Сначала играл какой-то довольно шумный рок, но следующая композиция была более спокойной и после короткого вступления Джейсон услышал знакомые слова, пропетые совсем другим, незнакомым голосом:
Love is blindness,
I don't wanna see
Won't you wrap the night
Around me
Он не слышал эту песню уже пару лет, и вдруг она вернулась к нему в совершенно другом исполнении. Наверное, даже более правильном, учитывая, какой смысл он вкладывал в неё: более трагичном и эмоциональном. Именно так, с надрывом, нужно петь о чувстве, от которого хотел бы освободиться, но не можешь…
— Кто это поёт? — спросил Джейсон.
— Джек Уайт. Была такая группа, «The White Stripes».
Джейсон кивнул и продолжал слушать, задумавшись. Чуть ли не самая последняя строчка была о нём… о нём, в котором всё застыло, онемело и оцепенело и не могло уже больше чувствовать.
I'm too numb to feel.
Среди многих вещей, которых не могла простить ему Рэйчел, была одна, с которой она не сможет смириться никогда: муж не только не любил её, он даже не испытывал к ней сильных чувств. Ей было легче уживаться с этим знанием раньше, пока Джейсон казался ей человеком, вообще недосягаемым для чувств, но теперь выяснилось, что где-то существовал мифический Дэниел Астон (она даже фотографии его нашла и наверняка подумала, что ничего особенного: высокий брюнет средних лет)… Человек, которого её муж когда-то любил. Всё-таки любил, как никогда не полюбит её.
***
Через три дня после того злополучного ужина у родителей Рэйчел Джейсон улетел по работе в НЬю-Йорк. Эти три дня они почти не разговаривали, как не разговаривали, пока были в гостях. Джейсон гораздо больше общался с Ником, чем с собственной женой. Ник оказался вполне компанейским парнем, и у них нашлись общие темы для разговоров: Бостон, математика, компьютеры, перспективы развития индустрии программного обеспечения и даже проблемы того, в каком штате лучше регистрировать старт-ап — в Вирджинии или Калифорнии.
С Ником они встретились ещё раз — на парковке кафе неподалёку от Портлендского аэропорта. В выходные Джейсон пообещал отдать ему «для экспериментов» свой старый ноутбук. Новый он купил в апреле, а старый до сих пор лежал без дела. Ник специально приехал, чтобы забрать его, а потом подбросил Джейсона до терминала.
— Я могу тебя встретить после прилёта и довезти до дома, — предложил он. — Я всё равно болтаюсь без дела.
— Спасибо, но не надо. Проще взять такси, — отказался Джейсон.
И отказался совершенно правильно: он успел закончить все дела в Нью-Йорке на полдня раньше, поменять билет и сесть на другой рейс, прилетавший в Портленд не поздно вечером, а во второй половине дня. Когда он приехал домой, то увидел в гостиной Дилана, лежащего на полу на цветном коврике, и няню рядом с ним. Сначала он подумал, что Рэйчел куда-то уехала по делам, но няня сказала, что миссис Ирвинг наверху.
Джейсон поднялся на второй этаж. Там было только две комнаты — их спальня и детская, и в обоих никого не было. Он уже хотел спуститься обратно, как услышал какой-то шум сверху. Он прошёл в конец коридора, где была лестница в мансарду, и взобрался по неудобным крутым ступенькам.
Рэйчел сидела на полу посреди ворохов одежды. Похоже было, что она полностью вытащила содержимое четырёх чемоданов, присланных из Колоньи, пересмотрела его и разбросала вокруг. Всё было накидано вперемешку: несколько пиджаков, брюки и джинсы, свитера, рубашки, целая коллекция галстуков, даже два коротких пальто… Смокинг и утренний выходной костюм были вынуты из своих чехлов. Рэйчел не поленилась даже распотрошить стопки одинаковых рубашек. Те рубашки, которые были чаще всего в ходу, например, белые или голубые, Джейсон заказывал сразу дюжинами, чтобы не задумываясь менять каждый день или даже по нескольку раз в день. На коленях у Рэйчел лежала груда тех самых белых рубашек, а поверх неё ещё две от Шарве в тонкую полоску.
