подбоченясь, и смотрела на него с улыбкой. Как же она была хороша! Не удивительно, что парень потерял голову. Титул, земля! От земли сейчас пользы мало. Пожалуй, еще меньше, чем от титула. Старые Форсайты всегда испытывали нечто вроде презрения к титулу как к чему-то оторванному от жизни, искусственному, не оправдывающему тех денег, за которые его продают, да к тому же обязывающему появляться при дворе. И отцу, и дядям – всем это презрение было присуще в большей или меньшей степени, как Сомс теперь припоминал. Правда, Суизин однажды, в пору расцвета своей светской жизни, побывал во дворце на дневном приеме, куда приглашались только мужчины, но, возвратившись оттуда, сказал: «Больше не пойду! Сплошная мелкая рыбешка!» В штанах до колен его огромная фигура должна была выглядеть, как все подозревали, довольно нелепо. Еще Сомс помнил, что матушка, привлекаемая модным блеском, хотела быть представленной при дворе, однако отец решительно пресек эту затею, проявив несвойственную ему твердость. К чему павлинье кривляние? Пустая трата времени и денег, а проку никакого!
Обладая тем инстинктом, который делал палату общин главной силой в государстве, и чувствуя, что их мир не хуже и даже чуточку лучше любого другого (ведь он их!), старые Форсайты были удивительно равнодушны ко всякой «белиберде», как выражался Николас, когда у него обострялась подагра. Ровесников Сомса, людей, более заботящихся о производимом впечатлении и более склонных к иронии, чем их родители, спасал от погони за титулами образ Суизина в коротких штанах. А Форсайты третьего и четвертого поколений, как казалось Сомсу, просто смеялись надо всем.
И все-таки в том, что молодой человек наследовал титул и земли, ничего дурного не было. Парень родителей не выбирал. Сомс тихо вошел как раз в тот момент, когда Монт промахнулся. Флер в свою очередь нагнулась над столом, и молодой человек устремил на нее восхищенный взгляд, почти что тронувший Сомса. Флер замерла, удерживая кий на «мостике» узкой руки, и тряхнула коротко остриженными темно-каштановыми волосами.
– Я никогда этого не сделаю.
– Волков бояться…
– Была не была! – Кий ударил по шару, шар покатился. – Ну вот!
– Не повезло! Ничего страшного!
Когда молодые люди его увидели, Сомс сказал:
– Я буду вести для вас счет.
Он сел, уставший, но подтянутый, на высокий табурет у счетной доски и стал украдкой следить за выражением двух молодых лиц. После игры Монт к нему подошел.
– Я начал, сэр, – взялся за работу. Странноватая это игра – быть деловым человеком, не так ли? Думаю, как юрист, вы неплохо изучили человеческую природу.
– Изучил.
– Знаете ли, что я заметил? Люди неправильно поступают, предлагая меньше, чем могут дать. Им следовало бы начинать торг с большего предложения, а потом сбавлять.
Сомс приподнял брови.
– А если предложение будет принято?
– Неважно, – сказал Монт. – Снижать цену все равно гораздо прибыльнее, чем повышать. К примеру, мы предлагаем автору хороший гонорар, и он, естественно, соглашается. Потом, когда доходит до дела, мы понимаем, что не сможем получить за книгу большую прибыль, о чем и говорим ему. Он верит нам, ведь мы были так щедры, и потому уступает, как ягненок, не держа на нас зла. А если сразу предложить плохие условия, он не согласится. Чтобы получить его книгу, нам придется набавить, да в придачу мы еще будем выглядеть в его глазах как чертовы скряги.
– Попробуйте покупать картины по этой системе, – сказал Сомс. – Принятое предложение – уже договор, вы разве не знаете?
Молодой Монт повернул голову и посмотрел на Флер, стоящую у окна.
– Нет, – сказал он, – к сожалению, не знаю. Зато знаю, что человека всегда нужно освобождать от договора, если он того хочет.
– Из соображений рекламы? – произнес Сомс сухо.
– Разумеется, но не только. Я говорю в принципе.
– На таких принципах и работает ваша фирма?
– Пока нет, – ответил Монт. – Но это придет.
– А ваши партнеры уйдут.
– Нет, сэр. Я делаю кое-какие наблюдения, и все они подтверждают мою теорию. В деловом мире знание человеческой природы постоянно недооценивается, и люди ужасно много проигрывают и в удовольствии, и в выгоде. Само собой, нужно быть искренним и открытым; но быть искренним и открытым проще, когда чувствуешь человеческую природу. Кто человечнее и щедрее, у того больше шансов на успех в делах.
Сомс встал.
– Вы в вашей фирме компаньон?
– Вступаю через полгода.
– Всем остальным акционерам лучше поскорее унести ноги.
Монт рассмеялся.
– Вот увидите, грядут большие перемены. Собственнический принцип закрывает ставни.
– Что? – произнес Сомс.
– Дом сдается внаем! До свидания, сэр. Мне пора.
Сомс заметил, как дочь подала молодому человеку руку и как поморщилась от пожатия, а тот, выходя, вздохнул. Потом она отошла от окна и провела пальцем по бортику бильярдного стола красного дерева. По ее виду Сомс понял: она хочет что-то спросить. Обведя последнюю лузу, Флер подняла глаза.
– Папа, ты что-нибудь сделал, чтобы Джон перестал мне писать?
Сомс покачал головой.
– Значит, ты не знаешь? Сегодня неделя, как умер его отец.
– Ох!
На ее встревоженном нахмуренном лице Сомс прочел мгновенно возникшее стремление предугадать последствия произошедшего.
– Бедный Джон! Папа, почему ты мне раньше не сказал?
– Не знал, надо ли, – ответил Сомс медленно. – Ты же все равно мне не доверяешь.
– Я бы доверяла, если бы ты помог мне, мой дорогой.
– Может, и помогу.
Флер всплеснула руками.
– Ах, милый папа! Когда чего-то очень сильно хочешь, забываешь о других людях. Не сердись на меня.
Сомс выставил вперед руку, как будто отводя ложное обвинение.
– Я тут рефлексировал… – С чего вдруг ему вздумалось употребить именно это слово? – А что? Молодой Монт опять тебе докучает?
Флер улыбнулась.
– Майкл? Да, он очень докучливый, но славный – ничего против него не имею.
– Я устал, – промолвил Сомс. – Пойду прилягу перед ужином.
Он лег на диван в своей галерее и закрыл глаза. Какая ответственность! Одному направлять девочку, чья мать… В самом деле, кто такая ее мать? Словом, ужасная ответственность! Помочь? Как? Он ведь не может изменить того факта, что приходится ей отцом. И что Ирэн… Что за чушь городил молодой Монт про собственнический инстинкт, закрытые ставни и дом, который сдается внаем? Глупость!
Жаркий воздух, напитанный ароматами таволги, реки и роз, одурманил все его чувства.
V
Идея фикс
Идея фикс – та форма беспорядка в человеческой голове, которая влечет за собой наиболее обременительные долги – никогда не развивается так быстро и бурно, как в тех случаях, когда принимает страстное любовное обличие. Навязчивая идея любви не обращает никакого внимания ни на изгороди, канавы и двери, ни на людей с другими навязчивыми идеями или без них, ни на детские коляски и их содержимое, сосущее свою навязчивую идею, ни даже на товарищей по несчастью. Глаза любовной идеи фикс смотрят внутрь, она устремлена к собственному свету, а до других звезд ей дела нет. Человеческое существо, одержимое желанием овладеть некоей «ею» или