― Ляг в постель, ― скомандовал Мастерс, и я на дрожащих ногах, ковыляя, дошла до кровати и, как могла, быстро юркнула под одеяло.
Колин открыл дверь и забрал пакет. Вернулся в комнату и положил сверток на комод. Он не смотрел на меня, как будто избегал моего взгляда. Я почувствовала смущение и обиду. Мне стало стыдно, правда, нужно признать, что совсем немного, не настолько, насколько должно было быть.
― Я ухожу на встречу, вернусь через пару часов. Тебе нужно поспать, ― он подошел к кровати и положил на тумбочку блистер с обезболивающим, потом достал из мини-холодильника бутылку воды, и она сразу присоединилась к таблеткам. ― Увидимся позже.
Колин развернулся, чтобы уйти, постоял пару секунд, потом снова повернулся ко мне, и у меня дыхание застряло где-то в горле. Из его взгляда не ушло желание, оно все так же ярко полыхало там, обещая продолжение. Надежда и томление внизу живота сожгли весь стыд, оставив только горстку пепла. Колин наклонился и нежно коснулся губами моего лба.
― Спи, Лана, ― прошептал он мне в кожу, а потом развернулся и вышел.
Как я могла уснуть? Все мое тело вибрировало от желания, требовало близости, тянулось к Колину даже на расстоянии. Я села на кровати, выпила таблетку и сжала ладонями бутылку, рассматривая номер. Ничего особенного, стандартная комната в отеле. Бежевые тона, четкие линии, красивые картины на стенах. Но я знала, что за этот номер было заплачено немало. Мне вспомнилось, как я впервые приехала в Штаты. Из-за непогоды самолет экстренно посадили в аэропорту Потрленда, и мне пришлось провести ночь в отеле неподалеку. Там был очень похожий номер, только стоил в несколько раз дешевле. Тогда я позвонила Ксюше, чтобы рассказать об этой ситуации, и она рассмеялась, сказав, что я не могла приехать, как все нормальные люди, без приключений. Только со мной могла случиться нелетная погода в середине июля. Что ж, такова была моя удача, она постоянно проверяла мои нервы на прочность.
В некоторой степени, за двадцать два года я уже привыкла к тому, что мне ничто не дается легко. Идя на экзамен, я знаю, что мне попадется самый сложный билет. Собираясь в путешествие, я всегда готова к неожиданным поворотам на пути. Вступая в отношения, я уверена в том, что просто не будет. Вся моя жизнь ― сплошные квесты, и сейчас было самое время пройти самые сложные из них. Я боролась за детей, состояла в фиктивном браке с человеком, который уже был помолвлен. Мне отказали в гражданстве, поскольку я слишком мало прожила в Штатах, и даже деньги Колина не помогли исправить ситуацию. Я знала, что если собиралась остаться жить в США, то к гражданству буду идти долгой изматывающей дорогой. Но в тот момент меня волновали только два события моей жизни: опекунство и мой брак. И я, черт возьми, понимала, что и за одно, и за второе мне предстояло бороться не на жизнь, а на смерть.
Я смутно понимала, что буду делать с Колином. С одной стороны, остатки совести подсказывали, что следует отпустить его сразу, как получу опекунство над детьми. Но как там говорят? «Когда хочется ― это хуже, чем болит». Собиралась ли я поддаться этому соблазну? Готова ли заключить сделку со своей совестью или заглушить ее навеки, потому что мама меня не так воспитывала? Могла ли я стать разлучницей? Ради того, чтобы погасить жар в теле от мыслей о Колине, я снова подумала о том, что бы чувствовала мама, если бы папа встретил вот такую Лану. Эгоистка во мне отгоняла эти мысли прочь, все сильнее притупляя представление о чувствах родителей, потому что я уже влюбилась в своего мужа и хотела банального счастья. И да, пускай даже ценой несчастья другого человека.
Я попыталась уснуть, покрутилась на кровати, перемалывая все эти мысли, пока внезапно огромной красной неоновой надписью в голове не всплыли все обстоятельства отношений Колина с Карен. Она ему изменяла! Она ведь спала со своим недо-кузеном Хантером! Как я могла забыть об этом? Сердце снова заколотилось с неистовой силой, качая вместо крови густую надежду, наполняя ею тело и душу. Как же мало нужно для того, чтобы уговорить себя совершить пусть и постыдный, но такой желаемый поступок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я все-таки уснула и проспала достаточно долго, а проснувшись в темной комнате, набрала номер Норы:
― Добрый вечер, ― поздоровалась я.
