их гораздо дороже продам и рабов восточных дешевле куплю.
— Ай, не надо тебе самому в Хазарию ехать. Тебя там за предательство смерть ждёт. Лучше я туда поеду, невольников продам, рабов куплю да парой невольниц, поклонившись кому надо, тебе прощение выхлопочу. А потом воинов ещё наберу, ибо чую я, что скоро местные твоим планам сильно мешать будут.
— Они и так нам тем мешают, что на земле живут! Хорошо, а я тем временем к князю поеду. Буду у него Доменки судить да денег просить.
— Хорошо, господин, пусть удача тебе будет.
Решили они так, да и разъехались в разные стороны. Колдун с караваном в Хазарию, а Мешок в стольный град. И не заметили совсем, что рядом с ними ужик лежал. А тот после разговора ихнего в сторонку, за травкой да сучками прячась, отполз, крутнулся через себя да в Веша превратился. Подошёл Веш к Всеславу, разговор хазарский передал.
— Ну что же? Урок ты хорошо усвоил. А теперь о деле. Мы людей спасать идём. Мешок никуда пока не денется, а вот Доменкам твоим — беда грозит.
— Беда потом будет, а людей угонят — не вернёшь. За караваном спешим. Спасём людей — и в Доменки.
Прошло времени немного, и в караване странное да плохое твориться стало.
Сначала волки угнали всех лошадей. Только три лошади колдуна и остались. На то он и колдун. Двое хазар, что табун стерегли, говорили, что волки какие-то чудные были. Здоровенные да хитрющие, и никак с ними справиться нельзя, стрелы калёные их не берут, мечи булатные их не секут, будто бессмертные они. Выслушал их колдун и приказал на дереве повесить, чтобы другим неповадно было на посту спать. Но сам недоброе почуял. Оставил за себя старшего, посадил двух девок покраше на своих заводных коней, напихал что поценнее в мешок, и отправился со всей возможной скоростью в Хазарию.
А те, что с обозом остались, отправили двоих в ближайшее та, село, чтобы лошадей купили. День ждут, два, а нет никого. Отправили ещё двоих, да так же и не дождались. Разгрузили они тогда некоторые телеги, барахло в остальные сложили и в них как лошадей невольников впрягли да стали их кнутами подгонять. Тащат невольники телеги, надрываются. Их больше сотни, а хазар всего полтора десятка. Но некому скомандовать, некому народ поднять. Так и идут в неволю да ещё барахло чужое тащат. Ночью двое хазар пропало, что от костров отошли. Днём ещё трое в реке утонули. Вроде и неглубокая в этом месте речка, всегда переходили вброд спокойно, а тут течением сбило и кого по камням, кого по корягам растащило. Пока доставали, ещё один утонул. Встали хазары у реки, не знают что делать. Весь день стояли, ночью только придумали как быть. Но за ночь ещё двое пропали. Испугались тут хазары, бросили всё и побежали в стольный град к Мешку. Пусть он князю жалуется.
А Веш с Всеславом Водяного за помощь поблагодарили да к обозникам и подошли.
— Ну что, люди добрые? Каково оно — в рабстве быти? Узнали холопы, кто их от неволи спас, стали благодарить, да Веш их оборвал на полуслове. Велел из лесу табун пригнать, на коней добро погрузить, да и отправляться куда-нибудь. А куда им теперь отправляться? Не к Мешку же опять. Стали они к Вешу проситься. Подумал Веш — ох, тяжело будет с Мешком это дело уладить. Как бы до драки не дошло, ну да и ляд с ним. Что ж людей, совсем предать? Он же, Веш, их всех знает. Со всеми хлеб делил.
— Так и быть, пошли все в Доменки, но слушать всё, что говорить стану, и делать как скажу.
— Не бойси, барин, мы тебе верно служить будем.
— Да какой я вам барин? Вы теперь вольные люди.
— И куды ж нам теперь с ентой волей податься-то?
— Хлебнули мы уж свободы той, хватит. Руки по делу соскучились.
— Возьми их холопами, — вмешался Всеслав, — волю им ещё в себе найти надо. Кто найдёт — того отпустишь, а кто всем нутром холоп, того не исправишь уже.
— Будь по-твоему, волхв. Все за мной! — скомандовал Веш, и повёл людей в Доменки. Да не прямой дорогой, а окольными путями, через Топлюгу, чтобы хазары в усадьбе не прочухали.
А Мешок уже перед князем стоял, плакал да жаловался, что плохая усадьба ему досталася. Что холопы ленивые, всё разворовали, даже лес вокруг срубили, ни единой былиночки не оставили. Речка пересохла, поля опустели. А Вешка, холоп прежнего барина, доменку забрал и не отдаёт. А она к усадьбе относится, потому ему, другу Князеву, принадлежать должна. Он же, князя друг верный, будет руду добывать и железо из неё плавить. На чём князю польза большая будет. Он, верный друг князев, столько железа наделает, что у князя все терема железными стоять будут. Вот только золотишком бы немного князь ему, другу верному, подсобил. Потому как верный друг его всё добро своё на поднятие дела уже потратил… Много ещё чего Мешок князю говорил, да тот не всему верил, к тому же и сам Мешок ему противен был, как жаба скользкая. А потому денег князь ему дал, лишь бы тот отвязался, да с доменкой велел самому разбираться. Или с Вешем тем на суд к нему, князю, припожаловать. Тогда и решится всё.
Мешок князя благодарил, в ноги упал, хотел край рубахи поцеловать, да князь развернулся и в терем ушёл. Не любил он, когда люди достоинство теряют…
Долго судили да рядили потом люди про это дело. Вот ведь и хватает наглости у разных — кусок отхватить да ещё прибедняться, что беден, что обнищал. Все видели, что Мешок из города в усадьбу в драном халате да с обвисшим мешком, в котором две монетки и звякнуть не могли, уезжал. А сейчас в шелках весь да в золоте, и мешок такой здоровенный, что под него отдельную лошадь пришлось брать. Одно слово — хазарин. Тьфу.
Мешок от князя сразу на рынок побежал, своих хазарских купцов искать, ибо только они рабами торговали. Велика Хазария, много земель под ней, много рабов из них везут. Да ещё больше купцы хазарские в других землях за долги берут. Богата Хазария, много рабов у неё. Вот и возят их по другим землям, как скот продают.
Нашёл Мешок купцов хазарских, сторговал у них на Князевы деньги полсотни рабов восточных, а тут и остаток от обозной охраны