Ужасно хотелось спать. И разум говорил, что если она сейчас не отдохнёт, то завтра… если всё получится, завтра Роуз всё будет уже без разницы, а этот белобрысый монстр получит по заслугам.
Осторожно, боясь сделать лишнее движение, девушка села на колени и, едва сдерживая себя, потянулась к подушке, на которой покоилась белокурая голова настолько злобного принца, что прекрасным уже язык его называть не поворачивался. В какой-то момент корабль качнуло, это движение приподняло угол подушки, и Роуз молниеносным движением схватила холодную, отделанную серебром ручку кинжала.
Острый клинок блеснул голубым отливом в темноте. Словно только этого и дожидаясь, проклятый принц перевернулся с правого бока на спину. Рука его расслабленно лежала над головой, длинные пушистые ресницы отбрасывали густую тень на щёки, белые волосы разметались вокруг лица.
Роуз нервно сглотнула, глядя на уязвимую, кажущуюся такой тонкой и бледной, шею. Весь он был тонкий и бледный. Если не знать, на что эта безжалостная тварь способна, можно подумать, что он такой изнеженный, что у него не хватит сил расколоть миндаль.
Роуз задышала чаще, представляя, как острый клинок вонзается в шею, обагряясь кровью.
Она никогда и никого не лишала жизни – даже курицу. А тут человек… спящий. Нападать на спящего низко. Нож в руке её задрожал.
Всего одно движение! Всего одно – и она будет отомщена и свободна. Негодяй заплатит за то, что отнял жизнь у тех, кого она любила; за то, что забрал её честь. Она – Вестерлинг, и она не побоится ни отнять жизнь, ни отдать её!
Никогда в жизни Роуз не представляла себе ситуацию более отчётливо, чем сейчас. Убив Лейнора Айдагана она не сможет достичь свободы. Дверь заперта снаружи, а за ней – его люди…
Почему она медлит? Даже сильнее, чем, когда надевала петлю на шею? Она ненавидит его – всем сердцем, каждой клеточкой своего тела и души. Никого никогда в своей жизни прежде Роуз так не презирала. Так почему поднять руку на него ей тяжелее, чем на себя саму?
Потому что он спит. Потому что бить в спину подло. А разбудить его – заранее заведомо проиграть.
Преодолевая себя, она склонилась над ним. Острие ножа дрогнуло, коснувшись кожи на шее.
И тут она поняла, что Айдаган распахнул глаза и смотрит на неё. Без всякого выражения, но вполне осмысленно. К её искренней досаде, испуганным он не выглядел. Его проклятая самоуверенность по-прежнему пребывала с ним.
– Только дёрнетесь! – шепотом приказала Роуз. – И, клянусь, я вгоню клинок вам в глотку по самую рукоять.
– То есть, – с учтивой насмешкой прилетело назад, – если я буду лежать тихо, как младенец, ты просто немного подержишь нож у моего горла, а потом тихонько вернёшь его на место? – язвительно приподнял он бровь.
– Замолчите!
– С ножом ты даже прекраснее, чем безоружная. Это так возбуждающе! Охота на лань – это для простачков. То ли дело одержать победу над хищником?
Корабль кренился то в одну, то в другую сторону. Достаточно было одного неловкого толчка, чтобы навсегда прервать эти язвительные, высокомерные речи.
– Кем вам приятнее себе воображать, леди Вестерлинг? Пантерой? Львицей? Волчицей? Или, может быть… – он многозначительно усмехнулся, – медведицей? Хотя последнее вряд ли. Не слишком изящно. И Бэйр, с учётом всех обстоятельств, вам вряд ли теперь удастся стать?
Она надавила на нож и по его шее протянулась тонкая струйка крови. Ненависть исказила черты девушки. Она сгорала от желания убить эту тварь! И… и не могла, никак не могла решиться оборваться эту грязную, презренную, никому ненужную жизнь!
Айдаган запрокинул голову назад, с вызовом подставляя горло под её кинжал. Глаза его насмешливо блестели.
– Люблю жестоких женщин. Но только при условии, что они действительно жестоки.
– Я убью вас сегодня! – прошипела Роуз.
И в ответ получила очередную насмешливую, высокомерную гримасу:
– Ты собираешься убивать меня взглядом? Или острым языком? Только вот вряд ли задуманное у тебя получится, моя нежная. Так это не работает. Хочешь подскажу, что нужно сделать? Перестать тянуть время и просто нажать на рукоять. Тогда сталь сама войдёт в горло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он смеялся над ней, откровенно насмехался.