― Добрый, Ланочка, ― радостно ответила она.
― Как дети, Нора?
― О, это самые лучшие малыши! Мы испекли вместе печенье, посмотрели мультфильмы.
― Но сейчас еще рано…
― Да, я забрала их немного раньше обычного. Ну чем еще мне было заниматься? Я выполнила свою работу и… Ох, в общем, мне не терпелось повозиться с ними.
― Нора, вы лучшая.
Она заливисто рассмеялась и фыркнула.
― Скажешь тоже. Колин звонил мне пару часов назад. Милая, мне так жаль, что ты повредила ногу. Как ты себя чувствуешь?
― Уже лучше, спасибо. Он сказал вам, что мы остаемся в Сан-Франциско до завтра?
― Да-да, не волнуйся. Я уложу детей и сама останусь на ночь. Лягу в комнате Ноа на диване. Не переживай, я не брошу их одних.
― Спасибо.
― Ну, а вы как там? ― Она выдержала многозначительную паузу. ― Как с Колином? В смысле, как Колин?
Я улыбнулась. Шпионка из Норы так себе.
― Он в порядке.
Она молчала, видимо, ожидая еще какой-нибудь информации, но я тоже не нарушила тишину. В конце концов, экономка сдалась.
― Ладно, ― выдохнула она, ― пойду. Мы с Ноа собрались строить башню, а потом мне нужно их накормить. Ты читаешь им перед сном?
― Да. Мы сначала читаем в комнате Вики, а потом оставляем ее спать, и я еще немного дочитываю у Ноа, пока он не уснет. Но он, как правило, начинает дремать уже в ее комнате.
― Славно, так давно сказок не читала. Тогда хорошего вечера вам с Колином. И до завтра, девочка.
― До завтра. Поцелуйте от меня детей.
― Непременно.
Положив трубку, я села на кровати и посмотрела на часы. Было уже почти семь часов вечера. Видимо, встреча Колина задержалась на несколько часов. Я встала и поковыляла в душ, зацепив по дороге пакет с домашним костюмом. Медленно разделась в ванной, с трудом стянув чулки. Поднимать ногу все же было больно. А еще она опухла и слегка пульсировала. Наверное, без обезболивающего совсем было бы все плачевно.
Я встала под горячие струи и медленно вымыла голову. Мне стало так хорошо и уютно, как будто вода смывала не только морок сна, но и очищала мои мысли, поднимая настроение. Я как раз намыливала тело, когда позади меня отодвинулась стеклянная дверца, и я в ужасе вскинула голову. В душевую кабину вошел Колин. Обнаженный. И в его взгляде больше не было ни сомнений, ни задумчивости, только стальная решимость. Мочалка из моей руки выпала на мокрый пол, и уже в следующую секунду я была подхвачена крепкими мужскими руками, поднята в воздух и прижата спиной к прохладному кафелю. Колин обрушился на меня с неистовым поцелуем, который подчинял мою волю и заставлял растечься лужицей у его ног. Совесть спала вместе со стыдом, увеличивая мои шансы переспать с Колином, и, судя по тому, как он прижимался ко мне, как напирал, эти шансы достигли отметки в сто процентов. Последней мыслью перед тем, как окончательно потеряться в своем муже, было то, что я хотела, чтобы все это не заканчивалось, а время остановило свой бег. Потому что мне было слишком хорошо в его объятиях и под его ласками.
Глава 24
Итак, что я знала о неловкости? Например, то, что это практически синоним слов «смущение» и «стеснение». Даже где-то «стыд» затерялся в этом ряду. Именно неловкость я испытывала, промакивая влагу пушистым отельным полотенцем под прожигающим взглядом Колина, который был занят тем же самым. Я жадно рассматривала его безупречное тело, которое еще несколько минут назад доставляло мне наслаждение. Для меня время, проведенное в душе, стало неким откровением. Впервые за всю мою жизнь мне было так хорошо с мужчиной. Он как будто знал, где нужно погладить, а где надавить. И теперь, боюсь, я смотрела на него влюбленными глазами, краснея каждый раз, когда он поднимал на меня взгляд.