— Нет…
— Странно, свободных в нашем лагере женщин я знаю в лицо, кто на довольствии стоит… кто так… Тебя — нет… Подойди-ка к свету… — больно взял за локоть сухими въедливыми пальцами, впился — не оторвать, а так бы Ацилия сорвалась с места. Что за занудливый тип, какое тебе дело?
— Что там, Домн? — от костра поднялся ещё один легионер, сверкнула в блеске огня кожаная кираса. Ацилия мельком глянула в его лицо, этот моложе первого, и значительно.
— Девчонка, говорит, с нашего лагеря… Я не помню её, сказала, что не рабыня… — повернул Ацилию к костру лицом, — Вот, сам посмотри… Беглая, наверное…
— Нет! — отрезала Ацилия.
— Вообще-то, не похоже, — отозвался молодой, — Посмотри на неё, какая с неё рабыня? Посмотри на тунику, да и по лицу видно…
Ацилия вздёрнула подбородок, но старый легионер так и не разжал пальцев.
— Из Нуманции? — он встряхнул её, Ацилия прикрыла глаза, переживая боль в руке, — Из Нуманции продали всех, кого не убили, ты не можешь быть свободной. Где-то врёшь ты, красавица…
— Ничего я не вру! — перебила Ацилия, — Зачем мне это? Отпустите…
— Не похожа ты на крестьянку из деревень Нуманции, чтобы быть свободной, а горожан свободных быть не может, Сципион приказал казнить и продать всех… Что-то я не пойму, кто из нас прав!
— Да отпусти ты её, Домн, на кой она тебе сдалась? — отозвался молодой, — Пусть идёт, куда хочет.
— Ну уж нет. Я пойду центуриону скажу, вдруг она лазутчица…
— Да вы что? — воскликнула Ацилия, чувствуя, как тревога заполняет душу.
— А вдруг беглая, — вознаграждение дадут.
— А если нет, только центуриона зря разбудишь, потом крику будет, все спят же…
— Эй, молодёжь! Иди буди, а я её подержу.
— Да он же меня потом сожрёт!
— Иди-иди… Это приказ!
Ацилия только с мольбой уставилась ему в глаза — этот легионер был её единственной надеждой. Но он привык выполнять приказы старших, ушёл. А
этот Домн сжал второй рукой её правый локоть, впился костлявыми пальцами, как клещами. Ацилия только поморщилась.
— Сейчас он придёт и скажет, что с тобой делать… Разберёмся.
Она промолчала, нахмурилась, отворачивая лицо.
Послышались голоса:
— …Он приказал, а я что? Я ему говорил, а он…
— Ну смотрите у меня, если зря разбудили, до утра будете дежурить и только
попробуйте заснуть… Я вам покажу…
Ацилия дёрнулась, голос центуриона показался ей знакомым, а когда он вышел в свет костра, она обомлела и дёрнулась в сторону, опуская голову вниз, губы шепнули бессильно в немом отчаянии:
— О, боги…
Это был центурион Лелий. Рыжий Лелий. Будь он проклят!
Он сразу же узнал Ацилию, вскинув рыжие брови, воскликнул:
— Ба! Кого я вижу!
— Вы её знаете? — воскликнул вслед за ним молодой легионер, подходя ближе, — Она сказала, что не рабыня…
— Не рабыня? — Лелий захохотал победно, сверкнув в полумраке синими глазами, отблески костра медно светились в его рыжих густых волосах. У Ацилии от этого смеха поползли мурашки между лопаток, она старалась не глядеть на него, отвернула лицо на бок и вниз. Лелий подошёл ещё ближе, с восхищением всматриваясь в её лицо, — Как же ж, не рабыня она… С утра ещё была рабыней… Рабыня декануса Марция… — подошёл вплотную, глядя сверху, сильными пальцами поймал за подбородок и потянул голову рабыни на себя, встретил взгляд тёмных испуганных глаз. Ацилия дёрнулась в бок изо всех сил, легионер, что держал её, выпустил правую руку, Ацилия вскинула её, ударяя центуриона по предплечью, чтобы освободить лицо от его пальцев. Ей это удалось, Лелий аж отшатнулся от её руки, ведь она попыталась ударить его по щеке ногтями. Он вовремя перехватил её за запястье, сжал руку до хруста в костях, притягивая к себе лицом к лицу, зашептал в глаза:
— Она рабыня… Беглая рабыня… Вот мы и встретились, я же обещал тебе, помнишь?
— Вы… Вы не можете…
— Х-х-х, — он усмехнулся в ответ, — Я всё могу, вот увидишь… — Он вывернул её руку, держа за запястье, за спину, при этом притиснувшись к рабыне широкой грудью в кирасе, — Держи её, Домн, держи крепче… Она строптивая. Но так даже лучше, правда? — он смотрел ей в глаза, — Интереснее… Ты согласна?
Легионер за спиной перехватил её руку, снова сжал в тиски, больно вывернув локоть, Ацилия прямо услышала, как хрустнули суставы и связки в хрупких руках, от боли в глазах потемнело, она даже не слышала его голоса, а он шептал ей в лицо, прожигал глаза хищным синим взглядом:
— …конечно, ты помнишь, ведь так? У меня до сих пор остался шрам на щеке… — он коснулся пальцем этого места, — А я тебе обещал… Ты мне не верила, а зря… Я же сказал, что ещё расквитаюсь с тобой, рано или поздно…
Достану тебя. И у меня получилось… Ты согласна?
Ацилия с силой мотнула головой, отстраняясь от его лица ненавистного, заговорила громко:
— Вы сами виноваты, я только защищалась!.. Вы бы на моём месте поступили точно так же…
— Ух ты, какие разговоры! — засмеялся Лелий в ответ.
— Отпустите меня… Прошу вас! Я могу заплатить… — это была её последняя
попытка.
— Ты уже и деньги украла? — ухмылка. Лелий положил ладонь ей на горло, упивался, чувствуя отрывистое, испуганное дыхание под пальцами.
— Нет! — она дёрнулась, пытаясь сбросить с себя его руку, но пальцы вдавились в кожу, — Это не деньги…
— А что?.. — он улыбался, глядя в её лицо.
— Украшения… Драгоценности… Они мои… Честно — мои…
— Да? — Лелий приблизил к ней лицо, прижимаясь небритой щекой к её щеке, заговорил негромко, — У тебя есть и другие драгоценности, ты знаешь об этом? — его рука, вторая, правая, скользнула вниз по груди, животу и ниже, между ног. Ацилия дёрнулась с такой силой, с таким отчаянным сопротивле-
нием, что Домн, державший её, отступил назад на пару шагов, но удержал, так заломив руки, что у Ацилии перед глазами поплыли яркие круги. Она хрипло задышала от боли, размыкая сухие губы, а, когда претерпела её, уставилась Лелию в лицо с такой нескрываемой ненавистью, что светились глаза.
— Домн! — закричал Лелий, — Ну я же сказал тебе, держи её крепче…
— Я держу… Но она такая сильная. Поразительно…
Лелий снова подошёл ближе.
— Я буду кричать…
— А я выбью тебе зубы и ты забудешь, как это делается… — ухмыльнулся, открывая свои, — крупные и белые, Ацилия невольно глянула на них и снова перевела взгляд на его синие глаза.
— Вы не имеете права, у меня есть хозяин… Вы не можете… Вы не посмеете…
— Давай поспорим? — улыбался, и от этой улыбки Ацилию аж затрясло.
— Сволочь! Подлая мелкая скотина… на равных вы не можете, только при ваших прихлебателях…