Секретарь лордов членов Адмиралтейского совета будет весьма обязан, если капитан Горацио Хорнблауэр посетит адмиралтейство в 11 часов до полудня сегодняшнего числа.
– Который час? – спросил Хорнблауэр.
– Девятый, сэр.
– Очень хорошо. – Хорнблауэр не удержался и задал еще вопрос: – Часто ли Адмиралтейство отправляет своих посыльных верхом?
– Только на расстояние больше мили. – В тоне сквозил легчайший намек на то, что думает посыльный об офицерах, снимающих жилье на южном берегу Темзы.
– Спасибо. Можете идти.
Ответа не требовалось. Когда секретарь Адмиралтейства пишет, что «будет весьма обязан», то может не сомневаться, что приглашенный явится. Хорнблауэр быстро побрился и оделся.
На другой берег он переправился в лодке, хотя это и обошлось на полтора пенса дороже. Сперва он убеждал себя, что должен найти почтовое отделение и отправить письмо Марии, затем с улыбкой признал, что просто хотел оказаться на воде после трех дней на суше.
– Кальдер-то ваш, говорят, упустил французов, – заметил лодочник, неторопливо работая веслами.
– Через день-два все будет известно точно, – мягко ответил Хорнблауэр.
– Он их догнал и упустил. Нельсон бы не упустил.
– Мы не можем знать, что сделал бы лорд Нельсон.
– Бони от нас в двух шагах, а Вилли Нов в море. Стыда у этого Кальдера нет! Вот пустили же адмирала Бинга в расход. Надо, чтобы и Кальдера.
Это были лишь первые отзвуки народного возмущения, докатившиеся до Хорнблауэра в тот день. В «Голове сарацина», куда он зашел позавтракать, хозяин засыпал его вопросами, а две служанки стояли и слушали, пока хозяйка не прогнала их заняться делом.
– Дайте мне газету, – сказал Хорнблауэр.
– Газету, сэр? Да, сэр, конечно.
На первой полосе красовался экстраординарный бюллетень: восемь строк выжимки из первой телеграфной депеши, едва ли заслуживающих столь громкого названия; полный отчет Кальдера, который везли курьеры, сменяясь через каждые десять миль, наверное, только-только прибыл в Адмиралтейство. Куда больше Хорнблауэра заинтересовал комментарий редакции; «Морнинг пост» явно держалась того же мнения, что лодочник и трактирщик. Кальдера отправили к Финистерре перехватить Вильнева, что тот и осуществил благодаря мудрости адмиралтейства. Однако Кальдер не выполнил свою задачу: не уничтожил Вильнева после того, как Адмиралтейство все рассчитало и подготовило.
Вильнев вернулся из Вест-Индии, ускользнув от посланного вдогонку Нельсона, и прорвал барьер, поставленный Англией у Финистерре. Теперь он в Ферроле, где может выгрузить больных, пополнить запас пресной воды и вновь выйти в Ла-Манш, чтобы оттуда угрожать британским берегам. События, поданные в таком свете, выглядели несомненным успехом Франции; Хорнблауэр не сомневался, что Бонапарт преподнесет их как крупную победу.
– И что вы думаете, сэр? – спросил трактирщик.
– Выгляньте на улицу и скажите мне, не идет ли там Бони, – ответил Хорнблауэр.
Показательно, что трактирщик и впрямь шагнул к двери, прежде чем осознал свою глупость.
– Изволите шутить, сэр.
Невежественные обыватели, судачащие о флотской стратегии и тактике, немного напоминали Хорнблауэру римлян у Гиббона, обсуждающих природу Троицы в эпоху упадка империи. Однако именно народное возмущение определило столь суровый приговор Бингу, и Кальдер вполне может разделить его участь.
– Пока худшее, что сделал Бони на сегодня, – оставил меня без завтрака, – сказал Хорнблауэр.
– Да, сэр. Конечно, сэр. Сию минуту, сэр.
Трактирщик убежал на кухню, а Хорнблауэр, вернувшись к первой полосе «Морнинг пост», увидел еще одну фамилию. Это была заметка о докторе Клавдиусе, и Хорнблауэр вспомнил, почему фамилия, прозвучавшая из уст Марсдена, показалась ему смутно знакомой. Об этом человеке упоминалось в старых газетах, которые он читал еще во время блокады Бреста. Клавдиус, священник и даже доктор богословия, оказался в центре крупнейшего финансового скандала. Он пробился в лондонский свет, надеясь сделаться епископом, и, хотя довольно быстро сумел добиться известности, главной цели так и не достиг. Отчаявшись сделать церковную карьеру, Клавдиус встал на путь преступления. Он создал мощную организацию по подделке векселей. Фальшивки были настолько безупречны, а в деньги он обращал их так хитро, что мошенничество долго сходило ему с рук.
Почти вся мировая английская коммерция осуществлялась главным образом с помощью переводных векселей. Клавдиус воспользовался тем, что между их выпиской и представлением в банк проходит долгое время. Сгубила его ошибка сообщника, но векселя из Бейрута или Мадраса, неотличимые по виду от подлинных (сами жертвы затруднялись их опротестовать) по-прежнему предъявлялись к оплате. Финансовый мир содрогнулся до основания, и высший свет, если верить заметке, тоже – ведь Клавдиус был принят в лучших домах. Теперь он дожидался суда в Ньюгейтской тюрьме. Чем такой человек мог заинтересовать Марсдена? Хорнблауэр с трудом убеждал себя, что не ослышался.
И тут он наткнулся на собственную фамилию. Колонка была озаглавлена: «Плимут», и вслед за сообщениями о прибытии и убытии кораблей там стояло: «Капитан Горацио Хорнблауэр, в недавнем прошлом командовавший шлюпом Его Величества „Отчаянный“, сошел сегодня утром на берег с баржи „Принцесса“ и немедля был отправлен почтовой коляской в Лондон».
Нелепо, но факт: от этих нескольких строк яичница со шпинатом и ветчиной, которую принес наконец трактирщик, стала еще вкуснее. К Уайтхоллу Хорнблауэр шагал в приподнятом настроении. Видимо, Марсден готов побеседовать с ним о присвоении чина и подыскать ему корабль – и чем скорее все произойдет, тем лучше. Теперь, когда Корнваллис спустил свой флаг, у Хорнблауэра не осталось высоких покровителей. А рекомендации Корнваллиса вполне могут положить под сукно, чтобы расчистить дорогу чьему-нибудь любимчику.
При ясном свете дня, выспавшись и на сытый желудок, немыслимо было допустить, что Марсден даст ход безумному плану касательно поддельных приказов. Хотя… Допустить вполне можно. План не такой уж безумный. Фальшивка должна быть изготовлена безупречно,