разинутые ждали, пока мясо не остынет до терпимой температуры.
У Айнагуль не было аппетита. Она ловила на себе любопытные взгляды и замечала, как внимательно на нее смотрит Серикбай. Не зная, куда деть глаза, она уставилась на ногти подруги Аманбеке с облупленным красным лаком. Женщина это заметила и, облизав пальцы, звонко засмеялась.
– Не спи! – сказала подруга Аманбеке, взяла кусочек мяса с общей тарелки и отправила в рот. Жуя, продолжила: – Тулин, мясо очень вкусное, сынок!
– Да, теть Марин! Вкусное, потому что дорогое! – с улыбкой ответил Тулин. – Это вы еще шурпу не пробовали! Айнагуль, разливай!
Айнагуль подняла крышку кастрюли и выпустила наружу наваристый аромат бульона. Шурпа была золотого цвета. На поверхности красиво переливались зеркальца жира.
– А лепешки какие тонкие, и сразу видно, что не магазинные эти ошметки, – продолжала Марина. – Молодец Аманбеке! Но мясо вкуснее, это конина такая мягкая, сынок?
– Тут и конина, и говядина, и баранина! – важно ответил Тулин.
– Сам скотину резал?
– А кто же еще? Вот этими руками! – Тулин поднял к лицу большие свои лапы и усмехнулся, обнажив щербинку между зубами.
Айнагуль все так же осторожно, боясь задеть гостей, разлила шурпу по пиалушкам, посыпала в каждую зелень и лук. Первую протянула тете Марине, и горячая посудинка случайно выскользнула из рук. Обжигающий бульон брызнул на бархат гостьи. Та взвизгнула, и в комнату тут же вбежала Аманбеке.
– Простите, я не нарочно! – взмолилась Айнагуль со слезами на глазах.
– Ойбай! Чему тебя только мать учила! – возмущалась тетя Марина и совала полотенце в декольте платья. Казалось, она вытирает уже не бульон, а пот, прохаживаясь тканью даже под толстым потемневшим серебряным ожерельем.
– Ничего, поживет с Аманбеке – научится! – вступилась за молодую сноху другая подруга Аманбеке с одной тощей косичкой, торчавшей из-под зеленого платка.
– Да сразу же видно, родители не воспитанием занимались, а не пойми чем, – не успокаивалась тетя Марина. Ее глаза русского разреза в гневе казались еще круглее.
– Ты говори, да не заговаривайся, – сказал Тулин.
В комнате сразу стало тихо. Приятный его голос в сочетании с почти уродливой внешностью обладал странной особенностью: он как будто гипнотизировал окружающих. Айнагуль тихонько встала. Только она отошла от самовара, как кто-то из гостей поднял его крышку и перелил коньяк из бутылки прямо в раскаленное самоварное нутро. Тот зашипел и завонял.
Так пах компресс, которым мама лечила Айнагуль в детстве от простуды. Она поняла, что больше, чем обнять сына, который спит у соседей Аманбеке под присмотром старух, она хочет, чтобы ее обняла мама.
Двор пока не стал родным, а ворота, пусть и открытые, и оставленная на входе кувалда все так же напоминали Айнагуль тюрьму. Она обернулась на дом, в теплом свете лампочки гости праздновали свадьбу. Айнагуль горько улыбнулась и пошла к соседям повидать сына.
После ухода Айнагуль в зале стало как будто веселее. Тетя Марина по-хозяйски уселась за самовар и принялась разливать подогретый коньяк. Женщины точно хорошели на глазах. Мужчины произносили тосты и протягивали Булату конверты с деньгами. Тот слюнявил пальцы и запускал их между купюрами. Записывал в блокнот суммы и показывал Тулину.
Тулин кивал, улыбался и рассыпался в благодарностях. Некоторые гости так воодушевлялись, что забирали конверт у Булата, при всех добавляли туда еще денег и со смехом возвращали на пересчет.