Когда Рэйчел повернулась к нему, Джейсон увидел, что она плачет. Он одновременно и злился на неё за то, что она роется — нет, не в его вещах — в его прошлом, и чувствовал себя виноватым.
— Плачешь, потому что никогда раньше не видела таких красивых рубашек? — спросил он.
Возможно, сейчас был не самый подходящий момент для цитат из Фицджеральда, но фраза про рубашки удивительным и ироническим образом подходила. Рэйчел тоже плакала о прошлом, только не об их общем прошлом, как Дейзи, а прошлом своего мужа, которое было настолько ярким, что затмевало сейчас их настоящее и, возможно, собиралось затмить даже будущее.
Рэйчел всхлипнула.
— Да, я никогда не видела… ничего подобного. Я не смогу думать о тебе по-прежнему. Это всё… — она обвела взглядом разбросанную одежду. — Это как будто другой человек… другая жизнь… Настоящий ты вот здесь, — она вытянула руку и схватила чёрную кашемировую водолазку, тут же отбросив её в сторону, — или здесь, — Рэйчел пропустила меж пальцев шёлковый галстук, — или ещё где-то… Только не со мной.
Джейсон не знал, что и сказать. От всей этой сцены веяло каким-то отчаянием и безысходностью. И тут он окончательно, со всей определенностью понял, что они всё-таки не смогут жить с этим. Их последние недели были всего лишь жалкими попытками сохранить брак. К тому же, не слишком искренними попытками. Между ними велось молчаливое противостояние, смысла которого Джейсон не понимал. С Астоном всё было чётко и ясно: один пытался уйти, другой его не отпускал. Но Джейсон не понимал, чего от него хотела Рэйчел. Сам он ничего не хотел.
Он сел рядом с Рэйчел, вытянул из её рук рубашку, пуговицу на которой она бессознательно крутила, и взял её ладони в свои.
— Рэйчел, я не знаю, как мне ещё объяснить, что всё в прошлом. Ты же не думаешь, что я храню эти вещи как память? Они мне нисколько не дороги. Могу выкинуть хоть прямо сейчас…
— Это не поможет, — ответила она. — Это ведь в голове: в твоей и в моей. Я такая наивная, Джейсон… Я думала, что всё поменяется, что со временем ты будешь относиться ко мне иначе, что мы станем настоящими мужем и женой. Но ничего не меняется: я как была для тебя никем, так и осталась!
— Ты не права.
Джейсон сумел вставить только это, прежде чем Рэйчел снова продолжила:
— Я так не могу… У тебя была настоящая любовь и настоящая жизнь, которая… которая тебе подходит. А потом вы с ним порвали, и ты спал со мной, потому что… потому что я подвернулась. Ты же сам сказал, что не собираешься предлагать мне руку и сердце, и если бы не Дилан, ты бы никогда не женился на мне.
— Ты и раньше это знала, — сказал Джейсон, сжимая пальцы Рэйчел чуть сильнее. — Всё так, но я старался и стараюсь быть хорошим мужем и отцом. Ничего не изменилось с момента нашей свадьбы. То, что наговорила Камилла…
— Она просто объяснила всё то, что я и раньше знала. Я для тебя суррогат, замена кого-то другого. Даже меньше — я же не могу заменить сорокалетнего мужика, который тебя трахал!
Джейсон выпустил ладони Рэйчел из рук.
— Я, кажется, не просил тебя никого заменять, — холодно сказал он.
— Знаешь, у меня тоже есть гордость, — заявила Рэйчел, сталкивая с коленей ворох рубашек. — Не хочу быть пустым местом для собственного мужа!
— Рэйчел, ты не пустое место для меня. И Дилан тоже.
— Может, и не совсем пустое, — сказала Рэйчел, поднимаясь на ноги. — Я ошиблась. Я думала, что у нас может получиться семья, но ты… ты не воспринимаешь меня всерьёз. Я… увлеклась тобой, а ты просто пользовался мной. Понятно, почему ты не хотел, чтобы мы уезжали отсюда! Я, по-твоему, годна только для этого городишки?
Она опять начала плакать.
— Рэйчел, успокойся. То, что ты говоришь, — это просто какой-то бред, — твёрдо произнёс Джейсон. — Может быть, я был эгоистичен: хотел остаться здесь, когда ты хотела другого, но никак не потому, что считаю тебя хуже других…