— Всё в порядке. Я рад, что ты никуда не уехала.
И Аня разрешила себе улыбнуться.
— Я тебе в ТелеПат перешлю, распечатаешь и будешь любоваться, — угарала Маша, уходя на кухню.
— Идём, — потянула меня Аня за руку, скинув кроссовки. — Я купила морковку, картошку, лук, чеснок, мясо куриное, говяжье и свинку. Ещё купила специи, молоко, творог, кефир…
Она всё говорила и говорила. А я шёл и думал: как же хорошо, что Аня держит слово. Я развернул её, взял у неё пакет, поставил на пол, обнял и поцеловал, вдыхая аромат её волос.
— Только не убегай, — шепнул ей я.
— Это моя фраза, — улыбнулась она, и стала сама серьёзность: — Я никуда не убегу. Я никогда не нарушала слова и не отступала. Лютой меня прозвали не враги, а союзники, от которых, порой, ничего не оставалось.
— Про какой год мы говорим, чтоб я мог себе это вообразить?
— Воображай мечи, копья, лошадей и мамонтов.
— Мамонтов?!
— Вы там есть будете готовить? — раздалось с кухни. — Или вы там уже уединились и я останусь голодной?
— Обычно Маша готовит сама себе, а тут исключение, — пояснила Аня.
Я помог разложить продукты, найдя среди прочего замороженную сельдь. Пока я готовил, я параллельно умилялся тому, как Аня пытается начистить картоху для гарнира, не зная, как лучше держать нож: прямым хватом, обратным, резать от себя или на себя. Каждый раз, когда она втыкала остриё в картошку, чтобы выковырять глазки, её глаза холодно блестели, а сознание, судя по всему, проваливалось в воспоминания.
— Когда-то мы с Кассандрой должны были провернуть государственный переворот, — словно в состоянии гипноза, дочищая картофелину, стала рассказывать она. — К Кастру подобраться было очень сложно — старый маразматик закрылся в своей крепости и казнил всех, кто хоть отдалённо напоминал шпионов. Кассандре удалось выловить двоих охранников гарнизона и нужно было узнать у них про тайные тропы под замком. Под любым замком есть тайные тропы и ведут они на километры. Мы знали, что выход где-то есть, но просто так его не отыщешь. Так вот, сколько она не тормошила этих охранников, так ничего и не удалось выяснить — крепкие парни, других и не брали в тот гарнизон. В итоге я смогла расколоть одного, когда у второго медленно вырезала глаза туповатым ножом, пока тот смотрел на своего приятеля.
— Что?! — побледнела Маша.
Я посмотрел на загадочно улыбающуюся Аню с ножом в руке, пусть она им всего лишь чистила картошку.
— Будешь стирать ей память? — спросил я.
— Вообще-то это всё неважно, — выдала она снова свою старую песню. — Маша, ты моя подруга и я тобой дорожу, но если ты сдашь меня или, что хуже, Макса хоть кому-нибудь, я вырежу тебе глаза вот этим ножом, — улыбнулась она.
Я тоже побледнел.
Мы с Машей переглянулись и понимали, что она не шутит.
— Да я бы… Да я не…
— Она спрятала меня под кроватью сегодня, когда кто-то приходил, — заступился я за Машу.
— Я не про сейчас. Я на будущее. Вот пришёл бы к тебе Лёха, скрутил бы тебя и принялся резать по живому. Так, как он умеет выбивать долги, я видела однажды. Дилетант, но тебе хватит. Что бы ты сделала?
— Я бы тебя никогда…
— Не строй героя. Кто угодно сдаст кого угодно под пытками. Но наш разговор запомни, пожалуйста. Хорошо?
Она сглотнула. Я же стал успокаивать себя тем, что, возможно, этого никогда не понадобится. «У меня нету жажды убийств, но если надо, значит надо», — вспомнил я её слова.
— А ещё была история, — мы с Машей уже напряглись, — как Кассандра перебрала и принялась приставать к сэру Роджеру, моему рыцарю, который мне в верности поклялся и давал обет. А сэр Роджер был с не очень хорошим зрением. Он словно пёс был, ему только скажи: взять. Порвёт любого. Но так-то слеповат, конечно, был. А мы с Кассандрой тогда с одинаковыми причёсками ходили и на балу были в одинаковых нарядах, это наша фишка была. Ну вот сэр Роджер и подумал, что пришёл его звёздный час.
Аня рассмеялась. Мы с Машей лишь неловко хихикнули.
— И что было после с сэром Роджером?