– Хотите убедить меня, что вы не жалкий трус? – шипела Роуз. – Что вы не боитесь смерти?
– Меня упрекнуть можно во многом. Но даже самые злейшие мои враги никогда не упрекали меня в трусости. Что же касается смерти?.. Никогда не понимал страха перед ней. Пока я дышу – она далеко, когда же придёт – далеко буду я. Если вообще где-то буду. В любом случае смерть неизбежна. Она придёт ко всем. Даже такая жалкая сикуха, как ты, пыталась смотреть ей в глаза. Неужели ты считаешь меня более жалким, чем есть сама?
Глаза его жёстко, насмешливо блестели.
В этот момент она была готова убить его! И убила бы. Если бы смогла. Беда в том, что всё это было игрой в кошки-мышки. Даже с приставленным к горлу ножом принц играючи выбил нож у неё из рук. А потом, грубо схватив за горло, рывком поставил на колени. Его пальцы едва оставляли щёлку для вдоха, вливающегося в лёгкие тонкой струйкой.
Он приблизил своё лицо к лицу Роуз так, что их скулы почти соприкасались и зашипел в ответ:
– Неугомонная глупая девица, ну, почему тебе не сидится спокойно? Всё, что от тебя требуется – просто смириться.
– Просто смириться? – дёрнулась Роуз, игнорируя боль от впившихся в её лицо пальцев, боль в позвоночник и во всём теле. – Я не смирюсь. Лучше умру. Или убью – как получится.
– Пока что-то ты ни в чём не преуспела, – с пренебрежением прокомментировал услышанное он. – Кроме одного: испортила нам обоим сладкий сон. Себе – так совершенно точно. Мне казалось, что сегодня утром я был вполне убедителен, когда рассказывал, что ждёт тебя за ослушание? Жаль, что это было не так. Жаль, что моих слов оказалось недостаточно. Жаль, что моя постель показалась тебе не так привлекательна, как трюм. Потому что именно туда ты сейчас и отправишься.
Схватив девушку в охапку, принц рывком сорвал её с постели и швырнул на пол. После чего дёрнул звонок. И ответ пришёл незамедлительно в виде услужливых матросов во главе с Тильбо.
– Бросьте её вниз. К крысам. В трюм. Пусть посидит там немножко, подумает о своём дурном поведении до вечера. Буду очень надеяться, что леди одумается. Жаль делиться таким милым телом со всей командой, – он грубо сжал оголённую грудь девушки. – Не вынуждай меня это делать.
– Катись к дьяволу! – крикнула Роуз.
Она кричала и сопротивлялась чисто из любви к искусству, прекрасно понимая, что с несколькими мужчинами ей, слабой девушке, ни за что не совладать.
Заставив её спуститься на пролёт по деревянной лестнице, беспощадные и немые исполнители воли жестокого принца остановились перед деревянной дверью, щедро обитой железом. Тильбо вытащил связку ключей и повернул лязгнувший замок.
Роуз замешкалась на пороге, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, но не преуспела в этом. Дверь распахнули, её втолкнули внутрь и заперли. В темноте. Кромешной. Где не было даже маленького зарешёченного окошечка под потолком. Не был и соломы для лежанки, которую обычно даже собакам бросают.
Роуз упала на пол. Было тихо, как в могиле. Хотя, нет – в могиле не плещут волны и не скрипит такелаж и канаты.
Что ж? По-крайней мере её не избили и не заковали в цепи. А в трюме даже не плохо. По-крайней мере крысиная рожа белобрысого принца перед ней не маячит.
Уставшая и разбитая, Роуз быстро уснула. А когда проснулась, обнаружила рядом с собой медный поднос с горящей свечой. От подноса разносился аппетитный запах кофе с южных островов. Рядом с чашкой из дорогого фарфора стояла не менее дорогое блюдце с медовыми оладьями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Роуз не ела уже третьи сутки. Живот предательски заурчал. Особенно возбуждал желание ароматный кофе… искушение было непреодолимым. Чтобы не поддаться, девушка изо всех сил ударила по подносу ногой – лепёшки упали на грязный пол, кофе пролился. Всё в ней протестовало против такого решения. Организм, молодой и здоровый, пытался выжить.