— Я одобряю, — сказал он слишком быстро, лопая жвачку. — Что-нибудь еще?
— Да, — я практически закричала. — Ты. Поцеловал. Меня.
— Ах. Значит, ты ненавидишь меня, потому что я украл твой первый поцелуй?
Он так думал? Это маленькое дерьмо.
У меня вырвался вздох, и я провела рукой по лицу, пытаясь прогнать холод.
— Это был не первый мой поцелуй, Мэддокс. И я презираю тебя за то, что ты сделал это без моего разрешения. Это… было неприемлемо.
Он потер щеку большим пальцем и покачал головой, все еще улыбаясь.
— Проклятье. У тебя много правил.
Мои губы скривились.
— И я полагаю, ты из тех, кто ненавидит правила?
Мэддокс одарил меня злой улыбкой.
— Я нарушаю их, Лила. Я люблю нарушать правила.
— Это заставляет тебя чувствовать себя более мужественным? — издевалась я.
— Нет. Это заставляет меня чувствовать себя живым. — Его признание заставило меня замереть, и я уставилась на него, следя за выражением его лица в поисках лжи, но все, что я увидела, была искренность.
На мгновение перед моим мысленным взором пронеслось болезненное лицо Мэддокса: снаружи, на морозе, он сидит на скамейке и выглядит таким потерянным. Раньше я не хотела этого признавать, но в Мэддоксе было что-то, что меня действительно заинтриговало.
Я не могла забыть это выражение его лица, оно запечатлелось в моих воспоминаниях. Мэддокс Коултер был не просто звездным квотербеком Беркшира. Он был сложной загадкой, и мне хотелось разорвать его на части, слой за слоем, чтобы изучить его, проникнуть в его душу и узнать все его секреты.
Порыв ветра пронесся мимо нас, и я быстро пригладила волосы. На этот раз я не смогла сдержать невольную дрожь, которая пронзила меня. Мэддокс заметил это и нахмурился, сдвинув брови.
— Почему на тебе нет подходящей куртки?
Я обняла себя, потирая руки вверх и вниз по рукам.
— Я не думала, что будет так холодно. Я думала, свитера будет достаточно.
Прежде чем я успела закончить фразу и понять, что происходит, он скинул куртку и притянул ее ко мне.
Я подозрительно посмотрела на куртку.
— Что ты делаешь?
Мэддокс обвел пальцем мое запястье и притянул ближе. Он накинул куртку мне на плечи и пристально посмотрел на меня, его лицо было суровым, пока я не поддалась и просунула руки в рукава.
— Согреваю тебя. Я мужчина, Лила. Я знаю, что я тебе не нравлюсь и ты считаешь меня абсолютным засранцем.
Его губы дернулись, когда я усмехнулась.
— Ладно, иногда я бываю засранцем.
Я посмотрела на него.
— Ты серьезно?
— Хорошо, всегда. Но я все еще знаю, как правильно обращаться с дамой.
Правильно обращаться с дамой? Ну и шутка.
Но все же… на душе стало тепло. Его запах все еще был тяжелым на куртке, и я закусила губу, когда заметила, насколько хорош был его запах.
Мэддокс застегнул для меня куртку и подтянул воротник выше и ближе, так что моя шея была прикрыта.
— Вот. Достаточно уютно?
Мои губы приоткрылись, но я не знала, что ответить, поэтому лишь слегка кивнула ему.
Он отстранился и посмотрел на меня с ног до головы, на его лице появилось хмурое выражение.
— Иисус Христос. Ты такая крошечная.
Я закатила глаза.
— Спасибо.
Я ожидала, что из его уст сорвется еще одна шутка. Вместо этого он выглядел напряженным, а его брови были нахмурены.
— Ты уверена, что тебе безопасно находиться здесь так поздно?
Пыхтя в ответ, я снова закатила глаза. Как будто он заботился.
— Мне не нужен рыцарь в сияющих доспехах. Я могу позаботиться о себе.
Его голубые глаза были такими яркими и живыми в лунном свете. Было заманчиво заблудиться в них. Но когда он открыл рот, то подавил все свое влияние на меня.
— Я не собираюсь быть твоим рыцарем, потому что знаю, что ты не девица в беде. Ты больше похожа на дракона из сказки.
Мои губы скривились, и, вопреки здравому смыслу, я поймала себя на том, что ухмыляюсь.
— Если бы я могла поджарить тебя прямо сейчас, я бы это сделала.
