class="p1">Увёл Мякишка жену домой, дал ей пару дней отлежаться, и снова за работу.
А старец чёрный к хазарину пошёл, за паству свою заступиться да блуд сей пресечь.
А в дом хазарский теперь и не войти стало — везде караулы стоят, везде воины хазарские шастают. Кроме хазар, туда никому и хода совсем нет. Вошёл чёрный старец на двор, сказал о деле своём, его к Мешку и пропустили.
Стал он жаловаться на бесчинства хазарские, да Мешок его на полуслове и остановил, как коня за удила.
— Щто ти мне тута голову морочищь? Они мне тута фсе денги должьны. Я им еда как приехаль давал! Они мне ешо ничего не отдавал. А тама процент набежал. Они мне теперя много должны. А отдавать и не собираюца. Но ти дело полезный сделал! Не дал холопке себя убить. Это очень корошо! Она баба сладкая, ешо пригодится. Ти и далше им говори, что бог их рабами сделаль, а вся власть от бога идёт. Ми теперя тута власть, значит, от бога ми. А я тебе холопив дам, они тебе харам сделают. Будете там за мене богу своему молиться. Ти хорошо подумай, харам тута толка в столица ест, а теперя и у тебе будет.
Подумал-подумал чёрный старец, и согласился. А что ему? Ничего от него против Бога не просят, а наоборот, всё как и раньше. Только ещё и храм свой будет…
В Доменках же жизнь своим чередом шла. Домницы дымили да руду в железо плавили. Люди — каждый своим делом занималися. Всеслав Веша и Метеля каждого своему учил, но они теперь многое не как все видели и намного больше, чем все, могли. Знали они заговоры и травы лесные, умели в зверей превращаться да язык их понимать. Лешие и водяные им как свои стали. А ветер им вести приносил. Люди, что с ними жили, от холопства своего почти избавились. Стали осознанно дела делать. Да и как тут, с Всеславом-волхвом, думать не научиться? Лишь Дарёнка сторонилась Волхва, потому что чувствовала — знает он мысли её. А мысли те покоя не дают. Решила она от того горя к Водяному в омут уйти. Пришла к речке, встала на бережку, да опять не то. Как же можно Метеля с Вешем оставить? А Вешка ох хорош! Всеми делами ведает, каждое дело знает! И строен, и гибок, и силушка есть! А главное — на неё, Дарёнку, надеется. Как же можно его одного оставить да в деле предать? Вот кабы ещё глядел он на неё не как на помошницу, а как на суженую… И так она задумалась, что и шагов не услышала, а лишь вздрогнула, когда рука ей на плечо опустилась.
— Ты и есть его суженая. Только достойной его надо стать, чтобы пара ладная была.
— Так как же я, такая дурнушка, ему — красавцу достойной стану? Может, какой приворот мне на него сделаешь?
— Не-ет, внучка, приворот не то средство, коли хочешь такого молодца к себе ладно притянуть. Тут ему пара нужна, чтобы он с мужеской стороны дело делал, а ты с женской. Тогда только лад будет. Тогда вы друг без дружки не сможете и будете как одно целое.
— Так как же мне, неразумной, с ним сравняться? Он вон сколько дел разных знает! Да и девок вокруг красивей меня полно!
— Не во внешней красоте дело! Внешнюю красоту люди глазами видят. А внутренний огонь сердцем чувствуют. Глазами глянул — и отвернулся, а сердцем — это навсегда. В тебе тот огонь пока только теплится, но добро твоё пробудит его, а я помогу тебе его в пламя разжечь да управлять тем пламенем научу. Да и кто тебе сказал, что ты дурнушка? Ты на себя глянь, когда улыбаешься!
— А ты меня так же как Веша учить будешь?
— Так, да не так. Ты же девка! Тебе другие силы подвластны, другая мудрость положена. То, что он не сделает, ты добавишь. То, что ты не сможешь, ему легко дастся. Так и пойдёте вы по жизни парой ладною.
— Так давай начинать побыстрее, дедушка! Времени у меня мало. Того и гляди, Вешка другую какую полюбит!
— А я для того и пришёл.
Так и стал он Дарёнке, как и братьям, Мир раскрывать, с Силами знакомить! Учил Словом владеть, с Природой дружить, да много ещё чему, простым людям непонятному.
А меж тем в усадьбе хазары уже совсем страх потеряли и творили что хотели. Какую хошь девку возьмут, какого хошь мужика плётками исполосуют. Мешок у Мешка толстым стал, вот-вот порвётся. Оделся он в шелка да золотишко на себя навешал. Другие его хазары тоже в шелках ходят. Мякишка им и не нужен уже, своих приказчиков хватает, потому работает со всеми вместе, как простой холоп, и плётки так же как все получает. Еды у холопов как не было, так и нет. Только долги растут. Должны все Мешку уже столько, что и за всю жизнь не отдать. А придут к нему, чтобы усовестить, тот и говорит:
— Мене сюда князь поставиль, за то что я ему победа принёс! Пойдём к князю на суд! У мене двадцать свидетелей ест, а у тебе сколька?
Ясное дело, что у холопа кроме него самого свидетелей не будет. Все остальные у Мешка в долгах по уши, и коли он малую толику долга простит — любой холоп что хошь за него на суде скажет. А коли не хочешь на суд, так значит, прав барин.
Совсем Мешок холопов в бараний рог согнул. Никто ему слова не говорит, хоть что он и его люди делают. Еды только чтобы холопы с голоду не мёрли даёт, да и та — одна тухлятина. Работа от зари до зари, да не только мужиков, как оно от века положено, а и баб на работу стал гонять! Совсем дома люди бывать перестали, только на ночь без рук без ног на лавки валились. Всё больше и больше Мешок по сторонам поглядывал. Всё больше и больше на Доменки зарился. Через год леса вокруг почти совсем не осталось. Продавать скоро нечего станет. И всё больше Мешок задумывался, как руду Топлюгину заполучить. Да дело не так поставить, как у Веша да Крицы, а с размахом! Чтобы железо отсюда рекою текло! А все мастера-рудознатцы у него, Мешка, в рабах были.
Холопы, к старцу чёрному в храм приходя, всё спрашивали: как,