Метаморфозы
Испепелившийся факирВосстал из пепла. Он — банкир.Народ ограбивший банкирИспепелился, как факир.Кто он? Как там его? Мавроди?Он вроде грека, мавра вроде.Милиция сулит полмираЗа горстку пепла от банкира.Прокуратура ищет лица.Способные испепелиться.И вдруг сама, испепелясь,Налаживает с ними связьВ соседних виллах во Флориде.Загадка, что ни говорите.
Как славно умереть и испариться…
Как славно умереть и испариться.Вчера ты был, сегодня нет тебя.Друзей и близких опечаленные лица.Как хорошо! И выпили, любя!Но техника и сущность переходаНеделикатная гнетет меня.Больное тело требует ухода.И дальше с трупом грязная возня.
Испытываю к небу благодарностьНе потому, что утешает твердь.Но в ритуалах веры санитарность,И только вера очищает смерть.
Улыбка
Улыбка — тихое смущенье,Начало тайны золотой.А смех — начало разрушеньяНе только глупости одной.
Что помню я? С волною сшибкаВ далекой молодости той.И над водой твоя улыбкаПромыта страхом и волной.
Язвительного вариантаПодделку вижу без труда.Улыбка, как сестра таланта.Не длится долго никогда.
Улыбка Чаплина, Мазины,Робеющая без конца.Преодоленный плач отнынеНам будет разбивать сердца.
Вокруг хохочут жизнелюбы.Как будто плещут из ведра.Твои раздвинутые губыКак бы процеженность добра.
И даже ангелы, что вьютсяНад жизнью грешной и земной,Не представляю, что смеются,Но улыбаются порой.
И у меня был отец…
И у меня был отецТем нескончаемым летом.Господи, это конец!Разве я думал об этом.
Ссылка. Вокзал. Поезда.Нас навсегда разлучили.С лязгом колеса тогдаДетство мое раздвоили.
Это не поздний укор.И вспоминается слабо.Вас узнаю до сих пор,Недосказавшие: «Папа…»
Зигзаг любви, паденья и осечки…
Зигзаг любви, паденья и осечки,Восторг, затишье, хаос мировой!И вдруг над бездною — вниз головой!…А надо было танцевать от печки.Милее мельница, шумящая на речке.Огромных, глупых крыльев ветряной.
Город или мир в тумане…
Город или мир в тумане?Полночь. Смутный силуэт.Пьяный роется в карманеИ бормочет: — Басурмане,Ключ нашел, а дома нет.
Диалектика
Не великие ученья,А совсем наоборот:Первобытный способ треньяИскру жизни создает.
Но невидимое глазомТой же техники приплод:Тренье разума о разумИскру мысли создает.
Сдыхаю от тоски…
…Сдыхаю от тоски. И вдруг письмо поклонника!Я встрепенулся. Как Христос покойника,Он оживил меня, нежданный адресат.Как ты узнал? Как вовремя мой братНеведомый склонился к изголовью.Все угадав далекою любовью.Не раньше и не позже, в нужный мигЛюбовь пересекает материк.Вот чудо из чудес. Любовь есть Бог.Из праха я восстал и вышел за порог.
Когда я выключаю свет…
Когда я выключаю свет.Внезапно вспыхивает разум.Чтобы найти незримый следВсего, не видимого глазом.
Вопросы эти или те,Неодолимые, нависли.Но хищно разум ловит мыслиКошачьим зреньем в темноте.
В итальянском музее
Вот памятник античности. Прекрасно.Должно быть, римлянин стоял со мною рядом.Глядел я долго на него. И не напрасно.Я каменел. Он оживал под взглядом.
Я каменел, он оживал под взглядом.Так что же будет? Дальше, дальше, дальше!Но я решил — давно конец балладам.Не надо мне потусторонней фальши.
Не оживив античного мужчину,В конце концов я отвернулся, братцы.Я выкинул из жизни чертовщину.Да и в стихах не хочется мараться.
Слово
Чтоб от горя и заочно,И впрямую и побочноНе осталось ничего,Надо точно, очень точноСловом выявить его.Только слово в мире прочно.Прочее — житейский вздор.Горе, названное точно.Как сорняк летит в костер!
Любовь и дисциплина
Средь споров мировых и схватокСебя вдруг спросишь: — Назови,На чем стоит миропорядок?На дисциплине? На любви?
Но здесь от страха гнутся спиныИ я кнуту не прекословь!Где мощный мускул дисциплины.Там изгоняется любовь.
Сойдись, любовь и дисциплина,Создай порядок и покой!Где золотая середина?Нет середины никакой!
Меж дисциплиной и любовьюКоторый год, который век,Порой отхаркиваясь кровью.Метаться будет человек?
И лишь пророки-исполиныНапоминают вновь и вновь.Что жизнь без всякой дисциплиныДисциплинирует любовь.
Да, государство с государством…
Да, государство с государствомХитрит, не ведая помех.И здесь коварство бьют коварством,У них один закон на всех.
Но грех чудовищный и низкийНа дружбе строить свой улов.Ведь близкий потому и близкий.Что защищаться не готов.
Россия пьющая
Любовь, разлука, ностальгия —Ряды обиженных мужчинПовсюду пьют. Но лишь в РоссииСвоя особенность причин.
История — сплошное блядство:Борьба злодея с дураком.Зато и равенство и братствоУ нас за пиршеским столом.
Свобода! Как не расстараться.Как не подняться на волне! —До дна! До дна! Свобода, братцы!Вдруг бац! И сами все на дне.
Спасайся от хандры и сплина,С парами алкоголя — ввысь!У нас такая дисциплина:Нам, не допив, не разойтись.
Все пьют и даже бьют посудуНедорогого образца.И только мы всегда, повсюдуВсе допиваем до конца.
Не то чтобы от страсти пылкойГоразды выпить тут как тут,Томит сомненье над бутылкой:Грядет запрет? Или сопрут?
И кто осудит нашу склонность?У нас национальный стиль!Достигнутая завершенность —Опорожненная бутыль!
Над нами шаткость и непрочность,Сердца пустуют и казна.Тем неизменней наша точность —Бутылку допивать до дна.
Какая жажда нас изводит?Чем россиянин одержим?Объем обиды превосходитОбъем посуды со спиртным.
Долой ханжу или невежду!О полной трезвости потом…Сначала выпьем за надеждуНа паузы между питьем!
В Париже на публичной казни…
В Париже на публичной казниВ толпу Тургенев окунулся.Но сей сюжет кроваво-грязныйНе выдержал и отвернулся.
В Париже на публичной казниБыть Достоевскому случилось.Глядел он прямо, без боязни,Как с плахи голова скатилась.
Кто был добрее и честнее.Неужто спорить нам до гроба?Страны родимой ахинея.И невдомек, что правы оба.
Тот страшный мир, где мы замкнулись,Я разомкнул и ужаснулся:Там все от казни отвернулись.Или никто не отвернулся!
Совесть