул Костас и посмотрел на меня странным взглядом. И эта странность, почему-то, напугала. Возможно тем, что в ней мне почудилась надежда.
Ощущая странное волнение, я покраснела и отвернулась от правителя, тихо попросив:
— Благодарю за заботу, ваше величество. С вашего разрешения, я хотела бы отдохнуть в одиночестве, после того, как побеседую с лордом Улссоном. — После, стараясь не смотреть в сторону Костаса, взглянула на Милу и Ванессу. — Вы, девушки, тоже свободны. Я дам знать, если вы мне понадобитесь, — улыбнулась я мило, отметив, что Ванесса слегка расслабилась, бросив взгляд на короля, Мила нервно взглянула в сторону министра, на меня, и еле заметно нахмурила брови, но, естественно, не позволила себе и слова против.
Вскоре в комнате остались трое: я, министр и кот. Мы хранили молчание до того момента, пока не убедились, что и в покоях более никого нет. Вот тогда и произошла полная метаморфоза. Я напряглась, вперив в министра яростный взгляд, оттолкнула от своей ноги кота, заметив, как помрачнели недавно радушные черты лица, на которых так искренне переливались забота и тревога, за свою названную дочь.
— Это было так обязательно? — мрачно поинтересовалась я исключительно у Себастьяна. — Я могла действительно свернуть себе шею или сломать что-нибудь. Как бы вы в таком случае осуществляли свой план? — процедила я сквозь зубы, с ненавистью вглядываясь в надменные, безразличные черты величайшего актера, которого когда-либо видела современность.
Мужчина лишь брезгливо усмехнулся, но посчитал ответ мне выше своего достоинства. Вместо него во весь рост поднялся Демьян уже в человеческом обличье.
— Собака из тебя получилась просто неподражаемая, — не смогла я сдержаться, посмотрев в серо-зеленые глаза. — Быть может, быть псиной написано на твоем роду?
— У меня много талантов или лиц, — нисколько ни оскорбившись, ответил Ян, отчего я лишь с досадой прищурилась.
— Обменяетесь любезностями позже, — услышала я холодный и надменный голос, а Себастьян сел в кресло, с пренебрежением окинув взглядом мага, затем с раздражением и презрением — меня. — Ты что о себе возомнила? — уже другим тоном потребовал он ответа, отчего меня холодный пот прошиб, но я не доставила ему удовольствия и не показала то, как он действует на меня. То, насколько я его презираю, ненавижу, и какую брезгливость он вызывает во мне.
— Пять лет назад вы подробно, усилиями своего «цепного пса», объяснили, что я из себя представляю. С тех пор моя память меня не подводила, — ответила я, смотря ему прямо в его лживые синие глаза.
— Уверена? — не поверил Себастьян. — Как по мне, ты взяла себе слишком много свободы. Вначале отказала королю в постели, на что мне пришлось закрыть глаза в виде исключения и желания поэкспериментировать. Но теперь твоя попытка сбежать показалась просто смешной.
— Смешно тут, похоже, только мне, — с горечью покачала я головой и зло хохотнула. — Я прекрасно отдаю себе отчет, что мне бежать некуда! Хотела бы — попыталась уже давно.
— А ты и пыталась. Я даже помню, как ты плевалась кровью после трех попыток, валясь в моих ногах, — кивнул он, пока Демьян молча и неподвижно стоял в стороне, сложив руки на груди, с усталым и отрешенным выражением лица, словно его это все и не касается.
От воспоминаний почувствовала, как меня на короткий момент захлестывает страх и паника. Я эти моменты тоже помню. Не уверена, что вообще, когда-нибудь, забуду их. Как и то, что Себастьян побрезговал даже избивать меня лично, предпочтя поручать это другому, пока сам наблюдал за экзекуцией, с наслаждением вслушиваясь в мои крики и стоны боли. Поручал тому, кто был куда искуснее и умудрялся не сломать и ничего не повредить в моей внешности, при этом доставляя такую боль, от которой хотелось выть просто при воспоминании.
Демьян никогда не поднимал на меня руку. Никогда по собственной воле, лишь по приказу… Но если поднимал — я хотела умереть.