— Что было? Ничего не было. Его честь была посрамлена, потому что его утащила в постель не та. Кассандра потом перед ним извинилась и ничего не было, — Аня посмотрела на меня, потом на Машу, улыбаясь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я улыбнулся. Маша морщила лоб:
— У вас в Арсе балы, рыцари и кодекс чести?
— Я не из Арса, Маша. В тот день, когда я брела по улице, это не девочка брела, которая уехала в соседнюю страну от своего отца-политика. Более того, это отец за мной приехал. Я тут жила уже двадцать лет, в смысле в Прахе, так же вы называете этот мир. Я устроила геноцид в Нимении, я свергла правительство в Соединённых Штатах Кухурта, я создала и затем распустила масонов. Но это всё неважно. Потом, я шла по улице, и увидела, как пятеро парней пытаются зарезать беззащитную девушку, которую…
— Аня… — проронила Маша, косясь на меня.
— Извини. Тогда я была близка к тому, чтобы закончить свой путь. И тогда я спасла тебя не потому, что так требовал кодекс, а потому, что мне тебя стало жаль, — Аня не отвлекалась от картофелины, методично срезая ножом пласт за пластом потемневшей части. — И стало жаль всех людей, которые попадают в подобное. Это дало мне маленькую цель.
— Почему маленькую? — удивилась Маша. — Это была цель, которой ты горела!
— Нет, я просто грелась об неё в безумной буре абсолютного холода. Это был малюсенький светлячок во мраке. Что мне стоит пройтись по резиденциям вашего правительства и поставить новое? Но я хотела помогать, хотела почувствовать себя… Частью чего-то нравственно чистого, хотя бы приблизительно. Но это всё не больше, чем Нимения, СШК или масоны. А теперь послушай меня внимательно, — она отложила нож и картофелину, посмотрела на Машу. — Я ушла из Нового Бурса.
— Как? — шок на лице Маши.
Хорошо, что Маша не вспомнила тогда, зачем шла.
— Ты слышала, что я тебе только что рассказывала? — вздохнула Аня. — Или ты как…
— Как Макс? — подначил её я и она покраснела. — Всё нормально, я знаю, что тормоз.
— Хорошо, — холодно заявила Маша. — Почему?
— Они заставили меня выбирать: Новый Бурс или Макс.
— И почему Макс? Ты посмотри на него: плешивая бородка, тощий, мямля, чуть не расплакался, когда я сказала, что ты ушла.
Её слова меня не задевали. Я хорошо себя знал, а на правду не обижаются. Она не видела того, что увидела во мне Аня.
— Он миленький, — улыбнулась Аня.
«Я ожидал, что она скажет что-нибудь другое», — вдруг словил я приступ стыда.
— Мне неприятно тебе сообщать, — холодно и по словам произнесла Маша, — но ты променяла идею на хуй.
— Идею чего? Посадить на трон нового тирана? Так, стой, ответь мне на вопрос: ты хочешь жить в мире, полностью построенном на справедливости и законе? В мире, где нет воров, грабителей, коррупции среди чиновников, какого-либо непотребства, наркотиков, выпивки, везде высокие нравственные стандарты. Хочешь?
— Это то, о чём мы с тобой мечтали, — напомнила Маша.
— Это то, о чём мечтала ты. Я могу осуществить твою мечту.
— Как? Как ты это сделаешь, если ты уже сбилась с этого пути? Он тебе своим членом подсечку поставил!
— А ничего, что я тут с вами? Хотя разговаривайте, это лучше, чем драться, — буркнул я, вываливая рыбу в панировке из старых сухарей. Будет хрустящей, просто прелесть.
— Никто мне ничем подсечек не ставил, — раскраснелась она. — Решайся.
— Я хочу. Да, это моя мечта. Я до сих пор не оправилась с того раза.
— Хорошо.
— И как ты её исполнишь? Сотрёшь всем память и сделаешь мир во всём мире?
— Не язви. Такой мир уже есть. Я отправлю тебя в Олдвинд.
— Звучит, словно Олдвинд — сказка, — заметил я. — Ну не в плане, что он нереален. Это как-то всё ванильно, похоже на рай.
— Потому что всё это неважно! — выкрикнула Аня, швыряя нож в стену. Тот крутанулся и воткнулся в бетонный блок на половину лезвия, вибрируя в стене. — Это место не рай и не ад, оно просто такое же, как и все остальные. Ты меняешь одну колоду карт на другую — правила игры остаются те же, — вздохнула она. — Отец убил бы меня за такие слова.