Исходя из этого, очевидно, и судья может принимать решения вопреки установленным фактам. Таким образом, как обоснованно считает В. И. Зажицкий, принцип состязательности поставлен выше цели достижения истины, в то время как отношение к истине должно определять все институты действующего УПК РФ173.
Такой подход в корне противоречит устоявшимся традициям отечественного судопроизводства. Так, ст. 613 УУС Российской империи предписывала судье, председательствующему при разбирательстве уголовного дела, чтобы он направлял его ход «к тому порядку, который способствует раскрытию истины». Никто из известных отечественных процессуалистов не отрицал значения истины и необходимости ее установления в уголовном судопроизводстве174.
А. Ф. Кони, например, весьма настойчиво призывал к поиску истины в уголовном судопроизводстве, считая эту задачу не только правовой, но и глубоко нравственной. «Напряжение душевных сил судьи для отыскания истины в деле, – писал он, – есть исполнение поручения государства, которое, уповая на спокойное беспристрастие его тяжелого подчас труда, вверяет ему частицу своей власти»175.
В советском уголовном процессе также господствовало положение о том, что по уголовным делам должна устанавливаться объективная истина. Термин «установление истины» содержался в ст. 20, 89, 243, 280 УПК РСФСР. В капитальном труде по теории доказательств отмечалось: «Отражение в постановлении органов предварительного расследования и приговоре суда достоверно установленных фактических обстоятельств дела и их правового значения, соответствия надлежащей норме права и будет означать достижение объективной истины»176.
Более развернутый взгляд на эту проблему состоит в следующем. Выявление обстоятельств конкретного преступления означает восстановление картины произошедшего во всех его существенных деталях, в познании его внутреннего и внешнего механизма. Первый составляет все то, что характеризует объект и предмет преступного посягательства, а также объективную сторону преступления, тогда как второй дает ответы на вопросы о субъекте преступления, форме вины, преследуемых им целях и тех мотивах, которыми он руководствовался, совершая уголовно наказуемое деяние.
Внешний механизм уголовно наказуемого деяния достаточно нагляден, его воссоздание облегчают оставленные преступником следы. Проникнуть же во внутренний мир подозреваемого, обвиняемого гораздо сложнее. И тем не менее мысли и желания человека всегда проявляются вовне посредством определенных действий и высказываний. Это тоже своеобразные следы, поэтому внутренний мир подследственного также можно и нужно познать. Следовательно, «познание внешнего и внутреннего механизма преступления и есть не что иное, как познание истины по конкретному уголовному делу»177.
Негативные последствия нигилистического отношения к необходимости установления истины по каждому расследуемому и разрешаемому уголовному делу видятся как минимум в следующем.
1. Это прямой путь к возможному привлечению к уголовной ответственности и осуждению граждан, невиновных в совершении преступлений.
2. Это своеобразная индульгенция на нерадивое, халатное, казенное отношение следователей, прокуроров, судей и других должностных лиц к исполнению своих служебных обязанностей. За рассуждениями о невозможности установления истины по каждому уголовному делу, а тем более об отсутствии такой необходимости скрываются профессиональная несостоятельность, неспособность осуществлять доказывание на основе внутреннего убеждения, базирующегося на анализе материалов уголовного дела, на исследованных в суде доказательствах. Следователь, дознаватель, прокурор, судья должны быть уверены в своих возможностях устанавливать объективную истину, принимать обоснованные решения на основе доказательств и не бояться ответственности за них. Действующий же УПК толкает их на агностическую позицию, вводит в уголовный процесс и судебно-следственную практику элемент непознаваемости (или неполной познаваемости) реальной действительности.
3. Это путь к формированию у потерпевших и других граждан неверия в способность правоохранительных и судебных органов раскрывать преступления, устанавливать виновных лиц, обоснованно привлекать их к уголовной ответственности и назначать то наказание, которое они заслужили. В более общей постановке – это путь порождения в обществе неверия в торжество юстиции (справедливости)178.