Легко было потеряться в легкомысленном выражении его лица. О чем мы раньше спорили? Черт, я отвлеклась.
Его коварная ухмылка вернулась, но было в этом что-то… приятное. Он издевался надо мной, как и раньше, будучи хулиганом, но это была война без яда.
— Держу пари, я был бы вкусен как омлет.
— У тебя всегда на все есть ответ? — спросила я, не ожидая конкретного ответа, так как я уже знала ответ.
Теперь он ухмылялся, как дьявол. Как будто он выиграл этот раунд.
— Ты родилась такой дерзкой или я вывел из тебя дерзость?
Я моргнула, мой мозг заикался от его вопроса.
Я была дерзкой, да. Я никогда не отступала без боя, да. Но это вновь обретенное нахальство…
Сглотнув тяжелый шар в горле, я отвела взгляд от него. Мэддокс, как правило, заставлял меня чувствовать себя на грани, как будто я собиралась спрыгнуть со скалы. Он раздражал меня, не переставая. Но как бы плохо это ни звучало, когда я призналась, я уже привыкла к тому, что он придурок. Непрекращающаяся битва между нами утомляла, но я с нетерпением ждала этого. Наши розыгрыши и словесные перепалки стали чем-то, к чему я уже привыкла.
Осознание заставило меня сделать шаг назад.
Я всегда была конкурентоспособна, но никогда не находила подходящего соперника.
До Мэддокса.
Его взгляд переместился на меня, и улыбка сползла с его лица.
— Твой автобус уже здесь, — сказал он, прерывая мои спутанные мысли.
Автобус остановился перед нами, и я пошла вперед, оставив его позади. Мои руки дрожали, когда я пыталась снять куртку. Он держал мои руки на месте, над пуговицами.
— Оставь себе. Потом вернешь, — сказал он, его голос был хриплым и густым.
— Спокойной ночи, — выдохнула я, заходя в автобус.
— О, Лила?
Я посмотрела на него через плечо. Его руки были засунуты в карманы брюк, несколько упрямых прядей волос упали ему на глаза.
— Ты не ненавидишь меня, — твердо заявил он, прежде чем улыбнуться. — Сладких снов, Лила. Возможно, я навещу тебя там.
Мои губы дернулись, и я отвернулась, прежде чем он успел это заметить. Если вы погуглите имя Мэддокса, его определением будет «Кокетка». Может быть, это должно быть его второе имя. Мэддокс «Кокетка» Коултер.
Я провела картой и села в конце автобуса. Когда он проезжал мимо того места, где мы только что были, я увидела Мэддокса, который все еще стоял там и смотрел на автобус, когда я оставил его позади.
Он был прав.
Мы воевали, как два очень жестоких противника.
Но…
Я не ненавидела его.
Меня осенило, что я не ненавижу Мэддокса так сильно, как думала. Просто все оказалось немного сложнее, потому что было бы проще, если бы я ненавидела его.
ГЛАВА 14
Мэддокс
Ненависть — сильное слово.
Это горький, но сладкий гребаный яд. Это как кокаин, и как только ты попробовал его, это чертовски затягивает. Это становится чем-то большим. Он проникает в твою систему, бежит по твоим венам, пока ты не видишь ничего, кроме красной ярости.
Ненависть поддерживала меня.
Ярость поддерживала во мне жизнь. Она стала кислородом, которым я дышал.
Видите ли, я не ненавидел своих родителей.
Я не выносил их.
Я не злился на них. Нет, это было нечто большее. Ненависть разрасталась с годами. Я ухаживал за ней, поливал ее и наблюдал, как она вырастает в нечто мерзкое и уродливое.
Много лет назад я узнал, что ненавидеть легко, но чертовски трудно любить.
Но как бы глубока ни была моя ненависть к ним, я все равно смотрел им в глаза и надеялся увидеть что-то большее. Любовь к ребенку, которого они принесли в этот долбанный мир и забыли о нем позаботиться. Обо мне.
Мы с мамой стояли друг напротив друга в коридоре нашего дома. На ее плечах была накинута кашемировая шаль, а лунный свет лился из окна, отбрасывая сияние на ее лицо. Я был точной копией своего отца, но у меня были глаза моей матери. Я ждал, что она признает меня, я ждал, что она улыбнется и скажет несколько слов. Я ждал, не спросит ли она меня, ел ли я сегодня или поинтересуется, как дела в школе. Что-то простое, что-то маленькое… но что-то кроме тишины.