Даже Серикбай, не сводивший хмурых глаз с невестки, теперь расслабился и откинулся на подушку. Он вдруг почувствовал себя молодым, будто оказался в прошлом на собственной свадьбе. С каждой новой пиалой коньяка все отчетливее вспоминал лицо Наины. Молодое, белое и красивое.
Он горделиво распрямлял плечи и произносил тосты за женщин, потом как будто понимал, что Наины больше нет рядом, и угрюмо умолкал. Прислушивался, не заговорит ли с ним Маратик.
Столько лет Серикбай оплакивал сына, а сегодня, глядя на красивую невестку, вдруг вспомнил о дочери. Он пытался восстановить в памяти лицо Кати. Но мысленно видел ее только младенцем с личиком, похожим на запеченное яблочко, либо повзрослевшей, но без лица и с жирным пятном на школьной юбке. Катя оставалась бледной тенью.
Он ухватил бешбармачную лепешку и заметил на большом и указательном рыжие пятна, словно следы от йода, – побочка дешевых сигарет. Немного стыдно. Вытер руки и стал сгибать пальцы, подсчитывая, сколько лет дочери. Выходило так, что она уже тоже невеста – ровесница Айнагуль. Сердце его так заболело, что он схватился за грудь. Пронеслась мысль о завещании. Надо обязательно поехать к нотариусу в районный центр и переписать квартиру на дочь. Да и все, что он накопил за эти годы, тоже должно достаться ей. Серикбай, отваливая тяжелую челюсть и шумно дыша, встал и, пошатываясь, вышел на свежий воздух.
Как раз в это время к дому подъехал невиданный в этих краях полированный черный джип. Серикбай, уже немного протрезвевший, кивнул прибывшим. Он догадался, что мужчина за рулем – отец невесты. Рядом с ним сидела еще не старая красавица с глазами испуганной лани. Она кивнула Серикбаю в ответ и доброжелательно улыбнулась.
Тут же прибежала детвора и облепила машину. Черный глянец стал покрываться мутными отпечатками детских ладошек. Хозяин джипа вышел и грозно цыкнул, мелкие пацаны попятились. Он был одет буднично, в серые брюки и свитер с катышками. Обошел машину и помог выбраться жене. Женщина ухватилась тонкой рукой в браслетах за крепкую мужнину и выпрыгнула из машины девчонкой. Панбархатное платье, облегавшее ее стройное тело, красиво заструилось.
Серикбай смущенно потупился и услышал сзади шаркающие шаги. Обернулся и поймал взгляд Аманбеке. Ее темные блестящие глаза недобро щурились.
– Саля-а-ам але-е-ейкум! – протянула Аманбеке и скупо улыбнулась новым родственникам. – Это мой брат Серикбай.
– Приятно. Аманкул, – поздоровался отец Айнагуль и пожал руку Серикбая. – Моя жена Алия.
Аманбеке отметила сходство Алии и с красивой Балжанайкой, и с Айнагуль. Качнула головой и, взяв сватью под локоток, повела в дом. Почувствовала нежность ткани под пальцами и завистливо прикинула, что такую не достать в их поселке и даже районном центре, если только привезти на заказ.
Аманкул присел на лавку в коридоре и, небрежно расшнуровав кроссовки, стянул их, потирая ступни друг о друга, как муха. Алия аккуратно сняла лаковые туфельки и оставила их на самом видном месте.
«Как будто мне назло», – подумала Аманбеке.
Аманкул был высокого роста, и казалось, встань он на цыпочки – ударится головой о неровный потолок. Жена семенила за ним, всматриваясь в скудную обстановку и в лица незнакомых людей. Комната с дастарханом как будто ходила ходуном от всеобщего веселья.
– Здравствуйте, гости дорогие! – развязно воскликнула Марина. – А мы уж думали, вы не приедете.
Аманбеке стрельнула глазами, и Марина, поняв намек, умолкла. Тулин встал из-за дастархана и двинулся навстречу тестю вдоль стены. Быстро это делать не получалось из-за теснившихся гостей, которые так отсидели ноги, что теперь