Как верно указывается в литературе, «целью уголовно-процессуального доказывания является достижение истины, установление обстоятельств дела в точном соответствии с действительностью. Познание истины по уголовному делу – не самоцель, а лишь средство достижения других, более широких целей (общих задач уголовного судопроизводства). Таким образом, в содержание истины в уголовном судопроизводстве входят только умозаключения о фактических обстоятельствах дела и о правовой квалификации, на которые могут быть распространены категории истинности и ложности»179.
Нельзя не согласиться с мнением, что «установление истины в уголовном процессе – это его движущее начало, основополагающий принцип. Именно в истине – квинтэссенция правосудия»180.
Требование установления истины по уголовным делам свойственно континентальной системе уголовного судопроизводства. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 81 УПК Франции, «следственный судья производит… все следственные действия, которые он сочтет необходимыми для установления истины», а ч. 2 ст. 244 УПК ФРГ предусматривает, что «суд обязан в целях установления истины по долгу службы исследовать все факты и доказательства, которые имеют значение для разрешения дела». Несомненно, что приведенные предписания уголовно-процессуального закона служат для правоприменителей важным ориентиром при судопроизводстве по уголовным делам181.
Однако «состязательность как логический прием познания криминальной действительности в уголовном судопроизводстве через столкновение и противоборство противоположностей сторон не имеет смысла и бесполезен, если его результатом не будет отыскание истины»182. «Если же истина не будет установлена, то в лучшем случае останется недостигнутой конечная цель уголовного процесса и не будет получено никакого положительного результата (не установлено лицо, совершившее преступление, потерпевшему не возмещен ущерб и т. д.), в худшем будет получен отрицательный результат…»183.
В условиях состязательного процесса приговор более отвечает на вопрос, кто победил, чем на вопрос, что же было на самом деле. В этой связи мы считаем бесспорным суждение, что «истина и только истина, правда должна лежать в основе такого акта правосудия, каковым является судебный приговор. Обязанность суда и судьи в каждом конкретном случае устанавливать по делу истину есть не только их служебный долг, но и долг нравственный. Суд не имеет нравственного права осудить невиновного; но суд не имеет и нравственного права оправдать виновное в преступлении лицо. Любой из этих вариантов постановления судом соответствующего приговора есть отступление суда (судьи) как от своего служебного, так и нравственного долга»184.
Да, уголовное судопроизводство Англии и США является состязательным. Однако в последнее время судебная доктрина и законодательство этих стран развивались по пути сближения с континентальной уголовно-процессуальной системой. В принятых в последние десятилетия американских законах и других правовых актах используется термин «истина», а к судам предъявляется требование устанавливать ее при производстве по уголовным делам. Истина как цель доказывания в ходе уголовного судопроизводства фигурирует в законодательстве ряда штатов, а также в правилах, издаваемых судами. «Наивно было бы утверждать, что американские суды некоторых штатов приговаривают своих граждан к электрическому стулу, смертельным инъекциям и повешению, не заботясь об установлении истины»185.
УПК РФ исключил принцип объективности, всесторонности и полноты исследования обстоятельств дела, а значит, освободил суд от этой обременительной обязанности. Разумеется, тогда исключается и необходимость суда по установлению истины по делу, и обязанность реагировать на выявленные в ходе судебного разбирательства новые эпизоды преступной деятельности подсудимого и его возможных соучастников. Нет в УПК и прямых указаний на обязанность суда (судьи) участвовать в доказывании»186.
Утверждения о необходимости освободить суд от обязанности установления истины выглядят убедительными лишь на первый взгляд, ибо не согласуются с традиционной парадигмой российского уголовного процесса. Внешне привлекательная идея о том, что доказывать должны стороны, а суд разрешать вопрос о доказанности вины, может быть последовательно реализована лишь при условии, что стороны обладают равными возможностями в собирании и представлении доказательств. Именно так обстоит дело в уголовном процессе англо-саксонских стран, где отыскание доказательственного материала осуществляется усилиями сторон на досудебных этапах производства и в непроцессуальной форме, тогда как оперирование доказательствами начинается непосредственно в суде.