зале собрался, казалось, весь учёный свет. Аудитория была битком набита кандидатами наук, профессорами, видными светилами физики, химии, биологии и медицины. Присутствовали специально приглашённые теологи, религиоведы, священнослужители и философы. Все, затаив дыхание, смотрели на интерактивную доску, на которой отображались расходящиеся концентрические круги всевозможных формул и диаграмм. Случайно затесавшийся в толпу студент-математик первого курса одного уральского университета умилялся всем этим непонятным значкам. А мистерия меж тем всё развивалась.
Джеб носился по всему залу, как одержимый. Он возбуждённо жестикулировал, рассказывал об истории своего открытия, тыкал указкой и пальцами в доску, мычал и разглагольствовал на вечные темы, что-то доказывал и опровергал, дискутировал сам с собой и отвечал на вопросы учёных коллег, отмахивался от назойливого математика, кланялся профессорам, ругал непонятливого ассистента, требовал больше света и звука, сам порывался чинить освещение в импровизированной лаборатории — в общем, умудрялся быть во всех местах сразу одновременно, делая всё возможное, невозможное и совершенно ненужное, разве что на голове не стоял. Один раз он даже споткнулся на ровном месте и упал прямо в объятия неугомонного математика с сияющими зелёными глазами. Тот вежливо поставил его на ноги и попросил немедленно продолжать. Джебедия пару раз моргнул глазами, но продолжил свою суету, по-русски поблагодарив странного юношу в грязном свитере.
Наконец, с теорией было покончено. Смит перешёл к практике, сразу ощутив себя рыбой в воде. Подсоединив систему сложных проводов, маркеров, манипуляторов, светодиодов и магнитных датчиков к телу первого испытуемого, он включил свой невероятный агрегат параболической формы, занимавший полкомнаты. Сложный аппарат крякнул, чихнул, и сказал томным женским голосом:
— Приступаю к трансляции сверхтонкого поля.
Сразу же на экране монитора, встроенного в этого монстра, появилось трёхмерное изображение подопытного мужчины. Его тело словно бы светилось изнутри. Все ахнули.
— Дамы и господа, а также философы и математики! Имею честь представить вам сверхтонкое трансцендентальное биопсихоэлектромагнитное сверхэнергетическое нематериальное первоскалярное поле, или так называемую душу. Как вы можете наблюдать, она в точности повторяет контуры человеческого тела, слегка выходя за его пределы. Видите эти протуберанцы, разноцветные вспышки, вихри и всплески? Это чувства, мысли, эмоции и ощущения, генерируемые душой этого человека.
Коллеги! Я признаю, что был не прав. Права именно Библия: душа! Наука, в связи с моим крупномасштабным открытием, будет вынуждена примириться с фактом существования души — того, что далеко выходит за её рамки, относясь к области парапсихологии, религии, мистики и философии. Кто знает, быть может, через несколько лет мне или кому-либо ещё удастся доказать существование Бога. Это будет истинный прорыв в науке!
Зал аплодировал стоя.
ххх
Прошло несколько месяцев. Суматоха вокруг невероятного открытия немного улеглась. Но многие учёные сразу же переквалифицировались в психоведов. Психологи и философы стали авторитетными экспертами-новаторами во всех этих сверхтонких вопросах. Многие из них начали в спешном порядке изучать естественные науки. Наука и философия интегрировались в единое целое.
Многие учёные всерьёз занялись исследованиями этой невероятной области, открывающей обширные горизонты для измышлений и изысканий. Одним из таких учёных стал Алекс Зам, уже немолодой профессор, занимающийся механикой.
Алекс мастерил сложный биомеханический агрегат. Проще говоря, он создавал киборга на основе тела клона умершего друга. Всё шло удачно.
Зам ставил эксперименты на человеческих душах с помощью запатентованного джебометра. Он экспериментировал на людях всех возрастов — от маленькой девочки до старика-маразматика. Подключая их к своему киборгу, он одушевлял биомеханическую куклу.
Порой он сидел на диване за хорошими книгами. Он читал кибернетику, «Критику чистого разума» Иммануила Канта, квантовую физику. Порой размышлял, строил проекты машины, способной обойти тест Тьюринга.
Прошло полгода. Исследования продолжались, но пациенты вдруг стали жаловаться на непонятные симптомы.
— Мне больше не хочется смеяться или плакать. Мне вообще ничего не хочется. Я даже разлюбила своего плюшевого медвежонка, — говорила маленькая девочка Джейн.
— Мне больше не снятся сны. Вообще никакие, — говорил мальчик-подросток Филипп.
— Я совсем не чувствую боли. Как такое может быть? — изумлялся старик-маразматик Вильям.
— Я не могу думать. Даже о самых простых вещах. Что со мной происходит, доктор? — беспокоилась Анита, молодая женщина.
Доктор только качал головой. Он ничего не понимал — работая в области божественного, ты как-то забываешь, что сам являешься человеком.
ххх
Но самое страшное началось через три дня после появления тревожных симптомов непонятного происхождения. Испытуемые умирали один за другим — от самого старшего к самому младшему. В конце концов в живых не осталось никого. Зато киборг стал очень энергичен, проявляя всё возрастающую любознательность и человечность.
Алекс опустился. Он заперся в своей лаборатории, не ел неделями, не брился и никуда не выходил. Примерно через два месяца к нему пришли профессор Джебедия Смит и его жена Мария Хэммиш. Они долго стучали в закрытую дверь, но ничего не услышали. Кроме сдавленных стонов и металлических звуков. Наконец раздалось странное гудение, вой, взрыв. И из-за двери распространился ослепительный свет и нестерпимый жар.
Дверь широко распахнулась, и оттуда вышел, хватаясь за косяк и пошатываясь, профессор Алекс. Глаза его были безумны, зрачки нестерпимо расширились, волосы стояли дыбом, по телу пробегали электрические разряды, халат, прежде белоснежный, стал и закопчённым, с подпалинами и прожжёнными сквозными дырами. Нижняя губа профессора тряслась, зуб на зуб не попадал. Из уголка рта свисала клейкая нить слюны.
Нежданным гостям предстала весьма странная картина. Сквозь открытые двери было видно, что происходило в лаборатории. Бывший клон, а теперь какой-то сверхчеловек, стоял посреди комнаты, и что-то создавал… Разрасталась чёрная дыра, и во все стороны лились лучи слепящего света и жара. Повсюду слышались взрывы…
Внезапно Алекс Зам, безумный профессор, упал на пол и забился в конвульсиях. Сквозь адскую боль и накатывающее забвение он прохрипел:
— По своему образу и подобию я создал… бога.
Аэсолли, солнце тёмного мира
Prologue
— Не уходи, пожалуйста, не уходи!
Юная девушка, чьи каштановые волосы едва доставали до плеч, протянула ко мне руку. Её пальцы пытались схватить что-то эфемерное, ускользающее, как воздух. Серебристые струйки слёз текли из глаз, разлетаясь на ветру и разбиваясь оземь. Прозрачно-карие огромные очи. Глаза моей потерянной возлюбленной.
— Не плачь. Ты останешься с Альбертом. Я знаю, вы любите друг друга. Мой же удел — помощь людям.
Её рыдания превратились в приглушённые стоны.
— Быть может, кто-то другой…
Я покачал головой.
— Моя кровь обладает наибольшей силой. Лишь я один смогу спасти человечество от таких, как мы. Пойми меня. И отпусти.
Мир заволокло серебристо-белым туманом. Перед глазами всё поплыло, и я растворился в небытии.
Последнее, что я услышал, был исполненный безграничного ужаса