с Элизабет можно разговаривать на любые темы, кроме ее взаимоотношений с отцом, вообще постарайтесь ничего не спрашивать про ее отца, если она сама внезапно не заговорит с вами по этому поводу, но это маловероятно, почти нереально, поэтому не касайтесь этой темы, это табу. И уж тем более учитывайте то, что вы для нее абсолютно незнакомый, посторонний человек. Ну и, конечно, не говорите ей ничего плохого и обидного, ну этого вы и так не стали бы делать, а то у нее еще небольшие сложности с самооценкой, иногда на нее накатывает и она считает себя некрасивой и убогой.
— Все понял, мистер Говард, все эти моменты будут учтены, — заверил я профессора.
— Замечательно, тогда вперед, — доктор распахнул передо мной дверь триста двенадцатого кабинета.
Я вошел в кабинет, который на деле оказался обычным медицинским помещением, как у нас в больнице, где терапевт принимает своих пациентов. За столом сидел еще один доктор, возрастом чуточку помоложе мистера Блэка, больше никого в кабинете не было.
— Джереми, позволь представить тебе своего коллегу доктора Генриха Шульца, — произнес профессор, продолжив:
— Это наш ценнейший сотрудник, светило психиатрии, сейчас также трудится над одним очень важным научным исследованием.
— Генрих, это мистер Джереми Смит, о котором я тебе рассказывал, — представил меня профессор.
Мы с мистером Шульцем поприветствовали друг друга, пожав руки. Этот человек был чем-то похож на доктора, тоже сухой и подтянутый, только не такой статный, как профессор, помоложе лет на пять или даже на десять, но, в отличие от профессора не носящий очки, зато украшающий свое лицо большими и довольно пышными усами.
— Кого из пациентов выбрал мистер Смит? — прервал мои размышления доктор Шульц.
— Генрих, приведите, пожалуйста, мисс Шифер, — Джереми решил начать общение с нее. В ответ на это Генрих лишь молчаливо кивнул и удалился из кабинета.
— О, Джереми, позвольте показать вам одну вещь, — доктор Блэк жестом попросил меня следовать за ним. Пройдя несколько дверей, он открыл одну из них и пустил во внутрь. Это оказалась огромная комната отдыха для пациентов, в которой было множество различных настольных игр; книг, с яркими обложками; наборов для лепки и рисования и прочих интересных штуковин.
— Здорово, мистер Говард! — восхищенно воскликнул я.
— Да, Джереми, мы стараемся не только пичкать таблетками своих пациентов, но и налаживать их досуг, позволяя заниматься интересными и увлекательными вещами, дарующими им положительные эмоции, — рассказал профессор.
— Ну что же, пойдемте назад, а то мне очень хотелось показать нашу игровую комнату, — похвастался профессор. Вернувшись обратно в кабинет, мы обнаружили сидящего за столом доктора Шульца, который завидев нас, произнес:
— Господа, мисс Шифер ожидает вас в соседней комнате. Мистер Смит, просьба не брать с собой портфель, чтобы не смущать пациента, который будет гадать о том, что там находится, и не представляет ли это для него угрозы. Это касается не конкретно мисс Шифер, но и всех пациентов в целом, это наш внутренний регламент.
— А что я могу взять с собой? — поинтересовался я.
— Книгу для записей, диктофон, ручку или карандаш, либо какой-то еще подобный инструмент, который вы будете использовать для фиксации разговора, — ответил он.
— У меня только записная книга и ручка, — сказал я.
— Тогда отлично, берите их с собой, а остальное оставьте здесь. Не бойтесь, никто не возьмет, — заверил меня Генрих Шульц.
Я оставил портфель, предварительно достав из него записную книжку и ручку, затем зашел в комнату следом за профессором Блэком и доктором Шульцем.
— Элизабет, позволь тебе представить мистера Джереми Смита, о котором я тебе говорил, — произнес доктор Шульц.
— Здравствуйте, Джереми, — поприветствовала меня симпатичная рыжеволосая девушка, сидящая в комнате за круглым столом.
— Привет, Элизабет, — с теплой улыбкой поздоровался я.
— Господа, мы не будем вам мешать, но если потребуется наша помощь, то мы будем в соседнем кабинете, — произнес профессор, и удалился, прихватив с собой своего коллегу.
— Элизабет, тебе уже сказали, ради чего я пришел пообщаться с тобой? — начал разговор я.
— Да, в общих чертах, вы писатель и пишите какую-то книгу, в основе которой будет описание жизни пациентов из клиники для сумасшедших, — ответила она.
— Нет, Элизабет, не совсем так, моя книга строится не вокруг жизни сумасшедших, а вокруг жизни тех, на кого другие люди необоснованно и жестоко навесили этот обманчивый ярлык, — серьезным тоном произнес я.
— Вы хотите сказать, что вы не считаете нас сумасшедшими? — приподняв брови спросила собеседница.
— Вас, не знаю, а вот лично ты на сумасшедшую не сильно похожа, — улыбнулся я. Девушку это немного развеселило, она даже слегка заулыбалась.
— Вы тоже не похожи, Джереми, — произнесла она в ответ, посмеиваясь.
— Тсс, потише, не выдавай мою тайну, — шепотом произнес я, сделав максимально важное лицо.
— Какую тайну? — заинтересовалась девушка.
— Я псих под прикрытием, — подмигнул я. На что девушка радостно рассмеялась.
— Джереми, вы забавный человек, — ответила она, закрывая рот руками, словно пытаясь удержать выходящий оттуда смех.
— Ну иногда бывает, с этим жить как-то легче, — пояснил я.
— Думаете стоит попробовать включить это в свою жизнь? — нахмурилась девушка.
— Если тебе тяжело, то почему бы и нет, — пожал я плечами.
— Вы наверняка знаете историю моей болезни и мои особенности, мне тяжело совладать с собой, я не могу контролировать свои срывы, настроение резко меняется, я впадаю в страшную депрессию, бороться с которой невозможно. И я не могу удержать свои эмоции, они сильнее меня, намного сильнее, — поделилась со мной мисс Шифер.
— Как это происходит, Элизабет? — я сосредоточился на словах девушки.
— Сначала у меня все хорошо, жизнь идет своим чередом, я учусь, общаюсь с друзьями, гуляю, занимаюсь спортом, потом внезапно все меняется. Знаете, это похоже на то, когда тучи мгновенно набегают на небо, полностью закрывая собой солнце и ты более не видишь яркого света, воспринимаешь все исключительно в этих серых и мрачных тонах. Приходит осознание того, что мир вокруг жесток, враждебен и ненавидит тебя, а ты в нем никто, чужак, изгой и полное ничтожество. И эти вещи становятся неоспоримыми, друзья оказываются не такими уж преданными, увлечения не такими уж интересными, а знания не настолько уж и важными. Не знаю, поймете ли вы меня, но это ужасное состояние, когда ты явно осознаешь, что предан всеми. И я не могу бороться с ним. Это как огромная волна, которая захватывает меня, волна, на фоне которой я песчинка.
Мы немного поговорили о ее проблеме, не касаясь запретной темы. Пообщались на тему космоса, звезд и планет, которые ей были крайне интересны.
Я внимательно слушал Элизабет, понимая, насколько тяжело