суд поименно назовет всех участников того кровавого пиршества пятилетней давности.
Истомин продолжал работать в прокуратуре. Теперь его двоюродный брат Сергеев и Демченко по гроб жизни были обязаны своему благодетелю, спасшему их от долгой отсидки в местах не столь отдаленных. Калюжный притаился, и, вздрагивая от каждого звонка и стука в дверь, трудился следователем прокуратуры.
Хозяин дачи Мельчанов был вызван в прокуратуру Энска к следователю, где сделал удивленное лицо и круглые глаза, что, мол, ничего не видел и ничего не знает о пропавших девушках. Осмотр дачи не увенчался успехом, да и следователь сильно не стремился что-то найти, проведя мимоходом поверхностные следственные действия.
Черепков, который находился в тот роковой день на даче у Мельчанова, но незадолго до убийства покинувший ее, через год повесился. Все отнесли самоубийство Черепкова к его чрезмерному пристрастию к горячительному, что, может быть, была и правдой. Поговаривали, что в последнее время он очень сильно страдал по поводу пропажи Руты, догадываясь, кто замешан в ее исчезновении и, возможно, винил в этом себя. Очевидно, он только перед смертью понял, что девушка для него была не пустым местом.
Показания Нефедовой Людмилы о том, что она видела пропавших девушек в автобусе и, что они сели в машину Руслана, следствие по злому ли умыслу, по халатности ли, поставило под сомнение. Нашлись «свидетели», которые якобы видели девушек в ночь на двадцать второе июля в переговорном пункте. Эти утверждения явных лжесвидетелей, изобилующих абсурдностью, устраивали следователя прокуратуры.
Были установлены рабочие Руслана, которые утверждали, что тот подговаривал их подтвердить, что в ночь с двадцать первого на двадцать второе июля он находился с бригадой на разгрузке парохода. Следствие сочло недостоверными эти показания рабочих ввиду того, что те могли перепутать дни и постоянно находились в нетрезвом состоянии.
Родственники пропавших девушек написали жалобы везде, куда только можно, но Генпрокуратура СССР с упорством, достойным лучшего применения, направляла их в местную прокуратуру, отдав расследование такого громкого дела на откуп должностным лицам, которые не были заинтересованы в установлении истины.
Эта пронзительная кровавая драма будет будоражить не одно поколение честных сыщиков и следователей, она была у всех на слуху, теребя души и сердца многих правоохранителей. Все они знали, кто замешан в этом чудовищном убийстве ни в чем не повинных девушек, поражаясь тому, что преступники разгуливают на свободе, состоят при больших должностях, наслаждаются жизнью, получают почести…
Тайна, покрытая мраком, продолжала оставаться таковой, даже не помышляя сбросить с себя покров неразгаданности.
Пошли подвижки по службе и у наших оперативников. Заместитель начальника милиции города Энска Коромыслов ушел на пенсию, вместо него стал Смирный, а должность начальника уголовного занял Овсянников.
Маньяк, который убил Коптеву и тяжело ранил другую женщину, ничем себя больше не проявил, и все стали забывать про него, решив, что он покинул Энск или где-то сидит в тюрьме, если к этому времени не умер естественной или насильственной смертью.
Известные события с пропажей Сатаровой и Вожжиной и, последовавшие за ними отстранения от должностей заинтересованных в установлении истины оперативников, отвлекли Смирного и Овсянникова, этих честных и добросовестных милиционеров от качественного и всеобъемлющего расследования дела маньяка. Но сейчас, когда преступник так долго не давал о себе знать, успокоились и они, иногда с осадком горечи вспоминая раздирающее душу убийство женщины возле детского сада.
Но милиционеры жестоко ошибались. Маньяк успел убить еще одну женщину в соседнем городе, изнасиловал нескольких женщин, которые из-за стыда не обратились в правоохранительные органы. Но самым мерзким и трудно представляемым фактом для любого нормального человека было то, что этот нелюдь в пылу своей необузданности надругался над родной дочерью, когда ей было всего-то восемь лет, а потом посредством ее постоянно удовлетворял свои низменные потребности. Любое живое существо бережно относится к своему потомству, ибо это необходимо для продолжения рода. Природой так продумано. Но только среди людей, этаких «венцов природы», гордо носящих имя «человек», находятся такие выродки, способные поднять руку на свою кровиночку, испоганить ее, обесчестить.
Все описанное выше станет достоянием правоохранителей гораздо позже, спустя годы. Когда маньяк был уже в руках милиции, от подробностей его чудовищных злодеяний стыла кровь в жилах даже у видавших виды оперативников. Но, прежде чем это случится, утечет много воды.
— Сдох, наверное, собака! — ругался Овсянников, когда удавалось выкроить свободное время и поговорить со своим старшим товарищем о неуловимом маньяке.
— Однозначно его в городе нет, — неизменно задумчиво кивал Смирный. — Нутром чуя сущность этих нелюдей, уверен — если бы он был здесь, то обязательно пошел бы на следующее преступление.
Знали бы эти умудренные опытом оперативники, что маньяк уже готовится выйти на очередную смертельную охоту!
1
Осень девяносто первого в Энске выдалась грибной. Люди, не видевшие сей лесной дар уже несколько лет, семьями или в одиночку, на машинах или пешком, устремились на природу. Хорошие грибные места были за речкой Ольховкой, что в трех километрах от города, но там народу было не протолкнуться, поэтому многие предпочитали ездить к синеющим вдали горам — уж оттуда-то никто не возвращался с пустыми руками.
В субботний день семьи Крохалевых и Цивиных, проживающие соседями в одном доме каменной постройки, скооперировавшись, решили поехать по грибы. Загвоздкой в исполнении вожделенного выхода на природу являлось то, что молодые семьи имели дочерей пяти и шести лет, звали их Марика и Галюша, которых не хотели брать с собой, дабы дети не стали им помехой. Любой грибник знает, сколько километров надо ходить по буреломам и буеракам, чтобы добыть достаточное количество лесного трофея, а уж если таскать за собой малышей, то о хорошем сборе грибов можно и не мечтать.
Посоветовавшись, семьи решили оставить малышек бабе Мане, доброй и приветливой старушке из тринадцатой квартиры. Она жила одиноко, муж давно уже умер, а единственный сын служил офицером Советской армии где-то в Забайкалье. Бабушка была любимицей подъезда, при встрече всегда мило улыбалась, ненавязчиво справлялась о семье, о здоровье, о детях. Если какая-нибудь соседка вечерами, торопясь домой с работы, попадалась ей на пути, то семья этой женщины садилась за ужин на полчаса позже, чем обычно — такой интересной собеседницей была баба Маня. Иногда в выходные она в духовке готовила удивительно вкусные пышки и угощала соседских детей. Доставались эти булочки и взрослым. Женщины подъезда пытались повторить бабушкины сдобы у себя дома, а для этого гурьбой ходили к ней за рецептом, но ни у кого не получалось так, как у нее: то твердые,